Новый год великого поворота в либеральном сознании? Must read от Пастухова, плз RT
На досуге, во все эти новогодние праздники, неожиданно для себя среди флейма о Депардье, Полонском и прочей праздничной безтемье, наткнулся на два серьезных материала по экономике, точнее - по оценке экономической политики постсоветского периода.
Материалы были бы вполне уместны для сайта "Справедливой России", портала kprf.ru или газеты "Завтра", но штука в том, что оба вышли в Новой газете.
Один материал принадлежит перу Пастухова, с которым я часто не соглашаюсь, особенно в части его рассуждений о "националистической диктатуре", которые, прямо скажу, я воспринимал как рекламную кампанию Навального. Однако новая статья, изобилующая сентенциями вроде "Возвращение России к либеральной политике возможно лишь через решение задач, которые обычно стоят перед левым движением... На смену «тупику коммунизма» пришел «тупик приватизации». На первый взгляд ситуация выглядит совершенно безнадежной. Приватизация - это консервант для нынешних экономической и политической систем. Их нельзя изменить, не пересматривая ее итогов".
В общем, несмотря на ряд реверансов в адрес либеральных ценностей, исключительно правильная статья, рекомендую всем к прочтению:
Преданная революция
Если народ, который 20 лет назад мечтал о свободе, сегодня выбирает рабство...
04.01.2013
Поколению, жадно читавшему стенограммы Съездов народных депутатов, посвящается…Если народ, который 20 лет назад мечтал о свободе, сегодня выбирает
рабство, если его тошнит от слов «равенство» и «братство», если он
скучает, когда говорят о демократии, и засыпает, когда заходит речь о
Конституции, то это еще не значит, что вам не повезло с народом. Это
значит лишь то, что кто-то этот народ здорово обманул, и теперь он
никому не верит.
Первородный грех русской революции
4 февраля 1990 года в Москве прошла самая массовая в истории СССР акция протеста, в которой приняли участие, по разным оценкам, от 300 тысяч до
1 миллиона человек, требовавших отмены 6-й статьи Конституции,
закреплявшей доминирующее положение компартии в политической системе
страны. Опросы общественного мнения показывали, что требования
митингующих поддерживает более половины населения России и более 70
процентов жителей Москвы и Ленинграда. Через три дня, 7 февраля 1990
года, на пленуме ЦК КПСС было принято решение отказаться от руководящей
роли КПСС, установить многопартийную систему и ввести пост президента
СССР. Это стало прологом будущей революции.
24 декабря 2011 года на самый массовый митинг протеста против
«нечестных выборов» пришло, по разным оценкам, от 30 до 130 тысяч
человек. Лидерами протеста оказались в прямом и переносном смысле дети
тех, кто выводил людей на площади 20 лет назад. Однако никакого развития
и по-настоящему массовой поддержки это движение не получило. Буквально
через несколько месяцев политическая активность населения пошла на спад,
а инициатива перешла к власти. Через год, осенью 2012 года,
правительство осуществило очередной цикл конституционных контрреформ,
уверенно пустив «под нож» не только «дух Конституции», но и ее букву.
Так был дописан эпилог контрреволюции, которая подготовлялась без малого
10 лет.
Почему детям не удалось сделать то, что сумели сделать их отцы? Смею
предположить, что это случилось потому, что отцы предали ту самую
революцию, которую они совершили. Они разменяли свободу на приватизацию и
таким образом выбрали для новейшей России ту судьбу, которую она
заслуживает.
Приватизация - это первородный грех антикоммунистической (либеральной)
революции в России. Не раскаявшись в нем, Россия никогда не сможет
вернуться обратно в русло конституционного и демократического движения.
Именно варварская, в равной степени социально безнравственная и
экономически бессмысленная приватизация подорвала на многие десятилетия
веру русского народа в либеральные ценности.
Парадоксальным образом самые оголтелые сторонники режима и самые
отвязные его противники выступают в вопросах приватизации единым
фронтом. Приватизация - одна из самых табуированных тем в современном
российском обществе. Ее критики неизменно оказываются вытесненными на
периферию дискуссии о будущем России. Требовать пересмотра итогов
приватизации считается даже более неприличным, чем заявлять о
неизбежности революции и диктатуры. Приватизация негласно стала
«священной коровой» российского посткоммунизма. Ей молятся и Кремль, и
многие вожди Болотной площади. Пришла пора ее зарезать.
Варварская приватизация
Принято считать, что в XX веке Россия дважды, в начале и в конце,
пережила крупнейшую политическую и социальную революцию. Однако если
большевистскую революцию, вне всяких сомнений, можно считать и
политической, и социальной, то сказать такое о перестройке и
последовавших за ней катаклизмах язык не поворачивается. То, что это был
политический переворот, не вызывает сомнений, а вот то, что это была
социальная революция, кажется сильным преувеличением. Власть и
собственность в России после перестройки фактически остались в руках
того же класса (или мягче - той же элиты), который владел ими до
переворота. Изменились лишь формы его политического господства.
К началу перестройки советская элита состояла из номенклатуры, верхушки
интеллигенции и криминальных авторитетов. Они же собственно и составили
костяк сегодняшней российской элиты. Никакой «социальной революции» в
России ни в 90-е, ни в «нулевые» не произошло. Если уж искать настоящего
революционера в этом смысле, то им окажется Брежнев, при котором
произошло кардинальное изменение в положении «советского дворянства»,
отделившегося от государства и осознавшего свои особые (частные)
клановые интересы. Главный из них состоял в том, чтобы защитить
фактическое право распоряжаться государственным имуществом как своим
собственным. Приватизация была тем способом, при помощи которого
советская элита смогла превратить свое «право де-факто» в «право
де-юре».
Апологеты приватизации пытаются поставить знак тождества между нею и
признанием права частной собственности, без которого дальнейшее развитие
российского (советского) общества было действительно невозможно. На
самом деле приватизация в том виде, в котором она была проведена, не
имеет никакого отношения ни к развитию института частной собственности,
ни к развитию конкурентной рыночной экономики, ни к развитию демократии.
Наоборот, всё, что за 20 с лишним лет было достигнуто в России в этих
областях, было сделано не благодаря приватизации, а вопреки ей. Если
говорить о демократизации общества, то пик этого процесса был пройден
еще во времена Горбачева, а с началом приватизации как раз совпало
сворачивание демократии. Новая Конституция была написана кровью
российского парламентаризма на приватизированной совести нации.
Именно приватизация является демиургом современного российского
общества и государства со всеми его проблемами и дисфункциями.
Последствиями «ускоренной» приватизации стали парализующее общество
социальное неравенство (нашедшее воплощение в постсоветской олигархии) и
тотальная криминализация экономической, социальной и политической
жизни. Приватизация замедлила все рыночные и демократические реформы в
России, а некоторые из них сделала невозможными. Она стала крупнейшей
социальной катастрофой со времен большевистской революции и Гражданской
войны.
Гангстерская национализация
Нет ничего удивительного в том, что уже к середине 90-х годов прошлого
столетия неприятие приватизации большинством населения стало основным
лейтмотивом политического протеста. К 1996 году на этой почве даже
возникла угроза смены власти, нейтрализовать которую Кремлю удалось
только благодаря предательству лидеров коммунистической партии, успевшей
к этому времени под шумок «приватизировать» левое движение.
Сегодняшние коммунисты несут наряду с правительством прямую
ответственность за все, что происходило в России, начиная с середины
90-х годов. Тряся на словах пыльными тряпками псевдомарксистских догм,
они на практике признали итоги приватизации и комфортно встроились в
выросшую из нее экономическую и политическую систему. Именно
соглашательская позиция коммунистов позволила избежать своевременного
пересмотра итогов приватизации, вследствие чего историческое развитие
России зашло в тупик. В непосредственной связи с предательством
коммунистов находятся и залоговые аукционы, поставившие точку в
разграблении страны.
Владимир Путин, придя к власти, незамедлительно предпринял шаги,
направленные на закрепление итогов приватизации, в частности, внеся
соответствующие поправки в Гражданский кодекс Российской Федерации. В то
же время он должен был политически реагировать на мощнейший
общественный запрос, смысл которого сводился к проведению
ренационализации. Перехват лозунгов протестного движения - дело для
Путина не новое. Еще в начале «нулевых» он поднял брошенную ему перчатку
и ответил на вызов. Именно к проведению скрытой национализации сводится
содержание всей его экономической политики в течение 10 последних лет.
Прямой отказ от приватизации был для Путина невозможен, так как он
получил власть из рук тех, кто был главным ее бенефициаром. Поэтому он
инициировал «кривую национализацию», при которой собственность формально
продолжала оставаться частной, но распоряжаться ею без согласия
правительства было уже невозможно. Эта национализация оказалась такой же
бандитской, какой была сама приватизация. Государство при помощи
спецслужб и с прямой опорой на криминал выстроило систему неформального
контроля над предпринимателями, в основе которой лежал экономический
террор (право правительства отнять любую собственность у любого
собственника, а самого его репрессировать).
«Кривая национализация» - это политический компромисс. С одной стороны,
многочисленные рантье, возникшие вследствие приватизации, сохранили
возможность и дальше получать свою ренту. Этот паразитический класс даже
существенно увеличился в размере, пополнившись многочисленными
представителями «силовой бюрократии», не успевшими к «первой раздаче». С
другой стороны, все они превратились в условных держателей активов,
распоряжающихся ими с разрешения правительства, которое накладывает на
них разнообразные обременения как социального, так и коррупционного
характера.
Эта уродливая система, основанная на слегка задрапированном голом
насилии, не решая ни одной из проблем, порожденных приватизацией,
добавила к ним новые проблемы, ставшие следствием порождаемого ею
правового беспредела. Именно попытка осуществить скрытую национализацию
привела к окончательному превращению России в мафиозное государство.
Путин «лечил» Россию, но не вылечил. Своей двусмысленной политикой он
лишь загнал болезнь внутрь.
Левая пробка на правой полосе
Возвращение России к либеральной политике возможно через решение задач,
которые обычно стоят перед левым движением. После того что реформаторы
сделали с Россией в начале 90-х годов, на «правой полосе» образовалась
«левая пробка». Теперь на смену «тупику коммунизма» пришел «тупик
приватизации».
На первый взгляд ситуация выглядит совершенно безнадежной. Приватизация
- это консервант для нынешних экономической и политической систем. Их
нельзя изменить, не пересматривая ее итогов. В то же время пересмотр
итогов приватизации 20 лет спустя может дать старт к такому жесткому
переделу собственности, который ни одно правительство не будет в
состоянии контролировать.
Нет ответа и на вопрос о том, где пролегают те нравственные и правовые
границы, внутри которых должна проводиться национализация сегодня. Ведь
приватизированы были не только сырьевые компании и крупные банки. По
всей стране миллионы людей сыграли за 20 лет в «русскую рулетку». И с
точки зрения метода приватизация какой-нибудь «Сибнефти» мало чем
отличалась от приватизации какой-нибудь овощной базы в каком-нибудь
уезде. Более того, могу предположить, что вокруг уездной базы подчас
кипели шекспировские страсти похлеще, чем в криминальном романе
Абрамовича с Березовским. Но нельзя же повернуть историю вспять и
отобрать все овощные базы у их нынешних владельцев. Приватизация повсюду
проходила одинаково криминально. Вся Россия покоится на этом шатком
фундаменте. Тронь его, здание может просто сложиться как карточный
домик.
Трудность задачи, однако, не освобождает от необходимости искать
решение. Одно из возможных решений подсказала сама жизнь. Как в
известном фильме Гайдая - «Тот, кто нам мешает, тот нам поможет».
Экономический кризис 2008-2009 годов подтвердил полное фиаско идеологии и
практики приватизации, показав, что значительная доля выросших на этой
почве «частных» предприятий экономически несостоятельны и без помощи
государства существовать не могут. Раздать имущество в частные руки - не
значит создать класс предпринимателей. Да, какая-то часть новых
собственников сумела создать эффективные коммерческие предприятия, но
большинство все эти годы просто стригло купоны до тех пор, пока кризис
сам не постриг их как овцу.
Сегодня правительство, как в советское время, через созданные им
специальные институты вроде ВЭБ и ВТБ, а также десятками других способов
закачивает огромные деньги в формально частные предприятия,
искусственно поддерживая их на плаву, спасая от неминуемого банкротства,
но при этом не отбирает эти предприятия у их владельцев. В чем же
состоит роль собственников этих когда-то приватизированных предприятий? В
том, чтобы перекладывать в свой карман часть выделяемых государством
средств. Трудно представить себе более абсурдную ситуацию. В этом случае
паразитическая природа российской олигархии становится очевидной для
всех.
Но это значит, что ренационализация может быть хотя бы частично
проведена за счет простого включения рыночных и конкурентных механизмов.
Если вследствие приватизации возникло эффективно работающее
рентабельное предприятие, что является скорее исключением,
подтверждающим общее правило, то оно не нуждается в национализации. В
конце концов, его владельцев со временем можно заставить возместить
издержки через выплату налогов. Правда, для этого необходимо вернуться к
дифференцированной ставке налогообложения. Но уж если приватизированное
предприятие находится фактически на дотации государства (через
предоставляемые на нерыночных условиях кредиты, через гарантированный
госзаказ или даже через прямые субсидии), то нет никаких оснований
оставлять его в руках неэффективных собственников. Национализация
частично произойдет сама по себе, если государство прекратит
поддерживать на плаву то, что обречено утонуть.
Так или иначе, общество должно защитить себя от паразитического класса,
непомерно раздувшегося вследствие приватизации. Он является сегодня
главным тормозом исторического прогресса России. Путин был и остается
лишь главным защитником и выразителем интересов этого класса. Поэтому
оппозиция должна предъявить обществу не программу борьбы с Путиным
(путинским режимом), а стратегический план преодоления последствий той
экономической, социальной и политической катастрофы, которой стала для
России приватизация и которая, собственно, Путина и породила.
Скрытной мафиозной национализации, которую с 2003 года осуществляет
Путин, должна быть противопоставлена альтернативная программа открытой и
прозрачной национализации, целью которой является не возврат в
советское прошлое, а подготовка почвы для создания по-настоящему
конкурентной и свободной экономики. Только таким образом либеральная (да
и любая другая) оппозиция сможет вернуть себе доверие народа и
обеспечить тот уровень поддержки, который имело демократическое движение
начала 90-х годов.
Национализация свободы
Парадоксальным образом в России путь к демократии и рынку пролегает
через национализацию. Для современной России национализация - это вовсе
не левая, а правая, причем радикально либеральная, программа. Задача
национализации состоит в том, чтобы вывернуть Россию из того зигзага, в
который ее закрутила криминальная приватизация. У меня нет программы
национализации, но у меня есть четкое понимание того, что такая
программа должна быть подготовлена. Потому что та национализация,
которую устроил Путин на паях с кооперативом «Озеро», меня категорически
не устраивает. И только потом, когда все завалы будут расчищены, Россия
сможет вернуться к идее приватизации, но уже на рыночных и законных
условиях.
Необходимость национализации в России обусловлена не столько
экономическими, сколько политическими и этическими причинами. Это вопрос
сохранения нравственного здоровья нации. И это касается отнюдь не
только олигархов, сорвавших на этом деле наибольший куш. Это касается
всех и каждого. Потому что в конце прошлого века, так же как и в его
начале, вся Россия сладострастно сорвалась в штопор грабежа. Как
справедливо заметил по этому поводу Юрий Пивоваров, по всей стране
начался «дуван» (сходка для дележа добычи казаками). И если в
финансово-экономическом смысле есть разница между хищением какого-нибудь
ГОКа и растаскиванием на части какого-нибудь колхоза, то в нравственном
отношении между ними никакой разницы нет.
Приватизация была великим искушением, которого русская революция не
выдержала. Сегодня всё видится в мрачном свете, и время неподдельного
энтузиазма и великого подъема духа, которые сопровождали перестройку,
кажется эпохой сплошных заблуждений, вранья и мелочных страстей. Но не
надо себя обманывать, люди, которые выходили на Манежную площадь в
феврале 1990 года, действительно стремились к свободе и верили в нее.
Однако спустя всего несколько лет они приватизировали свою свободу,
превратили свободу в частный промысел. Чтобы народ снова поверил в
свободу, ее надо национализировать. Как и всё украденное.
Вторая статья Никиты Кричевского, вышедшая всего за сутки до "Преданной революции" (кстати, интересная аллюзия к Троцкому), также громит неолиберальные реформы 1990-х и их апологетов (многие из которых и сейчас чувствуют себя неплохо, а некоторые даже заседают в Координационном совете оппозиции):
Мифы. Некоторые положения новейшей экономической истории страны
03.01.2013
На декабрьской встрече президента России с доверенными лицами бывший
глава избирательного штаба В.Путина режиссер С.Говорухин возмутился: «О
каком патриотизме можно говорить, если мы не знаем свою историю».
Созвучно высказался и глава АП С.Иванов: «Многие наши СМИ способствуют
дебилизации населения». Попытаемся исправиться: поговорим об истории,
разберем некоторые положения новейшей экономической истории страны,
лживое изложение которых приобрело в нашем «образовании и воспитании»
устойчивые формы мифов, клише и штампов.
Перестройка - легитимизация украденной у народа собственности
Бред от начала до конца. Кто эти коварные крадуны? М.Горбачев?
Е.Лигачев? А.Яковлев? «Красные директора»? А может, ГКЧПисты, что
пытались, если следовать этой версии, оттяпать кусок общенародной
собственности?
По логике, львиная доля союзной собственности досталась не
«горбачевцам», а «демократам», у которых ее быстро отняли «мальчики в
розовых штанишках» (гайдаровцы, если кто забыл). А у тех - новоявленные
олигархи, которые во времена перестройки, приторговывали цветами,
промышляли частным извозом или бегали в вытянутых на коленках трениках
на «стрелки» с нарождающимся криминалитетом.
Причины перестроечного провала, если говорить об экономике, в
следующем. Оставим за скобками опустошившую бюджет антиалкогольную
кампанию: на излете Союза при раскрепощении частной инициативы
государство напрочь упустило из виду необходимость как минимум
параллельных, если не опережающих, рамочных изменений. Нельзя было
объявлять предпринимательскую вольницу без реформирования налоговых
канонов, правоохранительной системы, судебной практики,
антикоррупционного противодействия, внешнеэкономической деятельности,
ужесточения действовавших в те годы правил наличного оборота.
Альтернативы «шоковой терапии» не было
Снова вранье. Альтернатива была и называлась она «Китай», где с 1978 г.
под руководством Дэн Сяо Пина поступательно шли экономические реформы, а
цены отпускались без сопутствующего ухудшения общественного
самочувствия. Сравним первые десятилетия реформ: в Китае в 1980-1990 гг.
среднегодовая инфляция составила всего 7%, в России в 1991-2000 гг. -
276%. Только за один 1992 г., когда реформы в Китае длились уже 14 лет,
инфляция в России выросла в 16 раз!
По соседству была Польша, где «шоковая терапия» началась еще в 1989 г.
Во всем мире польский опыт был признан провальным, вот почему по пути
поляков не пошла ни одна из стран бывшего «социалистического лагеря». Но
Ельцин и К решили по-другому: раз не можем справиться с общественными,
прежде всего, экономическими проблемами - ввергнем страну в хаос.
Сегодня наших детей убеждают в том, что в 1991 г. продовольствия
оставалось на считанные дни. Мол, еще б чуть-чуть, и страну охватили
голодные бунты.
Зададим гайдаровцам два вопроса.
Вопрос первый, логический: если продуктов не было, какая разница,
сколько стоило то, чего нет? Люди все равно бы умирали от голода (в
действительности так и происходило: по разным оценкам в результате
«шоковой терапии» Россия в мирное время потеряла до 12 млн. человек).
Вопрос второй, прикладной: как так получилось, что в конце 1991 г.
прилавки были пусты, а 2 января 1992 г. волшебным образом наполнились?
Неужто таможня трудилась под бой новогодних курантов? Или продовольствие
доставляли авиацией?
Ни то, ни другое. Товарные запасы формировались заранее, и в правительстве об этом знали.
Еще один момент. Если верить Росстату, в 1991 г. в хозяйствах всех
категорий РСФСР было произведено 84 млн. т зерна, 34 млн. т картофеля, 9
млн. т мяса, 49 млн. т молока. Для сравнения: в 2011 г. производство
аграрной продукции в хозяйствах всех категорий (т.е. включая частников)
составило: по зерну 94 млн. т, по картофелю 33 млн. т, по мясу 8 млн. т,
по молоку 32 млн. т. К началу 90-х производительность аграриев
снизилась, но то село было не хуже нынешнего! Получается, «торговая
мафия» все съела?
Неужто либерализация цен была направлена на борьбу с торгашами? Или так
«гайдаровцы» пытались выудить из агропромышленного комплекса неучтенные
запасы? И в том, и в другом случае «либералы» пошли против собственного
народа, в течение первых двух недель 1992 г. погрузившегося во мрак
голода и нищеты.
Ах да, над потребительским сектором довлел ничем необеспеченный
денежный навес в 140 млрд. рублей! Очевидно, господа демократы не
ведали, что существует целый арсенал цивилизованных инструментов
денежной стерилизации: ужесточение налогообложения, свободное
ценообразование на предметы роскоши, жилищно-строительные кооперативы,
государственные облигационные займы, наконец.
Что нужно было делать? А продразверстка? А репрессивный аппарат? Люди
одобрили бы любые действия, лишь бы не оставлять детей в многочасовых
очередях за отрубями. Но ни Б.Ельцин, ни «демократы», ни
«младореформаторы» были не в состоянии навести элементарный порядок в
стране, хотя для этого тогда у них были все условия: от народной
поддержки до присягнувших новой власти силовиков. Проще разбить
шахматную доску о голову нации, чем научиться играть по правилам.
Приватизация «по-Чубайсу» была спасением для российской экономики
Очередная ложь. Апологеты «дикой» приватизации до смерти боялись
возможного коммунистического реванша, экономической опорой которого мог
бы стать корпус «красных директоров». Плевали на все: на разрыв
хозяйственных связей, на уничтожение производственных цепочек, на
ухудшение материального положения людей. Лишь бы экономическую почву
из-под коммунистов выбить (августовский путч 1991 г., показавший всю
идеологическую и организационную импотенцию коммунистов, обезумевшим от
страха потерять власть «младореформаторам» был не указ).
Для достижения главенствующей политической цели приватизации -
удержаться во власти - нужны были новые коммуникационные технологии. И
они нашлись: чего стоит обещание А.Чубайса обменять один ваучер
(приватизационный чек) на две «Волги». Никто подобный обмен осуществлять
не собирался, хотя бы потому, что производственные активы при
приватизации были существенно недооценены.
Декларативными задачами приватизации были на первом этапе (1992-1993
гг.) - создание широкого круга собственников посредством безвозмездной
передачи государственной собственности, на втором этапе (1994-1999 гг.) -
пополнение доходной части бюджетов и привлечение в российскую экономику
стратегических инвесторов.
Итоги: по данным НИИ системного анализа Счетной палаты, «доля доходов
от приватизации в доходах консолидированных бюджетов в период 1993-2003
гг., за редким исключением, по итогам финансового года не превышала 1%»;
не более 6% работников, как отмечали социологи, «ощутили себя
совладельцами»; уже к середине 90-х на долю 10-12% россиян с наибольшими
доходами стало приходиться 40% ВВП.
Теперь новая история: раз удалось на 20 лет пролонгировать
экономическую амнезию российского населения, все силы нужно бросить на
легитимизацию преступных приватизационных схем. Задача стала
межпоколенческой: в наши дни примерами для подражания становятся те, кто
успешно разворовывал страну в 90-е.
Августовский дефолт 1998 года был неизбежен
Вздор. Коротко восстановим некоторые особенности «пирамиды ГКО»,
возведенной при непосредственном участии заокеанских советчиков. ГКО
номинировались в рублях, в рублях же и погашались. Центробанк, несмотря
на устойчивое снижение международных резервов (если в мае 1998 г.
нетто-продажа валюты составила 0,8 млрд., в июне - 2,4 млрд., в июле -
3,8 млрд., то только за первую половину августа интервенции достигли
почти 3,2 млрд. долл., притом, что на 1 августа резервы составляли 13,8
млрд. долл.), упорно поддерживал «валютный коридор» (в 1998 г. 5,25-7,15
руб./долл.). К моменту дефолта портфель ГКО-ОФЗ нерезидентов в полтора
раза превышал объем собственно валютных резервов ЦБ. Наконец, в Азии уже
год бушевал финансовый кризис, что способствовало притоку
спекулятивного капитала. Дефолт стал закономерным итогом
непрофессионализма и некомпетентности властных либералов, многие из
которых до сих пор поучают общество.
Предопределенность дефолта складывалась по нескольким обстоятельствам.
Во-первых, у руля экономики находились либералы-монетаристы, полагавшие,
что положительные сдвиги в экономике зависят исключительно от
количества денег в ней. Во-вторых, «младореформаторы» крайне заботились о
спокойном сне иностранных инвесторов, для чего и был установлен
«валютный коридор». В-третьих, и это главное, российская
коррумпированная бюрократия сама играла на рынке ГКО, чему есть масса
подтверждений.
Что можно было предпринять? Напечатать новые деньги, отменить валютный
коридор и резко ужесточить валютный контроль для ограничения вывоза
капитала. Инфляция? Торг неуместен: либо коллапс экономики и потеря
сбережений, либо постепенное обесценение рубля при сохранении доверия к
власти.
Все это сделало правительство Е.Примакова, но уже после дефолта. Так,
за сентябрь-декабрь 1998 г. денежная эмиссия составила 109 млрд. рублей,
а с сентября 1998 г. по май 1999 г. - все 200 миллиардов. И кстати. До
сих пор остается невыясненной судьба предоставленного МВФ в июле 1998 г.
кредита в 4,8 млрд. долл. Как позднее выразился глава Счетной палаты
С.Степашин, деньги эти «растворились».
...Согласимся с С.Ивановым и С.Говорухиным - историю, в том числе
экономическую историю, нужно знать. Не столько для прогнозирования
дальнейшего развития, сколько для недопущения искажения причин нынешнего
плачевного положения российской экономики. А пока экономические
летописцы молчат, «мифы новой России» вдалбливаются «интеллектуальной
элитой» в головы наших детей.
Мне вот интересно, практически одновременная публикация столь жестких материалов в мертвый информационный сезон лидером либеральной прессы - это случайность или что-то значит???
Материалы были бы вполне уместны для сайта "Справедливой России", портала kprf.ru или газеты "Завтра", но штука в том, что оба вышли в Новой газете.
Один материал принадлежит перу Пастухова, с которым я часто не соглашаюсь, особенно в части его рассуждений о "националистической диктатуре", которые, прямо скажу, я воспринимал как рекламную кампанию Навального. Однако новая статья, изобилующая сентенциями вроде "Возвращение России к либеральной политике возможно лишь через решение задач, которые обычно стоят перед левым движением... На смену «тупику коммунизма» пришел «тупик приватизации». На первый взгляд ситуация выглядит совершенно безнадежной. Приватизация - это консервант для нынешних экономической и политической систем. Их нельзя изменить, не пересматривая ее итогов".
В общем, несмотря на ряд реверансов в адрес либеральных ценностей, исключительно правильная статья, рекомендую всем к прочтению:
Преданная революция
Если народ, который 20 лет назад мечтал о свободе, сегодня выбирает рабство...
04.01.2013
Поколению, жадно читавшему стенограммы Съездов народных депутатов, посвящается…Если народ, который 20 лет назад мечтал о свободе, сегодня выбирает
рабство, если его тошнит от слов «равенство» и «братство», если он
скучает, когда говорят о демократии, и засыпает, когда заходит речь о
Конституции, то это еще не значит, что вам не повезло с народом. Это
значит лишь то, что кто-то этот народ здорово обманул, и теперь он
никому не верит.
Первородный грех русской революции
4 февраля 1990 года в Москве прошла самая массовая в истории СССР акция протеста, в которой приняли участие, по разным оценкам, от 300 тысяч до
1 миллиона человек, требовавших отмены 6-й статьи Конституции,
закреплявшей доминирующее положение компартии в политической системе
страны. Опросы общественного мнения показывали, что требования
митингующих поддерживает более половины населения России и более 70
процентов жителей Москвы и Ленинграда. Через три дня, 7 февраля 1990
года, на пленуме ЦК КПСС было принято решение отказаться от руководящей
роли КПСС, установить многопартийную систему и ввести пост президента
СССР. Это стало прологом будущей революции.
24 декабря 2011 года на самый массовый митинг протеста против
«нечестных выборов» пришло, по разным оценкам, от 30 до 130 тысяч
человек. Лидерами протеста оказались в прямом и переносном смысле дети
тех, кто выводил людей на площади 20 лет назад. Однако никакого развития
и по-настоящему массовой поддержки это движение не получило. Буквально
через несколько месяцев политическая активность населения пошла на спад,
а инициатива перешла к власти. Через год, осенью 2012 года,
правительство осуществило очередной цикл конституционных контрреформ,
уверенно пустив «под нож» не только «дух Конституции», но и ее букву.
Так был дописан эпилог контрреволюции, которая подготовлялась без малого
10 лет.
Почему детям не удалось сделать то, что сумели сделать их отцы? Смею
предположить, что это случилось потому, что отцы предали ту самую
революцию, которую они совершили. Они разменяли свободу на приватизацию и
таким образом выбрали для новейшей России ту судьбу, которую она
заслуживает.
Приватизация - это первородный грех антикоммунистической (либеральной)
революции в России. Не раскаявшись в нем, Россия никогда не сможет
вернуться обратно в русло конституционного и демократического движения.
Именно варварская, в равной степени социально безнравственная и
экономически бессмысленная приватизация подорвала на многие десятилетия
веру русского народа в либеральные ценности.
Парадоксальным образом самые оголтелые сторонники режима и самые
отвязные его противники выступают в вопросах приватизации единым
фронтом. Приватизация - одна из самых табуированных тем в современном
российском обществе. Ее критики неизменно оказываются вытесненными на
периферию дискуссии о будущем России. Требовать пересмотра итогов
приватизации считается даже более неприличным, чем заявлять о
неизбежности революции и диктатуры. Приватизация негласно стала
«священной коровой» российского посткоммунизма. Ей молятся и Кремль, и
многие вожди Болотной площади. Пришла пора ее зарезать.
Варварская приватизация
Принято считать, что в XX веке Россия дважды, в начале и в конце,
пережила крупнейшую политическую и социальную революцию. Однако если
большевистскую революцию, вне всяких сомнений, можно считать и
политической, и социальной, то сказать такое о перестройке и
последовавших за ней катаклизмах язык не поворачивается. То, что это был
политический переворот, не вызывает сомнений, а вот то, что это была
социальная революция, кажется сильным преувеличением. Власть и
собственность в России после перестройки фактически остались в руках
того же класса (или мягче - той же элиты), который владел ими до
переворота. Изменились лишь формы его политического господства.
К началу перестройки советская элита состояла из номенклатуры, верхушки
интеллигенции и криминальных авторитетов. Они же собственно и составили
костяк сегодняшней российской элиты. Никакой «социальной революции» в
России ни в 90-е, ни в «нулевые» не произошло. Если уж искать настоящего
революционера в этом смысле, то им окажется Брежнев, при котором
произошло кардинальное изменение в положении «советского дворянства»,
отделившегося от государства и осознавшего свои особые (частные)
клановые интересы. Главный из них состоял в том, чтобы защитить
фактическое право распоряжаться государственным имуществом как своим
собственным. Приватизация была тем способом, при помощи которого
советская элита смогла превратить свое «право де-факто» в «право
де-юре».
Апологеты приватизации пытаются поставить знак тождества между нею и
признанием права частной собственности, без которого дальнейшее развитие
российского (советского) общества было действительно невозможно. На
самом деле приватизация в том виде, в котором она была проведена, не
имеет никакого отношения ни к развитию института частной собственности,
ни к развитию конкурентной рыночной экономики, ни к развитию демократии.
Наоборот, всё, что за 20 с лишним лет было достигнуто в России в этих
областях, было сделано не благодаря приватизации, а вопреки ей. Если
говорить о демократизации общества, то пик этого процесса был пройден
еще во времена Горбачева, а с началом приватизации как раз совпало
сворачивание демократии. Новая Конституция была написана кровью
российского парламентаризма на приватизированной совести нации.
Именно приватизация является демиургом современного российского
общества и государства со всеми его проблемами и дисфункциями.
Последствиями «ускоренной» приватизации стали парализующее общество
социальное неравенство (нашедшее воплощение в постсоветской олигархии) и
тотальная криминализация экономической, социальной и политической
жизни. Приватизация замедлила все рыночные и демократические реформы в
России, а некоторые из них сделала невозможными. Она стала крупнейшей
социальной катастрофой со времен большевистской революции и Гражданской
войны.
Гангстерская национализация
Нет ничего удивительного в том, что уже к середине 90-х годов прошлого
столетия неприятие приватизации большинством населения стало основным
лейтмотивом политического протеста. К 1996 году на этой почве даже
возникла угроза смены власти, нейтрализовать которую Кремлю удалось
только благодаря предательству лидеров коммунистической партии, успевшей
к этому времени под шумок «приватизировать» левое движение.
Сегодняшние коммунисты несут наряду с правительством прямую
ответственность за все, что происходило в России, начиная с середины
90-х годов. Тряся на словах пыльными тряпками псевдомарксистских догм,
они на практике признали итоги приватизации и комфортно встроились в
выросшую из нее экономическую и политическую систему. Именно
соглашательская позиция коммунистов позволила избежать своевременного
пересмотра итогов приватизации, вследствие чего историческое развитие
России зашло в тупик. В непосредственной связи с предательством
коммунистов находятся и залоговые аукционы, поставившие точку в
разграблении страны.
Владимир Путин, придя к власти, незамедлительно предпринял шаги,
направленные на закрепление итогов приватизации, в частности, внеся
соответствующие поправки в Гражданский кодекс Российской Федерации. В то
же время он должен был политически реагировать на мощнейший
общественный запрос, смысл которого сводился к проведению
ренационализации. Перехват лозунгов протестного движения - дело для
Путина не новое. Еще в начале «нулевых» он поднял брошенную ему перчатку
и ответил на вызов. Именно к проведению скрытой национализации сводится
содержание всей его экономической политики в течение 10 последних лет.
Прямой отказ от приватизации был для Путина невозможен, так как он
получил власть из рук тех, кто был главным ее бенефициаром. Поэтому он
инициировал «кривую национализацию», при которой собственность формально
продолжала оставаться частной, но распоряжаться ею без согласия
правительства было уже невозможно. Эта национализация оказалась такой же
бандитской, какой была сама приватизация. Государство при помощи
спецслужб и с прямой опорой на криминал выстроило систему неформального
контроля над предпринимателями, в основе которой лежал экономический
террор (право правительства отнять любую собственность у любого
собственника, а самого его репрессировать).
«Кривая национализация» - это политический компромисс. С одной стороны,
многочисленные рантье, возникшие вследствие приватизации, сохранили
возможность и дальше получать свою ренту. Этот паразитический класс даже
существенно увеличился в размере, пополнившись многочисленными
представителями «силовой бюрократии», не успевшими к «первой раздаче». С
другой стороны, все они превратились в условных держателей активов,
распоряжающихся ими с разрешения правительства, которое накладывает на
них разнообразные обременения как социального, так и коррупционного
характера.
Эта уродливая система, основанная на слегка задрапированном голом
насилии, не решая ни одной из проблем, порожденных приватизацией,
добавила к ним новые проблемы, ставшие следствием порождаемого ею
правового беспредела. Именно попытка осуществить скрытую национализацию
привела к окончательному превращению России в мафиозное государство.
Путин «лечил» Россию, но не вылечил. Своей двусмысленной политикой он
лишь загнал болезнь внутрь.
Левая пробка на правой полосе
Возвращение России к либеральной политике возможно через решение задач,
которые обычно стоят перед левым движением. После того что реформаторы
сделали с Россией в начале 90-х годов, на «правой полосе» образовалась
«левая пробка». Теперь на смену «тупику коммунизма» пришел «тупик
приватизации».
На первый взгляд ситуация выглядит совершенно безнадежной. Приватизация
- это консервант для нынешних экономической и политической систем. Их
нельзя изменить, не пересматривая ее итогов. В то же время пересмотр
итогов приватизации 20 лет спустя может дать старт к такому жесткому
переделу собственности, который ни одно правительство не будет в
состоянии контролировать.
Нет ответа и на вопрос о том, где пролегают те нравственные и правовые
границы, внутри которых должна проводиться национализация сегодня. Ведь
приватизированы были не только сырьевые компании и крупные банки. По
всей стране миллионы людей сыграли за 20 лет в «русскую рулетку». И с
точки зрения метода приватизация какой-нибудь «Сибнефти» мало чем
отличалась от приватизации какой-нибудь овощной базы в каком-нибудь
уезде. Более того, могу предположить, что вокруг уездной базы подчас
кипели шекспировские страсти похлеще, чем в криминальном романе
Абрамовича с Березовским. Но нельзя же повернуть историю вспять и
отобрать все овощные базы у их нынешних владельцев. Приватизация повсюду
проходила одинаково криминально. Вся Россия покоится на этом шатком
фундаменте. Тронь его, здание может просто сложиться как карточный
домик.
Трудность задачи, однако, не освобождает от необходимости искать
решение. Одно из возможных решений подсказала сама жизнь. Как в
известном фильме Гайдая - «Тот, кто нам мешает, тот нам поможет».
Экономический кризис 2008-2009 годов подтвердил полное фиаско идеологии и
практики приватизации, показав, что значительная доля выросших на этой
почве «частных» предприятий экономически несостоятельны и без помощи
государства существовать не могут. Раздать имущество в частные руки - не
значит создать класс предпринимателей. Да, какая-то часть новых
собственников сумела создать эффективные коммерческие предприятия, но
большинство все эти годы просто стригло купоны до тех пор, пока кризис
сам не постриг их как овцу.
Сегодня правительство, как в советское время, через созданные им
специальные институты вроде ВЭБ и ВТБ, а также десятками других способов
закачивает огромные деньги в формально частные предприятия,
искусственно поддерживая их на плаву, спасая от неминуемого банкротства,
но при этом не отбирает эти предприятия у их владельцев. В чем же
состоит роль собственников этих когда-то приватизированных предприятий? В
том, чтобы перекладывать в свой карман часть выделяемых государством
средств. Трудно представить себе более абсурдную ситуацию. В этом случае
паразитическая природа российской олигархии становится очевидной для
всех.
Но это значит, что ренационализация может быть хотя бы частично
проведена за счет простого включения рыночных и конкурентных механизмов.
Если вследствие приватизации возникло эффективно работающее
рентабельное предприятие, что является скорее исключением,
подтверждающим общее правило, то оно не нуждается в национализации. В
конце концов, его владельцев со временем можно заставить возместить
издержки через выплату налогов. Правда, для этого необходимо вернуться к
дифференцированной ставке налогообложения. Но уж если приватизированное
предприятие находится фактически на дотации государства (через
предоставляемые на нерыночных условиях кредиты, через гарантированный
госзаказ или даже через прямые субсидии), то нет никаких оснований
оставлять его в руках неэффективных собственников. Национализация
частично произойдет сама по себе, если государство прекратит
поддерживать на плаву то, что обречено утонуть.
Так или иначе, общество должно защитить себя от паразитического класса,
непомерно раздувшегося вследствие приватизации. Он является сегодня
главным тормозом исторического прогресса России. Путин был и остается
лишь главным защитником и выразителем интересов этого класса. Поэтому
оппозиция должна предъявить обществу не программу борьбы с Путиным
(путинским режимом), а стратегический план преодоления последствий той
экономической, социальной и политической катастрофы, которой стала для
России приватизация и которая, собственно, Путина и породила.
Скрытной мафиозной национализации, которую с 2003 года осуществляет
Путин, должна быть противопоставлена альтернативная программа открытой и
прозрачной национализации, целью которой является не возврат в
советское прошлое, а подготовка почвы для создания по-настоящему
конкурентной и свободной экономики. Только таким образом либеральная (да
и любая другая) оппозиция сможет вернуть себе доверие народа и
обеспечить тот уровень поддержки, который имело демократическое движение
начала 90-х годов.
Национализация свободы
Парадоксальным образом в России путь к демократии и рынку пролегает
через национализацию. Для современной России национализация - это вовсе
не левая, а правая, причем радикально либеральная, программа. Задача
национализации состоит в том, чтобы вывернуть Россию из того зигзага, в
который ее закрутила криминальная приватизация. У меня нет программы
национализации, но у меня есть четкое понимание того, что такая
программа должна быть подготовлена. Потому что та национализация,
которую устроил Путин на паях с кооперативом «Озеро», меня категорически
не устраивает. И только потом, когда все завалы будут расчищены, Россия
сможет вернуться к идее приватизации, но уже на рыночных и законных
условиях.
Необходимость национализации в России обусловлена не столько
экономическими, сколько политическими и этическими причинами. Это вопрос
сохранения нравственного здоровья нации. И это касается отнюдь не
только олигархов, сорвавших на этом деле наибольший куш. Это касается
всех и каждого. Потому что в конце прошлого века, так же как и в его
начале, вся Россия сладострастно сорвалась в штопор грабежа. Как
справедливо заметил по этому поводу Юрий Пивоваров, по всей стране
начался «дуван» (сходка для дележа добычи казаками). И если в
финансово-экономическом смысле есть разница между хищением какого-нибудь
ГОКа и растаскиванием на части какого-нибудь колхоза, то в нравственном
отношении между ними никакой разницы нет.
Приватизация была великим искушением, которого русская революция не
выдержала. Сегодня всё видится в мрачном свете, и время неподдельного
энтузиазма и великого подъема духа, которые сопровождали перестройку,
кажется эпохой сплошных заблуждений, вранья и мелочных страстей. Но не
надо себя обманывать, люди, которые выходили на Манежную площадь в
феврале 1990 года, действительно стремились к свободе и верили в нее.
Однако спустя всего несколько лет они приватизировали свою свободу,
превратили свободу в частный промысел. Чтобы народ снова поверил в
свободу, ее надо национализировать. Как и всё украденное.
Вторая статья Никиты Кричевского, вышедшая всего за сутки до "Преданной революции" (кстати, интересная аллюзия к Троцкому), также громит неолиберальные реформы 1990-х и их апологетов (многие из которых и сейчас чувствуют себя неплохо, а некоторые даже заседают в Координационном совете оппозиции):
Мифы. Некоторые положения новейшей экономической истории страны
03.01.2013
На декабрьской встрече президента России с доверенными лицами бывший
глава избирательного штаба В.Путина режиссер С.Говорухин возмутился: «О
каком патриотизме можно говорить, если мы не знаем свою историю».
Созвучно высказался и глава АП С.Иванов: «Многие наши СМИ способствуют
дебилизации населения». Попытаемся исправиться: поговорим об истории,
разберем некоторые положения новейшей экономической истории страны,
лживое изложение которых приобрело в нашем «образовании и воспитании»
устойчивые формы мифов, клише и штампов.
Перестройка - легитимизация украденной у народа собственности
Бред от начала до конца. Кто эти коварные крадуны? М.Горбачев?
Е.Лигачев? А.Яковлев? «Красные директора»? А может, ГКЧПисты, что
пытались, если следовать этой версии, оттяпать кусок общенародной
собственности?
По логике, львиная доля союзной собственности досталась не
«горбачевцам», а «демократам», у которых ее быстро отняли «мальчики в
розовых штанишках» (гайдаровцы, если кто забыл). А у тех - новоявленные
олигархи, которые во времена перестройки, приторговывали цветами,
промышляли частным извозом или бегали в вытянутых на коленках трениках
на «стрелки» с нарождающимся криминалитетом.
Причины перестроечного провала, если говорить об экономике, в
следующем. Оставим за скобками опустошившую бюджет антиалкогольную
кампанию: на излете Союза при раскрепощении частной инициативы
государство напрочь упустило из виду необходимость как минимум
параллельных, если не опережающих, рамочных изменений. Нельзя было
объявлять предпринимательскую вольницу без реформирования налоговых
канонов, правоохранительной системы, судебной практики,
антикоррупционного противодействия, внешнеэкономической деятельности,
ужесточения действовавших в те годы правил наличного оборота.
Альтернативы «шоковой терапии» не было
Снова вранье. Альтернатива была и называлась она «Китай», где с 1978 г.
под руководством Дэн Сяо Пина поступательно шли экономические реформы, а
цены отпускались без сопутствующего ухудшения общественного
самочувствия. Сравним первые десятилетия реформ: в Китае в 1980-1990 гг.
среднегодовая инфляция составила всего 7%, в России в 1991-2000 гг. -
276%. Только за один 1992 г., когда реформы в Китае длились уже 14 лет,
инфляция в России выросла в 16 раз!
По соседству была Польша, где «шоковая терапия» началась еще в 1989 г.
Во всем мире польский опыт был признан провальным, вот почему по пути
поляков не пошла ни одна из стран бывшего «социалистического лагеря». Но
Ельцин и К решили по-другому: раз не можем справиться с общественными,
прежде всего, экономическими проблемами - ввергнем страну в хаос.
Сегодня наших детей убеждают в том, что в 1991 г. продовольствия
оставалось на считанные дни. Мол, еще б чуть-чуть, и страну охватили
голодные бунты.
Зададим гайдаровцам два вопроса.
Вопрос первый, логический: если продуктов не было, какая разница,
сколько стоило то, чего нет? Люди все равно бы умирали от голода (в
действительности так и происходило: по разным оценкам в результате
«шоковой терапии» Россия в мирное время потеряла до 12 млн. человек).
Вопрос второй, прикладной: как так получилось, что в конце 1991 г.
прилавки были пусты, а 2 января 1992 г. волшебным образом наполнились?
Неужто таможня трудилась под бой новогодних курантов? Или продовольствие
доставляли авиацией?
Ни то, ни другое. Товарные запасы формировались заранее, и в правительстве об этом знали.
Еще один момент. Если верить Росстату, в 1991 г. в хозяйствах всех
категорий РСФСР было произведено 84 млн. т зерна, 34 млн. т картофеля, 9
млн. т мяса, 49 млн. т молока. Для сравнения: в 2011 г. производство
аграрной продукции в хозяйствах всех категорий (т.е. включая частников)
составило: по зерну 94 млн. т, по картофелю 33 млн. т, по мясу 8 млн. т,
по молоку 32 млн. т. К началу 90-х производительность аграриев
снизилась, но то село было не хуже нынешнего! Получается, «торговая
мафия» все съела?
Неужто либерализация цен была направлена на борьбу с торгашами? Или так
«гайдаровцы» пытались выудить из агропромышленного комплекса неучтенные
запасы? И в том, и в другом случае «либералы» пошли против собственного
народа, в течение первых двух недель 1992 г. погрузившегося во мрак
голода и нищеты.
Ах да, над потребительским сектором довлел ничем необеспеченный
денежный навес в 140 млрд. рублей! Очевидно, господа демократы не
ведали, что существует целый арсенал цивилизованных инструментов
денежной стерилизации: ужесточение налогообложения, свободное
ценообразование на предметы роскоши, жилищно-строительные кооперативы,
государственные облигационные займы, наконец.
Что нужно было делать? А продразверстка? А репрессивный аппарат? Люди
одобрили бы любые действия, лишь бы не оставлять детей в многочасовых
очередях за отрубями. Но ни Б.Ельцин, ни «демократы», ни
«младореформаторы» были не в состоянии навести элементарный порядок в
стране, хотя для этого тогда у них были все условия: от народной
поддержки до присягнувших новой власти силовиков. Проще разбить
шахматную доску о голову нации, чем научиться играть по правилам.
Приватизация «по-Чубайсу» была спасением для российской экономики
Очередная ложь. Апологеты «дикой» приватизации до смерти боялись
возможного коммунистического реванша, экономической опорой которого мог
бы стать корпус «красных директоров». Плевали на все: на разрыв
хозяйственных связей, на уничтожение производственных цепочек, на
ухудшение материального положения людей. Лишь бы экономическую почву
из-под коммунистов выбить (августовский путч 1991 г., показавший всю
идеологическую и организационную импотенцию коммунистов, обезумевшим от
страха потерять власть «младореформаторам» был не указ).
Для достижения главенствующей политической цели приватизации -
удержаться во власти - нужны были новые коммуникационные технологии. И
они нашлись: чего стоит обещание А.Чубайса обменять один ваучер
(приватизационный чек) на две «Волги». Никто подобный обмен осуществлять
не собирался, хотя бы потому, что производственные активы при
приватизации были существенно недооценены.
Декларативными задачами приватизации были на первом этапе (1992-1993
гг.) - создание широкого круга собственников посредством безвозмездной
передачи государственной собственности, на втором этапе (1994-1999 гг.) -
пополнение доходной части бюджетов и привлечение в российскую экономику
стратегических инвесторов.
Итоги: по данным НИИ системного анализа Счетной палаты, «доля доходов
от приватизации в доходах консолидированных бюджетов в период 1993-2003
гг., за редким исключением, по итогам финансового года не превышала 1%»;
не более 6% работников, как отмечали социологи, «ощутили себя
совладельцами»; уже к середине 90-х на долю 10-12% россиян с наибольшими
доходами стало приходиться 40% ВВП.
Теперь новая история: раз удалось на 20 лет пролонгировать
экономическую амнезию российского населения, все силы нужно бросить на
легитимизацию преступных приватизационных схем. Задача стала
межпоколенческой: в наши дни примерами для подражания становятся те, кто
успешно разворовывал страну в 90-е.
Августовский дефолт 1998 года был неизбежен
Вздор. Коротко восстановим некоторые особенности «пирамиды ГКО»,
возведенной при непосредственном участии заокеанских советчиков. ГКО
номинировались в рублях, в рублях же и погашались. Центробанк, несмотря
на устойчивое снижение международных резервов (если в мае 1998 г.
нетто-продажа валюты составила 0,8 млрд., в июне - 2,4 млрд., в июле -
3,8 млрд., то только за первую половину августа интервенции достигли
почти 3,2 млрд. долл., притом, что на 1 августа резервы составляли 13,8
млрд. долл.), упорно поддерживал «валютный коридор» (в 1998 г. 5,25-7,15
руб./долл.). К моменту дефолта портфель ГКО-ОФЗ нерезидентов в полтора
раза превышал объем собственно валютных резервов ЦБ. Наконец, в Азии уже
год бушевал финансовый кризис, что способствовало притоку
спекулятивного капитала. Дефолт стал закономерным итогом
непрофессионализма и некомпетентности властных либералов, многие из
которых до сих пор поучают общество.
Предопределенность дефолта складывалась по нескольким обстоятельствам.
Во-первых, у руля экономики находились либералы-монетаристы, полагавшие,
что положительные сдвиги в экономике зависят исключительно от
количества денег в ней. Во-вторых, «младореформаторы» крайне заботились о
спокойном сне иностранных инвесторов, для чего и был установлен
«валютный коридор». В-третьих, и это главное, российская
коррумпированная бюрократия сама играла на рынке ГКО, чему есть масса
подтверждений.
Что можно было предпринять? Напечатать новые деньги, отменить валютный
коридор и резко ужесточить валютный контроль для ограничения вывоза
капитала. Инфляция? Торг неуместен: либо коллапс экономики и потеря
сбережений, либо постепенное обесценение рубля при сохранении доверия к
власти.
Все это сделало правительство Е.Примакова, но уже после дефолта. Так,
за сентябрь-декабрь 1998 г. денежная эмиссия составила 109 млрд. рублей,
а с сентября 1998 г. по май 1999 г. - все 200 миллиардов. И кстати. До
сих пор остается невыясненной судьба предоставленного МВФ в июле 1998 г.
кредита в 4,8 млрд. долл. Как позднее выразился глава Счетной палаты
С.Степашин, деньги эти «растворились».
...Согласимся с С.Ивановым и С.Говорухиным - историю, в том числе
экономическую историю, нужно знать. Не столько для прогнозирования
дальнейшего развития, сколько для недопущения искажения причин нынешнего
плачевного положения российской экономики. А пока экономические
летописцы молчат, «мифы новой России» вдалбливаются «интеллектуальной
элитой» в головы наших детей.
Мне вот интересно, практически одновременная публикация столь жестких материалов в мертвый информационный сезон лидером либеральной прессы - это случайность или что-то значит???