Лыжнёю Ночи
Не спится. Огромная и полная маячила сначала в купейном окне, теперь заливает комнату ночным светом. Даже если от нее закрыться, бессонное влияние никуда не исчезнет. В голове та же ночь, зимний лес и лыжный след.
Я хорошо помню эти магические ночи. Лес залит лунным светом, снег так ярко блестит и искрится, что фонари ни к чему. Красиво и страшно. Запокойное мерцание, полная инверсия цветов, обратная сторона дня, света, самой жизни изнанка. В такую ночь я бы не рискнул идти один, хотя делал это не раз.
Хорошо помню первые ощущения от зимних лыжных переходов. Электрички ходили так, что мы вечно приезжали на Усьву ближе к полуночи. Вставали на лыжи и шли во тьму четыре-пять часов кряду: вдоль шумящей реки, под огромными Столбами и Чертовым Пальцем, куда-то вбирались, спускались, пересекали реку, топтали поляну, ставили лагерь. Для новичка это был невероятный мир ночных открытий. Лучи фонарей, морозное дыхание, растянувшаяся цепочка лыжников, заиндевевшие деревья. Таежный слалом, вечно ломающиеся советские крепления, садящиеся фонари, незнакомая местность, отсутствие опыта. Все это пугало и покоряло. Я так и запомнил эти места ночными и зимними, хотя много раз был там и днем и летом. Уже не то: красиво, жизнеутверждающе, но не цепляет: ночной образ куда сильнее.
Помню, как пять лет назад мы поднялись звездной ночью на Аранецкий перевал под Саблей. Слабенькое полярное сияние и собачья усталость. Граница зоны леса, еле различимая снегоходная тропка петляет по полянам. Выходим к приметной скале на седловине и видим перед собой свежий след волка. Он настолько свежий, что даже не припорошен снежной пылью. Немного метет, и на привалах видно, как быстро припорашивает канавку лыжни. Отпечаток даже не минутной, а полуминутной давности.
Мы светили на красивый оттиск большой лапы и видели, как на него оседает крупа. След, волк - радостно было и не страшно втроем. Просто повод отдохнуть, потрещать. Скинешь рюкзак, мокрой спиной уляжешься на него, и будешь тянуть драгоценные три-четыре минуты, пока поземка не выдует ходовое тепло. Смотреть на звездное небо, гадать, сколько же еще идти до «Сорока окладов». Так бывает в походе: проще дожать до избы, чем ночевать в палатке. Там тепло, просушиться можно, ради такого можно и ночь дорогой прихватить. Тяжело только. Бесконечные поля снежных застругов в луче фонаря и шлейфе усталости оказывают почти галлюциногенное воздействие. Вроде в космосе идешь, а если выключить фонарь, то и вовсе по Млечному пути летишь.
Помню, как шел один со 2-й Обманки на Усть-Койву. Вышел еще посветлу, но только к полуночи скатился в пещере Чудеснице, вышел по логу к Чусовой. Был крепкий наст после сильной оттепели, первая неделя апреля. Лед у берегов просел, и верхом пошла вода. Сухой и твердой осталась только середина реки. Я нашел переход и вышел на стрежень. Вывалилась из облаков луна - невероятная красота началась, - я выключил фонарь. Белая светящаяся широкая полоса, с двух полос окаймленная водой, указывала путь. Так и шел, контуженный красотой ночи.
…
Все эти таинственные ощущения ночи связаны исключительно с зимой и лыжами. Не раз приходилось ночью ездить на снегоходе, но это совсем не те ощущения. Совсем. Мототехника создает капсулу уютного шума вокруг ездока, как бы исключает из пространства. Не лес, а просто темная обочина вне контура фар. У водителя отчуждение еще больше - полная концентрация на дороге. Нет ощущений, кроме ощущения самой дороги. В это свой и совсем другой кайф.
Как вспархивает из-под носков лыж глухарь!? Это взрыв снега перед лицом и полное недоумение, волна страха сменяемая восторгом. Снегоходом птица просто переезжается, или взлетает загодя. Но именно снегоходы покорили таежную ночь бесповоротно. Много раз наблюдал, как манси нарочно выезжают в ночь, хотя целый день в распоряжении. Ночью все наледи на реках подмораживает, дорога в свете фар короче, неровности отчетливее. Теперь еще и долгоиграющие налобные фонарики появились. Ночь стала подвластной.
Но как мне говаривал один охотник-манси, который часто до ночи промышлял, один раз к нему ночной бродяга-тень пристроился сзади, еле отвадил. А старики предупреждали: затемняет - вертайся в избу. Ночь - время других людей, других зверей. Бывает так: к охотнику кто-то сзади привязывается и становится неприятным спутником. У таежных охотников необыкновенно обострено это шестое чувство присутствия. Видеть-не видишь, но чувствуешь. К снегоходу нет, - человек на снегоходе - это кентавр, существо другого измерения, к нему не прицепишься. Новое техногенное миропознавание и мироощущение сильно сбило когнитивную настройку людей и способность ощущать дорожный мир во всей его мифологической красе. Думается, Дерсу Узала не стал бы Дерсу Узалой, а Генри Торо - Генри Торо, если бы ездили на снегоходах и квадроциклах по лесу. Это совершенно другой уровень отношения с пространством, десакрализированный. Дорога больше не нуждается в напутствии, а человек - в оберегах. Для городского жителя - лесная дорога это и вовсе товар, который можно употребить в рекреационных целях. Кто-то заботливо устелил и натоптал дорожку, назвал ее терренкуром и продал твоим ногам. Сам ты ее не натоптал, не прожил, а просто прошелся по ней, отметился селфи и чекъинами. Если бы дорога была съедобной, то съел бы кусочек. Так вот, скучаю я по той магической ночной зимней дороге, когда страх окутывает тебя, а «ямщик отбивается нагайкой от волков». На команду одного из популярных в 1930-х гг. лыжных переходов Далекая Сибирь - Москва под Казанью напали волки. Еле отбились. Не хватает этого. Не волков, конечно, не агитпоходов, а честно пройденной дороги.
Я хорошо помню эти магические ночи. Лес залит лунным светом, снег так ярко блестит и искрится, что фонари ни к чему. Красиво и страшно. Запокойное мерцание, полная инверсия цветов, обратная сторона дня, света, самой жизни изнанка. В такую ночь я бы не рискнул идти один, хотя делал это не раз.
Хорошо помню первые ощущения от зимних лыжных переходов. Электрички ходили так, что мы вечно приезжали на Усьву ближе к полуночи. Вставали на лыжи и шли во тьму четыре-пять часов кряду: вдоль шумящей реки, под огромными Столбами и Чертовым Пальцем, куда-то вбирались, спускались, пересекали реку, топтали поляну, ставили лагерь. Для новичка это был невероятный мир ночных открытий. Лучи фонарей, морозное дыхание, растянувшаяся цепочка лыжников, заиндевевшие деревья. Таежный слалом, вечно ломающиеся советские крепления, садящиеся фонари, незнакомая местность, отсутствие опыта. Все это пугало и покоряло. Я так и запомнил эти места ночными и зимними, хотя много раз был там и днем и летом. Уже не то: красиво, жизнеутверждающе, но не цепляет: ночной образ куда сильнее.
Помню, как пять лет назад мы поднялись звездной ночью на Аранецкий перевал под Саблей. Слабенькое полярное сияние и собачья усталость. Граница зоны леса, еле различимая снегоходная тропка петляет по полянам. Выходим к приметной скале на седловине и видим перед собой свежий след волка. Он настолько свежий, что даже не припорошен снежной пылью. Немного метет, и на привалах видно, как быстро припорашивает канавку лыжни. Отпечаток даже не минутной, а полуминутной давности.
Мы светили на красивый оттиск большой лапы и видели, как на него оседает крупа. След, волк - радостно было и не страшно втроем. Просто повод отдохнуть, потрещать. Скинешь рюкзак, мокрой спиной уляжешься на него, и будешь тянуть драгоценные три-четыре минуты, пока поземка не выдует ходовое тепло. Смотреть на звездное небо, гадать, сколько же еще идти до «Сорока окладов». Так бывает в походе: проще дожать до избы, чем ночевать в палатке. Там тепло, просушиться можно, ради такого можно и ночь дорогой прихватить. Тяжело только. Бесконечные поля снежных застругов в луче фонаря и шлейфе усталости оказывают почти галлюциногенное воздействие. Вроде в космосе идешь, а если выключить фонарь, то и вовсе по Млечному пути летишь.
Помню, как шел один со 2-й Обманки на Усть-Койву. Вышел еще посветлу, но только к полуночи скатился в пещере Чудеснице, вышел по логу к Чусовой. Был крепкий наст после сильной оттепели, первая неделя апреля. Лед у берегов просел, и верхом пошла вода. Сухой и твердой осталась только середина реки. Я нашел переход и вышел на стрежень. Вывалилась из облаков луна - невероятная красота началась, - я выключил фонарь. Белая светящаяся широкая полоса, с двух полос окаймленная водой, указывала путь. Так и шел, контуженный красотой ночи.
…
Все эти таинственные ощущения ночи связаны исключительно с зимой и лыжами. Не раз приходилось ночью ездить на снегоходе, но это совсем не те ощущения. Совсем. Мототехника создает капсулу уютного шума вокруг ездока, как бы исключает из пространства. Не лес, а просто темная обочина вне контура фар. У водителя отчуждение еще больше - полная концентрация на дороге. Нет ощущений, кроме ощущения самой дороги. В это свой и совсем другой кайф.
Как вспархивает из-под носков лыж глухарь!? Это взрыв снега перед лицом и полное недоумение, волна страха сменяемая восторгом. Снегоходом птица просто переезжается, или взлетает загодя. Но именно снегоходы покорили таежную ночь бесповоротно. Много раз наблюдал, как манси нарочно выезжают в ночь, хотя целый день в распоряжении. Ночью все наледи на реках подмораживает, дорога в свете фар короче, неровности отчетливее. Теперь еще и долгоиграющие налобные фонарики появились. Ночь стала подвластной.
Но как мне говаривал один охотник-манси, который часто до ночи промышлял, один раз к нему ночной бродяга-тень пристроился сзади, еле отвадил. А старики предупреждали: затемняет - вертайся в избу. Ночь - время других людей, других зверей. Бывает так: к охотнику кто-то сзади привязывается и становится неприятным спутником. У таежных охотников необыкновенно обострено это шестое чувство присутствия. Видеть-не видишь, но чувствуешь. К снегоходу нет, - человек на снегоходе - это кентавр, существо другого измерения, к нему не прицепишься. Новое техногенное миропознавание и мироощущение сильно сбило когнитивную настройку людей и способность ощущать дорожный мир во всей его мифологической красе. Думается, Дерсу Узала не стал бы Дерсу Узалой, а Генри Торо - Генри Торо, если бы ездили на снегоходах и квадроциклах по лесу. Это совершенно другой уровень отношения с пространством, десакрализированный. Дорога больше не нуждается в напутствии, а человек - в оберегах. Для городского жителя - лесная дорога это и вовсе товар, который можно употребить в рекреационных целях. Кто-то заботливо устелил и натоптал дорожку, назвал ее терренкуром и продал твоим ногам. Сам ты ее не натоптал, не прожил, а просто прошелся по ней, отметился селфи и чекъинами. Если бы дорога была съедобной, то съел бы кусочек. Так вот, скучаю я по той магической ночной зимней дороге, когда страх окутывает тебя, а «ямщик отбивается нагайкой от волков». На команду одного из популярных в 1930-х гг. лыжных переходов Далекая Сибирь - Москва под Казанью напали волки. Еле отбились. Не хватает этого. Не волков, конечно, не агитпоходов, а честно пройденной дороги.