"О любви и смерти" Патрика Зюскинда
Так искала этот сборник, и... Как, наверное, всегда бывает, когда что-то очень ищешь. Сценарий к фильму "Россини", написанный вместе с Дитлем (а кто-нибудь смотрел фильм?) мне совершенно не интересен - не моя тема. Заметки Зюскинда о том, как писался неинтересный сценарий - тоже. Дитль вообще, похоже, ничего из себя не представляет, его рассуждения ниасилил. В сухом осадке - эссе Зюскинда на вечные темы любви и смерти.
Зюскинд довольно хаотично скользит по поверхности этого вопроса, поэтому не вполне ясно, что он в целом хочет сказать. Может, и ничего особенного не хочет, пишет просто так, a propos, приводит примеры на тему, не особенно заморачиваясь выводами - типа, вот ведь, какая штука. Никаких откровений в эссе нет, вплоть до последней части, где Зюскинд проводит параллель между воскрешением Лазаря и попыткой Орфея вернуть Эвридику. Это, действительно, забавно. Христос играет на публику, стремится завоевать политический капитал, Орфей движим своим личным горем; Христос, как настоящий политик, заявляет о своей любви ко всем людям, Орфей - только к своей жене; Христос претендует на изменение миропорядка, Орфей просит лишь о временной отсрочке исполнения непреложного закона; Христос добивается успеха, Орфей терпит неудачу. И все же, говорит Зюскинд, Орфей нам симпатичнее, потому что он человечнее. Если взять потенциальных читателей этого эссе - может и так. Но среди широкой публики - что-то я сомневаюсь.
Зюскинд довольно хаотично скользит по поверхности этого вопроса, поэтому не вполне ясно, что он в целом хочет сказать. Может, и ничего особенного не хочет, пишет просто так, a propos, приводит примеры на тему, не особенно заморачиваясь выводами - типа, вот ведь, какая штука. Никаких откровений в эссе нет, вплоть до последней части, где Зюскинд проводит параллель между воскрешением Лазаря и попыткой Орфея вернуть Эвридику. Это, действительно, забавно. Христос играет на публику, стремится завоевать политический капитал, Орфей движим своим личным горем; Христос, как настоящий политик, заявляет о своей любви ко всем людям, Орфей - только к своей жене; Христос претендует на изменение миропорядка, Орфей просит лишь о временной отсрочке исполнения непреложного закона; Христос добивается успеха, Орфей терпит неудачу. И все же, говорит Зюскинд, Орфей нам симпатичнее, потому что он человечнее. Если взять потенциальных читателей этого эссе - может и так. Но среди широкой публики - что-то я сомневаюсь.