Убить пересмешника
Есть произведения, которые пронзают как шило искренней прямотой и непосредственностью. «Убить пересмешника» написано обескураживающе сильно и просто. Незамутненный детский взгляд на извечное человеческое общество, которое декларирует справедливость и равноправие, само при этом руководствуется двойными стандартами. И это не порок (хотя в христианской традиции, безусловно, да), а скорее сама природа общественного устройства. Двуличие как по отношению к себе, так и по отношению к другим.
И чем больше живешь, тем больше видишь, что нет никакой правды, нет никакой справедливости, всё это не более чем временные умозрительные конструкции, чтобы удобнее и безопаснее жить. Не более чем общественный договор, по поводу того, что и как можно делать. Договор «заключается» на какой-то период и регулярно пересматривается. Справедливость отвечает запросам конкретной исторической эпохи, не более и не далее. Вчера негра можно было убить, сегодня он наравне с женщинами обладает избирательным правом. Полтора столетия назад философы рассуждали об убийстве «темных рас» из милосердия. Случился по историческим меркам невероятно быстрый прогресс морали, без лукавства.
Хочется мыслить в том направлении, что чем больше людей на планете, тем сложнее правила общежития, следовательно, выше уровень осознанного миролюбивого поведения (напрямую коррелирующего с уровнем образования) и способность договариваться. Это одна плоскость: уровни мышления, зависящие от воспитания, образования. Совсем другая плоскость - упомянутое двоемыслие и непоследовательность (вариабельность) мышления, свойственные всем людям. Всегда есть бинарность: «я» о «они», «мы» и «они». Хотим мы того или нет, в миру работают двойные стандарты. Дети видят это отчетливо, что и показывает история Ли Харпер. Взрослые же перестают это замечать, критически воспринимать, с возрастом обретают удивительные и спасительные навыки убаюкивания совести. Впрочем, полное овладение навыком двоемыслия исключает сам процесс «убаюкивания совести» - ее уже не должно быть. Политика - сфера профессионального и нацеленного применения двоемыслия.Слушаешь и удивляешься.
К двоемыслию привыкаешь быстро - это норма мышления, а не исключение. Отчасти это и средство психологической защиты, иначе на почве «несправедливости социального устройства» можно сойти с ума. Но не на всё в жизни получается закрыть глаза, потому что хочется объяснений. Это проблема высшего образования. Оно формирует некоторые «завышенные» социальные и политические ожидания, в то время как реальность им не соответствует и не может соответствовать (Кордонский С. Социальные функции образования) Когда видишь явленное в действиях двоемыслие повсюду: от себя до президента,…такие наблюдения отнюдь не радуют.
Удивляет невероятная изворотливость психики и способность убедить самого себя в самой неправдоподобной правоте.
- Аттикус, ты, наверно, не прав.
- Как так?
- Ну, ведь почти все думают, что они правы, а ты нет...
- Они имеют право так думать, и их мнение, безусловно, надо уважать, - сказал Аттикус.
Фактически чувство собственной правоты (включая коллективные формы) и есть мерило всего и вся. Эта глобальная неустранимая субъективность подавляет. Потому что, когда правыми вдруг оказываются все, значит, истина не эксклюзивна, значит, должна быть конвертируема, значит, может достигаться путем переговоров (т.е. по большому счету ее просто нет). История показывает, что люди вместо долгих и трудных переговоров, часто выбирают силовой сценарий. Звериный путь.
Есть в нашей жизни что-то такое, от чего люди теряют облик человеческий: они бы и хотели быть справедливыми, да не могут.
В книге открытым остается детский вопрос про Гитлера. Как он мог так поступить с евреями? Но не лучше ли попытаться ответить на вопрос: а почему вдруг не мог? Он ничего не сделал такого, чего бы мир не знал и не делал до него. Лишь индустриальный масштаб, да мрачная решимость немецкой идеи затмевают предысторию. Очевидно, что Гитлер и сегодня не понят, из него просто сделали пугало. Не понята природа тоталитаризма, не наложено вето на механизмы порабощения умов - вот оно настоящее Сердце Тьмы.
Проблеском становится мысль, что публичной совестью целого города, страны, нации может стать один единственный человек с незамутненным и непоколебимым (чего бы это ему ни стоило) мерилом истины - камертоном общественной совести. Хватило бы только сил - Стефан Цвейг вот застрелился - и это был тоже ответ.
Вот что я хочу вам сказать: есть на свете люди, которые для того и родились, чтобы делать за нас самую неблагодарную работу. Ваш отец тоже такой.
В Америке, так сложилось, что чаще всего в этой роли выступают судьи и адвокаты, а теперь еще и IT-шники. Адвокаты в истории США оказываются большими праведниками, чем христианские пастыри. Их голос утверждает, что «А» это «А», даже если соседи и единоверцы готовы линчевать за инакомыслие. Эти люди могут быть неизвестны широкой публике, и потому книги вроде «Убить пересмешника» становятся откровением. За них хочется сказать "спасибо"!
И чем больше живешь, тем больше видишь, что нет никакой правды, нет никакой справедливости, всё это не более чем временные умозрительные конструкции, чтобы удобнее и безопаснее жить. Не более чем общественный договор, по поводу того, что и как можно делать. Договор «заключается» на какой-то период и регулярно пересматривается. Справедливость отвечает запросам конкретной исторической эпохи, не более и не далее. Вчера негра можно было убить, сегодня он наравне с женщинами обладает избирательным правом. Полтора столетия назад философы рассуждали об убийстве «темных рас» из милосердия. Случился по историческим меркам невероятно быстрый прогресс морали, без лукавства.
Хочется мыслить в том направлении, что чем больше людей на планете, тем сложнее правила общежития, следовательно, выше уровень осознанного миролюбивого поведения (напрямую коррелирующего с уровнем образования) и способность договариваться. Это одна плоскость: уровни мышления, зависящие от воспитания, образования. Совсем другая плоскость - упомянутое двоемыслие и непоследовательность (вариабельность) мышления, свойственные всем людям. Всегда есть бинарность: «я» о «они», «мы» и «они». Хотим мы того или нет, в миру работают двойные стандарты. Дети видят это отчетливо, что и показывает история Ли Харпер. Взрослые же перестают это замечать, критически воспринимать, с возрастом обретают удивительные и спасительные навыки убаюкивания совести. Впрочем, полное овладение навыком двоемыслия исключает сам процесс «убаюкивания совести» - ее уже не должно быть. Политика - сфера профессионального и нацеленного применения двоемыслия.Слушаешь и удивляешься.
К двоемыслию привыкаешь быстро - это норма мышления, а не исключение. Отчасти это и средство психологической защиты, иначе на почве «несправедливости социального устройства» можно сойти с ума. Но не на всё в жизни получается закрыть глаза, потому что хочется объяснений. Это проблема высшего образования. Оно формирует некоторые «завышенные» социальные и политические ожидания, в то время как реальность им не соответствует и не может соответствовать (Кордонский С. Социальные функции образования) Когда видишь явленное в действиях двоемыслие повсюду: от себя до президента,…такие наблюдения отнюдь не радуют.
Удивляет невероятная изворотливость психики и способность убедить самого себя в самой неправдоподобной правоте.
- Аттикус, ты, наверно, не прав.
- Как так?
- Ну, ведь почти все думают, что они правы, а ты нет...
- Они имеют право так думать, и их мнение, безусловно, надо уважать, - сказал Аттикус.
Фактически чувство собственной правоты (включая коллективные формы) и есть мерило всего и вся. Эта глобальная неустранимая субъективность подавляет. Потому что, когда правыми вдруг оказываются все, значит, истина не эксклюзивна, значит, должна быть конвертируема, значит, может достигаться путем переговоров (т.е. по большому счету ее просто нет). История показывает, что люди вместо долгих и трудных переговоров, часто выбирают силовой сценарий. Звериный путь.
Есть в нашей жизни что-то такое, от чего люди теряют облик человеческий: они бы и хотели быть справедливыми, да не могут.
В книге открытым остается детский вопрос про Гитлера. Как он мог так поступить с евреями? Но не лучше ли попытаться ответить на вопрос: а почему вдруг не мог? Он ничего не сделал такого, чего бы мир не знал и не делал до него. Лишь индустриальный масштаб, да мрачная решимость немецкой идеи затмевают предысторию. Очевидно, что Гитлер и сегодня не понят, из него просто сделали пугало. Не понята природа тоталитаризма, не наложено вето на механизмы порабощения умов - вот оно настоящее Сердце Тьмы.
Проблеском становится мысль, что публичной совестью целого города, страны, нации может стать один единственный человек с незамутненным и непоколебимым (чего бы это ему ни стоило) мерилом истины - камертоном общественной совести. Хватило бы только сил - Стефан Цвейг вот застрелился - и это был тоже ответ.
Вот что я хочу вам сказать: есть на свете люди, которые для того и родились, чтобы делать за нас самую неблагодарную работу. Ваш отец тоже такой.
В Америке, так сложилось, что чаще всего в этой роли выступают судьи и адвокаты, а теперь еще и IT-шники. Адвокаты в истории США оказываются большими праведниками, чем христианские пастыри. Их голос утверждает, что «А» это «А», даже если соседи и единоверцы готовы линчевать за инакомыслие. Эти люди могут быть неизвестны широкой публике, и потому книги вроде «Убить пересмешника» становятся откровением. За них хочется сказать "спасибо"!