Москва. Хохловский переулок 7-9, или чё там у хохлов?
Чё там у хохлов?
Квалифицированно ответить на этот сакраментальный для русского уха вопрос возможно не покидая Москвы.
Еще во времена, когда великороссов и малороссов, русских и украинцев возможно было культурно разделить, точно провести меж ними грань, образовалась в Москве, в числе прочих, соответственная слобода.
Куда селились выходцы из Малороссии.
И назвалась та слобода Малороссейкой, название которой после чуть сократили, и превратилась она, для простоты прононса, в Маросейку - как улица называется до сих пор.
А рядом Хохлы.
От которых образовался Хохловский переулок.
А божий дом на нём и по сей день официально именуется Храм Троицы Живоначальной в Хохлах.
Шло время, украинцы обрусели, и у слободы пропали сами собой границы. Провести грань между русскими кацапского происхождения и хохловского стало делом не всегда простым.
Ассимиляция-с. Да-с.
Лев-свет наш Гумилев, называл енто дело этногенезом - но не буду уж на ночь глядя излишними умностями грузить.
Но как ни крути - редко удается извести иносторонний национальный код до полного его отсутствия и невозможности пеленга системами культурного восприятия.
И остался район Хохлов особым - есть в нём что-то такое иное, немосковское, вечно мерещится в нём то что-то киевское, то что-то, прости господи, львовское.
И еще какой-то особенный, разбитной, южный, малоросский дух.
Всё чисто по Гоголю:
- Гей, хлопцы! сюда! сюда! - кричал он, махая рукою к парубкам, которые снова собирались в кучу. - Ступайте сюда! Я увещевал вас идти спать, но теперь раздумал и готов хоть целую ночь сам гулять с вами.
- Вот это дело! - сказал плечистый и дородный парубок, считавшийся первым гулякой и повесой на селе. - Мне все кажется тошно, когда не удается погулять порядком и настроить штук. Все как будто недостает чего-то. Как будто потерял шапку или люльку; словом, не козак, да и только.
- Гуляй, козацкая голова! - говорил дюжий повеса, ударив ногою в ногу и хлопнув руками. - Что за роскошь! Что за воля! Как начнешь беситься - чудится, будто поминаешь давние годы. Любо, вольно на сердце; а душа как будто в раю. Гей, хлопцы! Гей, гуляй!..
И толпа шумно понеслась по улицам. И благочестивые старушки, пробужденные криком, подымали окошки и крестились сонными руками, говоря: «Ну, теперь гуляют парубки!» (с) Майская ночь, или Утопленница
Самое примечательное на Хохловском переулке - дом 7-9.
Под этим лапидарным и пустым номерком скрываются, однако ж, старинные палаты, соединенные вместе в одно большое здание, с карманами-дворами.
Палаты Украинцева (ну вот опять они, хохлы, опять!) - и вовсе 17-го столетия, а иные крылья хоть и моложе, да все старше века.
И с этим вольнолюбивым малоросским духом, народа бражного, лихого, порой недалекого - да зато никогда не знавшего крепостничества, прикладного рабства, немудрено, что обложили все палаты самого колоритного образа и облика лавки, магазинчики, офисы и прочiя.
Во двор каждый раз идешь как на экскурсию.
И это при том, что обилие прекраснейших граффити, которые я, слава богу, успел увековечить, варварски закрасили.
Называя это городским благоустройством, тьфу!
Чё там у хохлов?
Да прекрасно у хохлов!
Хохлы - это и гонор, и лихая заздравная, и кураж, и яркоцветие, и челн на Днепре, и казачка волоокая.
И ветер, колышущий хлебные колосья, и млины на горизонте, и колыбельные нежные, и ночь черная, украинская, пособник и сообщник любовников.
Надо быть очень черствым и одноколейным человеком, чтобы умудриться не влюбиться в Украину.
И не томиться потом всю жизнь, прикасаясь к ее пусть даже отдаленным, но веяньям.
