Интересная дискуссия в Частном корреспонденте о будущем капитализма
Креативный класс и конец капитализма
Андрей Колесников, http://www.chaskor.ru/p.php?id=5517
Виталий Куренной абсолютно справедливо отмечает, что «ядерному» классу постиндустриальной, инновационной эры - метафорически именуемому креативным - невозможно предложить одну-единственную политическую платформу. Если, заметим попутно, такая платформа вообще может быть чисто политической. Хотя креативный класс, естественно, не может размножаться в неволе и ему нужна - в широком смысле - либеральная и демократическая среда. Ему не нужен либерализм как идеология, но необходима либеральная среда, в рамках которой он мог бы работать, применяя на практике свою этику. Которая, кстати говоря, в известном смысле старая, вписывающаяся в параметры веберовской «протестантской этики».
В этом контексте решительно бессмысленны разговоры о «постлиберальной эпохе» или «конце капитализма» - таких же самовоспроизводящихся интеллектуальных фантомах, как, например, фукуямовский - а на самом деле гегелевский - «конец истории». Не могут быть социальные установки и быт большинства населения страны либеральными, а эпоха - постлиберальной. Нельзя жить при капитализме и благодаря капитализму, при этом всерьез полагая, что он исчерпал себя.
Проблема не новая. Еще более ста лет тому назад Макс Вебер в той самой работе «Протестантская этика и дух капитализма» писал: «Безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму и еще менее того его «духу». Капитализм может быть идентичным обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае, его рациональному регламентированию». А что обеспечивает это «рациональное регламентирование»? Адекватные (либеральные!) правила, устанавливаемые государством, и рациональная этика предпринимательского класса.
Почему речь идет именно об этике?
Возможно, религия, особенно православная, навязываемая сегодня, «как картошка при Екатерине» (Б. Пастернак), и тем самым превращающаяся в очередную, по определению Виталия Куренного, бюрократическую фикцию, еще влияет на умонастроения населения. Но здесь, скорее, играет роль не этическая, а обрядовая сторона религии (это даже если мы просто отвлечемся от мощного охранительного и националистического заряда, содержащегося в сегодняшней официальной версии православия). Доминирующая идеология, не слишком четко оформленная, но вот уже долгие десятилетия, чтобы не сказать столетия легко укладывающаяся в прокрустово ложе уваровской формулы «самодержавие, православие, народность», совершенно не приспособлена для того, чтобы решать этические задачи. Роль этики способна сыграть только… этика. И длящийся экономический кризис лишний раз это подтверждает: без этических норм сбои дает даже рыночная экономика, а что уж говорить об усиленном пайке государственного регулирования, предполагающего высокую степень честности чиновников.
Значит, наступает время процессов, идущих на встречных курсах - тотальной деидеологизации и формирования новой этики. А кто тут у нас деидеологизирован и кто востребует эту новую этику в обход бюрократических фикций? Тот самый, еще не обретший классовое сознание и единую классовую позицию (впрочем, не ставится такая цель, да и нереалистична она) креативный, или предпринимательский, класс.
Либеральные правила вкупе с рациональной этикой экономических акторов создают либеральную среду, в которой возникают те самые инновации, новое качество жизни и вообще всё хорошее, за что стоит горой креативный класс и либеральная часть нынешней российской бюрократии. Но, формируя среду, невозможно обойтись без политики.
Пока же российский креативный класс пытается строить себе свою среду, внутри своего радиуса доверия, в который не входит государство. Он отчужден от государства, что чревато строительством двух непересекающихся и игнорирующих друг друга типов социума под общей вывеской «Россия».
По ту сторону кризиса
Первая волна обсуждений вопроса о смерти капитализма уже прошла. G20 перешла к конкретным действиям, а ее лидеры дежурно отмахивались от чрезмерного погружения в тему, рассуждая о том, что необходимо большее вмешательство государства, более жесткое регулирование и… правильно - другая этика.
Бывший главный экономист МВФ Саймон Джонсон опубликовал в майском номере The Atlantic Monthly большую статью под названием «Тихий переворот» («The Quiet Coup»), в которой нашел корень всех бед: сращивание финансовой олигархии с правительством. В данном - американском - случае речь идет именно о тех, кто работал на финансовых и фондовых рынках, а не об олигархах русского типа, хотя природа явления почти идентична.
Лауреат Нобелевской премии по экономике Амартья Сен написал для New York Review of Books материал «Капитализм после кризиса» (название можно еще перевести как «Капитализм по ту сторону кризиса» - «Capitalism Beyond the Crisis»), где, оспорив возможность смерти капитализма или возникновения капитализма принципиально нового типа, а также бросив скептический взгляд на модное нынче кейнсианство, понимаемое как накачка экономики ликвидностью, тем не менее обратил внимание на переоценку «мудрости» свободного рынка. «Я утверждаю, что нынешний экономический кризис вовсе не востребует «нового капитализма», но он указывает на необходимость нового понимания старых идей», - пишет Сен и, в частности, рекомендует внимательно изучить классические работы Артура Пигу, касающиеся неравенства.
Журнал The Economist в свою очередь предлагает присмотреться к новой роли предпринимателя-инноватора. Речь идет, с одной стороны, о предпринимательском капитализме, «носители» ценностей которого осуществляют уже не «созидательное разрушение» по Шумпетеру, а «созидательное созидание» (creative creation). Но журнал дает и обновленное толкование термина «предприниматель» - это не только тот, кто начинает свой бизнес, но тот, кто «предлагает инновационные решения нередко нераспознанных проблем».
Разумеется, доброкачественные процессы переоценок и обновлений происходят в исключительно либеральной среде - и никакой иной. Это кажется странным, но приходится уже в который раз напоминать, что классический либерализм не отвергает и никогда не отвергал регулирующей, правоустанавливающей и даже насильственной роли государства. Вопрос в доле и дозе вмешательства.
Возможно, запрос на либерализм (хорошо, назовем его «новый») будет сформулирован именно предпринимательско-креативным классом. Но этот запрос, в отличие от качества и количества самого либерализма, уже не будет традиционным. Одной парламентской демократии не будет хватать. А счастье индивида не станет описываться простой формулой накопления ВВП. Тут даже индекс счастья не поможет, потому что едва ли представители креативного класса будут довольствоваться утечкой своих мозгов в страну под названием Вануату, являющуюся лидером рейтинга. Хотя индексный подход кое о чем свидетельствует: не случайно же рассчитывается почти десяток мировых индексов - от индекса глобального миролюбия до индекса развития человеческого потенциала (кстати, по пикантному совпадению до кризиса в обоих этих индексах лидировала Исландия). Новая среда должна быть не просто либеральной, она должна быть сложной, многофакторной.
Что, впрочем, не меняет содержания либеральной «рамки»: свободный рынок, политическая демократия, четкие правила игры, устанавливаемые государством. Каждой из сторон этого равнобедренного треугольника в последнее время недоставало только такой мелочи, как этика. Примерно такого типа, как протестантская этика имени товарища Вебера.
А вот и иллюстрация конкретного приложения всего этого:
Креагенное окружение
Дмитрий Черников, Журнал «Секрет Фирмы» № 4(285) от 06.04.2009
Сюда гордыми ручейками стекаются уволенные маркетологи и архитекторы, идейные фрилансеры и ИТ-стартаперы. Малый бизнес, откликающийся на название "креативная единица", выбирает клубы себе подобных и сбивается в "могучие кучки", все более заметные на карте депрессивной местности.
"Я думал, он какие-нибудь валенки продает, а оказывается, свой человек, делает видеопродакшн",- улыбается 28-летний Игорь Бевзенко, управляющий московского офисного клуба Communist Loft Creative Community. Он только что попрощался с очередным претендентом на место - на этот раз, кажется, подходящим.
В недавно открывшемся "Коммунисте" фейсконтроль жестче, чем в иных ночных заведениях. В отличие от большинства коворкинг-центров он сдает места не фрилансерам, а компаниям, и хоть и маленьким, но обязательно "креативным". "Здесь все как в танцевальном клубе,- продолжает Бевзенко.- Если поставишь на вход Пашу Фейсконтроль, то родится аура, которая позволит бизнесу жить".
Офисный клуб, занявший одно из помещений комплекса "Даниловская мануфактура 1867" на Варшавке, после ремонта еще пахнет краской. На стенах переговорной жирно выведено "Za bablo poteret". Зал на 45 рабочих мест, который, как любой лофт, может похвастаться окнами во всю стену, отремонтирован в стиле модного сквота.
Больше четверти мест "Коммуниста" арендовано архитекторами, дизайнерами, брэндинговыми агентствами. "Креативные компании размером два-пять человек - вот кто нам нужен",- говорит Бевзенко, покачиваясь в такт звуку транса из мощных колонок. Стоимость рабочего места - $350-450 в месяц, но такова цена главного блюда "Коммуниста" - креативная среда, бульон для "варки" совместных проектов.
Труд вместо капитала
Ярко-зеленую карту текущих проектов в екатеринбургском коворкинге "Башня" повесили на видном месте не для самоанализа - это биржа компетенций. На этой карте указаны доли собственности, которые можно получить в проекте за выполнение определенных работ по его развитию. Например, за нишевое маркетинговое исследование для идеи автопроката полагается 3%. Более существенны паи, предлагаемые за работы на поздних стадиях проектов. Подбор персонала оценивается в 9%, реклама и продвижение - в 10%.
"Любой из коворкеров может подойти к карте, найти для себя интересный проект и вписаться в него за указанную долю. Происходит перекрестное опыление",- рассказывает 24-летний Алексей Глазков, основатель "Башни" и отец ее новой "антикризисной" философии под названием "Полигон".
Концепция "Полигона" стала реакцией, с одной стороны, на легионы уволенных "белых воротничков", креативщиков и программистов, с другой - на безденежье, "осушившее" стартапы и кредитовавшие их венчурные фонды и банки. В отличие от "Коммуниста" екатеринбуржцы ориентированы скорее на фрилансеров, чем на микрокомпании. Когда у стартапера нет денег на наем нужных профессионалов, он может предложить им войти в долю проекта. Бартер компетенций и идей по Герману Стерлигову в действии:- на 80 квадратных метрах и шести полуэтажах башни в центре столицы Урала. "Еще в декабре я перестал им платить зарплату, но они не разбежались, а превратились в моих партнеров",- говорит 25-летний Антон Лешко про троих своих сотрудников - программистов биометрической системы контроля доступа. В конце января к команде Антона в качестве фандрайзера присоединился 24-летний сейлз Станислав Домаров. В "карте мотивации" нашедшему инвестора для проекта Лешко гарантируется как минимум 5%.
Культ ауры
"Три года назад я снял для своего коммуникационного агентства за копейки маленькую комнатку в Доме литераторов",- вспоминает Игорь Бевзенко. По соседству ютились такие же компании из двух-трех человек рекламного и дизайнерского профилей. "Мы сделали вместе кучу проектов,- продолжает он.- Стараясь не выпускать заказы вовне". А осенью ему принялись названивать друзья, чьи маленькие фирмы сократились до двух-трех человек, с просьбой отдать им угол в новом просторном офисе. Тогда он и пригласил дружественного девелопера KR Properties и собственника "Даниловской мануфактуры" на "коммунистический" эксперимент, взяв на себя управленческую функцию.
С идейной точки зрения Игорь видит офисный клуб похожим на ресторан "для своих". "Хозяин жмет гостям руку, интересуется новостями, спрашивает о здоровье детей-проектов",- говорит Бевзенко. "Коммунист" будет системно работать над "аурой" - устраивать вечеринки, мастер-классы звезд креатива, помогать арендаторам с фестивальной работой. "Может быть, мы даже будем финансировать фестивальную активность клиентов, потому что заинтересованы продвигать брэнд комьюнити",- рассказывает Бевзенко.
Символический лофт
Окна "Коммуниста" выходят на здание "Проф-медиа", прямо на хранилище мультфильмов телеканала "2 x 2". "А вот тут будет ивент-площадка с регулярными выставками, презентациями, концертами,- показывает Бевзенко на ангар по соседству с "Проф-медиа".- Это место со своим ритмом жизни". Пару недель назад соседкой офис-клуба по коридору стала модельер Кира Пластинина.
В случае удачи "Коммуниста" он станет локомотивом целой серии проектов для креаторов. По мнению Бевзенко, креативный пояс Москвы, словно грибная культура, вырастет на заводах и фабриках в пределах Третьего транспортного кольца. "Дело даже не в том, что заброшенная индустриальная архитектура сама по себе стимулирует воображение,- отмечает Бевзенко.- Просто конкретно в Москве ей нет интересной альтернативы". "У меня, например, в "Красном Октябре" офис над клубом "Рай"- вот там каждый вечер буза, телки и лимузины,- смеется он.- Выходишь во двор - из лимузина вышагивает Шакира. Воодушевляет больше, чем созерцание банковских клерков".
Но замыкаться даже в просторных лофт-комплексах "коммунисты" не будут. Возможно, очертания будущей креативной Москвы лучше всего отследить по излюбленным маршрутам ночных тусовщиков. В порядке обмена креативной кармой Бевзенко планирует подружить свой "Коммунист" с недавно открывшимся андеграундным клубом "Сквот" на Рождественке - например, договориться о дисконте на коктейли для своих участников. "Будем уплотнять городскую креативную среду в насыщенные творческим духом точки пространства - этажи, здания, районы",- заявляет Игорь Бевзенко программу покорения Москвы.
Андрей Колесников, http://www.chaskor.ru/p.php?id=5517
Виталий Куренной абсолютно справедливо отмечает, что «ядерному» классу постиндустриальной, инновационной эры - метафорически именуемому креативным - невозможно предложить одну-единственную политическую платформу. Если, заметим попутно, такая платформа вообще может быть чисто политической. Хотя креативный класс, естественно, не может размножаться в неволе и ему нужна - в широком смысле - либеральная и демократическая среда. Ему не нужен либерализм как идеология, но необходима либеральная среда, в рамках которой он мог бы работать, применяя на практике свою этику. Которая, кстати говоря, в известном смысле старая, вписывающаяся в параметры веберовской «протестантской этики».
В этом контексте решительно бессмысленны разговоры о «постлиберальной эпохе» или «конце капитализма» - таких же самовоспроизводящихся интеллектуальных фантомах, как, например, фукуямовский - а на самом деле гегелевский - «конец истории». Не могут быть социальные установки и быт большинства населения страны либеральными, а эпоха - постлиберальной. Нельзя жить при капитализме и благодаря капитализму, при этом всерьез полагая, что он исчерпал себя.
Проблема не новая. Еще более ста лет тому назад Макс Вебер в той самой работе «Протестантская этика и дух капитализма» писал: «Безудержная алчность в делах наживы ни в коей мере не тождественна капитализму и еще менее того его «духу». Капитализм может быть идентичным обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае, его рациональному регламентированию». А что обеспечивает это «рациональное регламентирование»? Адекватные (либеральные!) правила, устанавливаемые государством, и рациональная этика предпринимательского класса.
Почему речь идет именно об этике?
Возможно, религия, особенно православная, навязываемая сегодня, «как картошка при Екатерине» (Б. Пастернак), и тем самым превращающаяся в очередную, по определению Виталия Куренного, бюрократическую фикцию, еще влияет на умонастроения населения. Но здесь, скорее, играет роль не этическая, а обрядовая сторона религии (это даже если мы просто отвлечемся от мощного охранительного и националистического заряда, содержащегося в сегодняшней официальной версии православия). Доминирующая идеология, не слишком четко оформленная, но вот уже долгие десятилетия, чтобы не сказать столетия легко укладывающаяся в прокрустово ложе уваровской формулы «самодержавие, православие, народность», совершенно не приспособлена для того, чтобы решать этические задачи. Роль этики способна сыграть только… этика. И длящийся экономический кризис лишний раз это подтверждает: без этических норм сбои дает даже рыночная экономика, а что уж говорить об усиленном пайке государственного регулирования, предполагающего высокую степень честности чиновников.
Значит, наступает время процессов, идущих на встречных курсах - тотальной деидеологизации и формирования новой этики. А кто тут у нас деидеологизирован и кто востребует эту новую этику в обход бюрократических фикций? Тот самый, еще не обретший классовое сознание и единую классовую позицию (впрочем, не ставится такая цель, да и нереалистична она) креативный, или предпринимательский, класс.
Либеральные правила вкупе с рациональной этикой экономических акторов создают либеральную среду, в которой возникают те самые инновации, новое качество жизни и вообще всё хорошее, за что стоит горой креативный класс и либеральная часть нынешней российской бюрократии. Но, формируя среду, невозможно обойтись без политики.
Пока же российский креативный класс пытается строить себе свою среду, внутри своего радиуса доверия, в который не входит государство. Он отчужден от государства, что чревато строительством двух непересекающихся и игнорирующих друг друга типов социума под общей вывеской «Россия».
По ту сторону кризиса
Первая волна обсуждений вопроса о смерти капитализма уже прошла. G20 перешла к конкретным действиям, а ее лидеры дежурно отмахивались от чрезмерного погружения в тему, рассуждая о том, что необходимо большее вмешательство государства, более жесткое регулирование и… правильно - другая этика.
Бывший главный экономист МВФ Саймон Джонсон опубликовал в майском номере The Atlantic Monthly большую статью под названием «Тихий переворот» («The Quiet Coup»), в которой нашел корень всех бед: сращивание финансовой олигархии с правительством. В данном - американском - случае речь идет именно о тех, кто работал на финансовых и фондовых рынках, а не об олигархах русского типа, хотя природа явления почти идентична.
Лауреат Нобелевской премии по экономике Амартья Сен написал для New York Review of Books материал «Капитализм после кризиса» (название можно еще перевести как «Капитализм по ту сторону кризиса» - «Capitalism Beyond the Crisis»), где, оспорив возможность смерти капитализма или возникновения капитализма принципиально нового типа, а также бросив скептический взгляд на модное нынче кейнсианство, понимаемое как накачка экономики ликвидностью, тем не менее обратил внимание на переоценку «мудрости» свободного рынка. «Я утверждаю, что нынешний экономический кризис вовсе не востребует «нового капитализма», но он указывает на необходимость нового понимания старых идей», - пишет Сен и, в частности, рекомендует внимательно изучить классические работы Артура Пигу, касающиеся неравенства.
Журнал The Economist в свою очередь предлагает присмотреться к новой роли предпринимателя-инноватора. Речь идет, с одной стороны, о предпринимательском капитализме, «носители» ценностей которого осуществляют уже не «созидательное разрушение» по Шумпетеру, а «созидательное созидание» (creative creation). Но журнал дает и обновленное толкование термина «предприниматель» - это не только тот, кто начинает свой бизнес, но тот, кто «предлагает инновационные решения нередко нераспознанных проблем».
Разумеется, доброкачественные процессы переоценок и обновлений происходят в исключительно либеральной среде - и никакой иной. Это кажется странным, но приходится уже в который раз напоминать, что классический либерализм не отвергает и никогда не отвергал регулирующей, правоустанавливающей и даже насильственной роли государства. Вопрос в доле и дозе вмешательства.
Возможно, запрос на либерализм (хорошо, назовем его «новый») будет сформулирован именно предпринимательско-креативным классом. Но этот запрос, в отличие от качества и количества самого либерализма, уже не будет традиционным. Одной парламентской демократии не будет хватать. А счастье индивида не станет описываться простой формулой накопления ВВП. Тут даже индекс счастья не поможет, потому что едва ли представители креативного класса будут довольствоваться утечкой своих мозгов в страну под названием Вануату, являющуюся лидером рейтинга. Хотя индексный подход кое о чем свидетельствует: не случайно же рассчитывается почти десяток мировых индексов - от индекса глобального миролюбия до индекса развития человеческого потенциала (кстати, по пикантному совпадению до кризиса в обоих этих индексах лидировала Исландия). Новая среда должна быть не просто либеральной, она должна быть сложной, многофакторной.
Что, впрочем, не меняет содержания либеральной «рамки»: свободный рынок, политическая демократия, четкие правила игры, устанавливаемые государством. Каждой из сторон этого равнобедренного треугольника в последнее время недоставало только такой мелочи, как этика. Примерно такого типа, как протестантская этика имени товарища Вебера.
А вот и иллюстрация конкретного приложения всего этого:
Креагенное окружение
Дмитрий Черников, Журнал «Секрет Фирмы» № 4(285) от 06.04.2009
Сюда гордыми ручейками стекаются уволенные маркетологи и архитекторы, идейные фрилансеры и ИТ-стартаперы. Малый бизнес, откликающийся на название "креативная единица", выбирает клубы себе подобных и сбивается в "могучие кучки", все более заметные на карте депрессивной местности.
"Я думал, он какие-нибудь валенки продает, а оказывается, свой человек, делает видеопродакшн",- улыбается 28-летний Игорь Бевзенко, управляющий московского офисного клуба Communist Loft Creative Community. Он только что попрощался с очередным претендентом на место - на этот раз, кажется, подходящим.
В недавно открывшемся "Коммунисте" фейсконтроль жестче, чем в иных ночных заведениях. В отличие от большинства коворкинг-центров он сдает места не фрилансерам, а компаниям, и хоть и маленьким, но обязательно "креативным". "Здесь все как в танцевальном клубе,- продолжает Бевзенко.- Если поставишь на вход Пашу Фейсконтроль, то родится аура, которая позволит бизнесу жить".
Офисный клуб, занявший одно из помещений комплекса "Даниловская мануфактура 1867" на Варшавке, после ремонта еще пахнет краской. На стенах переговорной жирно выведено "Za bablo poteret". Зал на 45 рабочих мест, который, как любой лофт, может похвастаться окнами во всю стену, отремонтирован в стиле модного сквота.
Больше четверти мест "Коммуниста" арендовано архитекторами, дизайнерами, брэндинговыми агентствами. "Креативные компании размером два-пять человек - вот кто нам нужен",- говорит Бевзенко, покачиваясь в такт звуку транса из мощных колонок. Стоимость рабочего места - $350-450 в месяц, но такова цена главного блюда "Коммуниста" - креативная среда, бульон для "варки" совместных проектов.
Труд вместо капитала
Ярко-зеленую карту текущих проектов в екатеринбургском коворкинге "Башня" повесили на видном месте не для самоанализа - это биржа компетенций. На этой карте указаны доли собственности, которые можно получить в проекте за выполнение определенных работ по его развитию. Например, за нишевое маркетинговое исследование для идеи автопроката полагается 3%. Более существенны паи, предлагаемые за работы на поздних стадиях проектов. Подбор персонала оценивается в 9%, реклама и продвижение - в 10%.
"Любой из коворкеров может подойти к карте, найти для себя интересный проект и вписаться в него за указанную долю. Происходит перекрестное опыление",- рассказывает 24-летний Алексей Глазков, основатель "Башни" и отец ее новой "антикризисной" философии под названием "Полигон".
Концепция "Полигона" стала реакцией, с одной стороны, на легионы уволенных "белых воротничков", креативщиков и программистов, с другой - на безденежье, "осушившее" стартапы и кредитовавшие их венчурные фонды и банки. В отличие от "Коммуниста" екатеринбуржцы ориентированы скорее на фрилансеров, чем на микрокомпании. Когда у стартапера нет денег на наем нужных профессионалов, он может предложить им войти в долю проекта. Бартер компетенций и идей по Герману Стерлигову в действии:- на 80 квадратных метрах и шести полуэтажах башни в центре столицы Урала. "Еще в декабре я перестал им платить зарплату, но они не разбежались, а превратились в моих партнеров",- говорит 25-летний Антон Лешко про троих своих сотрудников - программистов биометрической системы контроля доступа. В конце января к команде Антона в качестве фандрайзера присоединился 24-летний сейлз Станислав Домаров. В "карте мотивации" нашедшему инвестора для проекта Лешко гарантируется как минимум 5%.
Культ ауры
"Три года назад я снял для своего коммуникационного агентства за копейки маленькую комнатку в Доме литераторов",- вспоминает Игорь Бевзенко. По соседству ютились такие же компании из двух-трех человек рекламного и дизайнерского профилей. "Мы сделали вместе кучу проектов,- продолжает он.- Стараясь не выпускать заказы вовне". А осенью ему принялись названивать друзья, чьи маленькие фирмы сократились до двух-трех человек, с просьбой отдать им угол в новом просторном офисе. Тогда он и пригласил дружественного девелопера KR Properties и собственника "Даниловской мануфактуры" на "коммунистический" эксперимент, взяв на себя управленческую функцию.
С идейной точки зрения Игорь видит офисный клуб похожим на ресторан "для своих". "Хозяин жмет гостям руку, интересуется новостями, спрашивает о здоровье детей-проектов",- говорит Бевзенко. "Коммунист" будет системно работать над "аурой" - устраивать вечеринки, мастер-классы звезд креатива, помогать арендаторам с фестивальной работой. "Может быть, мы даже будем финансировать фестивальную активность клиентов, потому что заинтересованы продвигать брэнд комьюнити",- рассказывает Бевзенко.
Символический лофт
Окна "Коммуниста" выходят на здание "Проф-медиа", прямо на хранилище мультфильмов телеканала "2 x 2". "А вот тут будет ивент-площадка с регулярными выставками, презентациями, концертами,- показывает Бевзенко на ангар по соседству с "Проф-медиа".- Это место со своим ритмом жизни". Пару недель назад соседкой офис-клуба по коридору стала модельер Кира Пластинина.
В случае удачи "Коммуниста" он станет локомотивом целой серии проектов для креаторов. По мнению Бевзенко, креативный пояс Москвы, словно грибная культура, вырастет на заводах и фабриках в пределах Третьего транспортного кольца. "Дело даже не в том, что заброшенная индустриальная архитектура сама по себе стимулирует воображение,- отмечает Бевзенко.- Просто конкретно в Москве ей нет интересной альтернативы". "У меня, например, в "Красном Октябре" офис над клубом "Рай"- вот там каждый вечер буза, телки и лимузины,- смеется он.- Выходишь во двор - из лимузина вышагивает Шакира. Воодушевляет больше, чем созерцание банковских клерков".
Но замыкаться даже в просторных лофт-комплексах "коммунисты" не будут. Возможно, очертания будущей креативной Москвы лучше всего отследить по излюбленным маршрутам ночных тусовщиков. В порядке обмена креативной кармой Бевзенко планирует подружить свой "Коммунист" с недавно открывшимся андеграундным клубом "Сквот" на Рождественке - например, договориться о дисконте на коктейли для своих участников. "Будем уплотнять городскую креативную среду в насыщенные творческим духом точки пространства - этажи, здания, районы",- заявляет Игорь Бевзенко программу покорения Москвы.