Оранжевая революция 1940 г. А дальше - "жизнь большой страны"
"Лозунг о 50-летней оккупации Эстонии Советским Союзом сложился не в среде историков, а в среде политиков, чтобы каким-то образом обосновать существование правительства в изгнании, обеспечить непрерывность существования республики", - так сказал на дебатах Delfi философ и публицист Илья Никифоров.
В горячей дискуссии на острые темы истории Эстонии 1940-1949 годов приняли участие также историк Давид Всевиов, историк-докторант Таллиннского университета Игорь Копытин, общественный деятель, председатель Кивиылиского общества ветеранов Великой Отечественной войны Саркис Татевосян.
Задумывая эту дискуссию, Delfi, конечно, слышал голоса - мол, к чему это обсуждать, надо смотреть вперед. Но портал посчитал: от того, что такие темы станут замалчиваться, водораздел между русскими и эстонцами, во многом основанный именно на этих темах, не перестанет существовать. А, значит, мы обречены разговаривать, пока до чего-нибудь не договоримся.
Свою лепту в проведение дебатов внесли и читатели Delfi, кстати, и с эстонской половины, которых портал попросил прислать вопросы участникам дискуссии. Надо сказать, что почти все вопросы касаются первого блока дискуссии - того, как Эстония оказалась летом 1940 года в составе СССР, что это было - добровольное присоединение-инкорпорация, оккупация, аннексия?
Результатом явился совершенно новый в публичной полемике подход к "полувековой оккупации Эстонии СССР".
Разговор в редакции длился полтора часа. Вы сможете увидеть его в четырех частях на видео и прочитать о нем в двух материалах.
Смотрите первую часть.
"Дебаты на DELFI: Всевиов: оккупация была в 40-м и закончилась тогда же, а дальше - жизнь большой страны"
Дискуссия за круглым столом в Дельфи вряд ли давала возможности подробно обсуждать тонкости и детали. Можно заметить, что я принес с собой довольно много выписок, хронологий и цитат, но… воспользоваться ими было не судьба.
Одним из самых авторитетных «сторонников полувековой оккупации» обычно называют правоведа Рауля Мальксоо, на которого и я сослался. На самом деле Мальксоо все-таки больше ученый, чем «патриот» и прекрасно отдает себе отчет в том, что про оккупацию чаще всего говорят политики, для политиков и в политических целях. Ученые-правоведы куда как осторожнее в своих оценках. Ну так уважаемая публика слушает пламенные выступления политиков, а не читает занудливые тома правоведов. А ведь не так все просто и политическая эпопея нужна была (и есть до сих пор) для обоснования государственной преемственности, непрерывности (континуитета).
Для иллюстрации позволю себе несколько цитат из исследования Мальксоо «Советская аннексия и государственный континуитет: международно-правовой статус Эстонии, Латвии и Литвы в 1940-1991 гг. и после 1991 г.»
«Ссылаясь на долгий период фактического несуществования стран Балтии, ряд ученых в области международного права скептически оценили идею подтверждения континуитета/идентичности правосубъектности этих государств как “проблематичную” или “догматически спорную”. Другие юристы-международники настаивали, что признание континуитета стран
Балтии было символическим или политическим решением, отнюдь не
обязательно вытекавшим из обоснованного применения норм международного права. Приведенный в замешательство Оливер Дерр даже заключил, что “данная политически мотивированная фикция не может быть объяснена в рамках норм позитивного международного права”.
В таких интерпретациях признание идентичности перестает быть волшебной сказкой о Белоснежке. Скорее, оно приобретает некоторые
сходные черты с еврейским мифом о големе - искусственной глиняной фигуре, которая, хотя и была наделена жизнью с лучшими намерениями, выходит из повиновения своему человеческому создателю.
Таким образом, по поводу случая стран Балтии существует широкий
разброс противоречивых научных взглядов и интерпретаций. Среди возникающих вопросов наиболее трудным для ответа вполне может
оказаться следующий: в какой мере практика государств и, следовательно, “решение” вопроса о странах Балтии определялись правом, а в какой - политикой?
……
Пример Польши, утратившей независимость в результате третьего раздела страны в 1795 году и вновь получившей ее в 1918 году после окончания Первой мировой войны, представляет собой первый “современный” прецедент восстановления государства. Польша стала первым государством, которое в современных юридических терминах заявило, что, вне зависимости от факта своего “физического” несуществования на протяжении 123 лет, в качестве субъекта международного права оно идентично ранее существовавшему государству. Несмотря на выдвинутые польскими юристами аргументы, правопритязание Польши все же не получило признания за пределами самой страны. Подобным образом, на международном уровне даже не обсуждались выдвинутые Литвой после 1918 года правопритязания на то, что она является “тем же самым” государством, которое составляло литовскую часть Речи Посполитой до 1795 года.
……
Согласно классической точке зрения, правовой институт военной оккупации сам по себе имеет временные ограничения или же носит временный характер. Военная оккупация заканчивается после юридического оформления инкорпорации территории оккупированного государства (например, в виде мирного договора) или же с восстановлением легитимного суверенного управления…..
В то же время ООН, вплоть до восстановления независимости стран Балтии, не принимала резолюций, осуждающих оккупацию этих
(аннексированных) стран, в отличие от регулярно принимаемых резолюций в отношении территорий, оккупированных Израилем, на
Северном Кипре и т.д. Сомнительно, что данное отсутствие политического интереса может быть объяснено тем фактом, что данная ситуация в странах Балтии возникла до создания ООН. Следовательно, в правовой литературе довольно осторожно воспринимался тезис, согласно которому в 1940-1991 гг. страны Балтии находились в условиях военной оккупации. Довольно распространенной практикой среди авторов, обсуждающих правовой статус этих государств во время советского периода, было дистанцирование от “теории оккупации” путем заключения последней в кавычки (советская “оккупация”). Российские же авторы отрицали балтийскую “теорию оккупации” категорически. Станислав Черниченко подчеркивает, что “термин “оккупация” не может, тем не менее, применяться к ситуации, возникшей в странах Балтии после их вхождения в состав СССР, даже если признать, что они были присоединены к СССР насильственно.»
Латвийский юрист Алексей Димитров в комментариях на ФсБ (facebook) обратил мое внимание на то, как аншлюс Австрии был истолкован в приговоре Нюрнбергского трибунала.
Об угрозе силой в международном праве на 1940 год спорно: At daybreak on the 12th March, 1938, German troops marched into Austria, and met with no resistance. It was announced in the German press that Seyss-Inquart had been appointed the successor to Schuschnigg, and the telegram which Goering had suggested, but which was never sent, was quoted to show that Seyss-Inquart had requested the presence of German troops to prevent disorder. On the 13th March, 1938, a law was passed for the reunion of Austria in the German Reich. Seyss-Inquart demanded that President Miklas should sign this law, but he refused to do so, and resigned his office. He was succeeded by Seyss-Inquart, who signed the law in the name of Austria. This law was then adopted as a law of the Reich by a Reich Cabinet decree issued the same day, and signed by Hitler and the defendants Goering, Frick, von Ribbentrop and Hess.
It was contended before the Tribunal that the annexation of Austria was justified by the strong desire expressed in many quarters for the union of Austria and Germany; that there were many matters in common between the two peoples that made this union desirable; and that in the result the object was achieved without bloodshed.
These matters, even if true, are really immaterial for the facts plainly prove that the methods employed to achieve the object were those of an aggressor. The ultimate factor was the armed might of Germany ready to be used if any resistance was encountered. Moreover, none of these considerations appear from the Hossbach account of the meetings of the 5th November, 1937, to have been the motives which actuated Hitler; on the contrary, all the emphasis is there laid on the advantage to be gained by Germany in her military strength by the annexation of Austria.
Вот и перевод из приговора Нюренбергского трибунала:
На рассвете 12 марта 1938 г. германские войска вступили в Австрию, не встретив сопротивления. В германской прессе было объявлено, что Зейсс-Инкварт был назначен преемником Шушнига, и телеграмма, текст которой предложил Геринг, но которая никогда не была послана, цитировалась с тем, чтобы показать, что Зейсс-Инкварт просил о присылке германских войск для предотвращения беспорядков. 13 марта 1938 г. был издан закон о воссоединении Австрии с Германской империей. Зейсс-Инкварт требовал, чтобы президент Миклас подписал этот закон, но последний отказался сделать это и ушел в отставку. Его место занял Зейсс-Инкварт, подписавший закон от имени Австрии. Этот закон затем был принят как имперский закон декретом имперского кабинета, изданным в тот же день и подписанным Гитлером и подсудимыми - Герингом, Фриком, фон Риббентропом и Гессом.
Перед Трибуналом было выдвинуто утверждение, что аннексия Австрии была оправдана сильным стремлением к союзу между Австрией и Германией, которое высказывалось во многих кругах. Утверждалось также, что у этих народов было много общих черт, которые делали этот союз желательным, и что в результате цель была достигнута без кровопролития.
Эти утверждения, даже если они являются правильными, фактически не существенны потому, что факты с определенностью доказывают, что методы, применявшиеся для достижения этой цели, были методами агрессора. Решающим фактором была военная мощь Германии, которая готова была вступить в действие в том случае, если бы она встретила какое-нибудь сопротивление. Более того, ни одно из этих соображений, как явствует из отчета Госсбаха о совещании 5 ноября 1937 г., не являлось мотивом действий Гитлера. Как раз наоборот, - в этом документе подчеркивается прежде всего то преимущество, которое приобретает Германия в военном отношении в результате аннексии Австрии.
Илья Никифоров Вполне допустима т.з., что угроза применения силы может быть рассмотрена как агрессия, если политические или правовые результаты были достигнуты. Но международное право это не совсем история. Для истории как науки не имеет ведущего значения использование в историческом описании правовых терминов. Например, "Гитлер добился в Австрии своей политической цели демонстрацией силы и угрозой ее применения". Это - исторически корректное описание. Если же говорить об агрессии, то речь зайдет о международно-правовых нормах и их нарушении. Историческое описание событий 1940 г. может быть вполне объективистским, а правовая оценка не может быть не конвенциональной и не политической. Правовой спор при наличии политической заинтересованности может быть бесконечным и бесплодным. Историческая может быть плодотворной, но ее результаты никогда не будут решающими в политико-правовом споре.
Alexey Dimitrov Я бы сказал, что и результаты правовой науки в политическом споре :) Просто к тому, что Нюрнбергский трибунал признал аншлюс Австрии и захват Чехословакии актом агрессии - хотя там тоже была только угроза применения силы.
Илья Никифоров согласен. По аналогии: угроза применения силы и применение силы, если результат достигнут, различаются как грабеж и разбой. Потерпевшему и так, и так плохо. Правда во втором случае кошелька все равно нет, а сотрясение мозга есть.
Alexey Dimitrov Хорошая аналогия :)
Пока остаемся при мнении, что в 1940 году Эстония отнюдь не добровольно была включена в состав СССР, но представление об Эстонии как оккупированной вплоть до 1991 года территории навязывается политиками и для политических целей. История как наука и даже право как наука здесь не при чем.
В горячей дискуссии на острые темы истории Эстонии 1940-1949 годов приняли участие также историк Давид Всевиов, историк-докторант Таллиннского университета Игорь Копытин, общественный деятель, председатель Кивиылиского общества ветеранов Великой Отечественной войны Саркис Татевосян.
Задумывая эту дискуссию, Delfi, конечно, слышал голоса - мол, к чему это обсуждать, надо смотреть вперед. Но портал посчитал: от того, что такие темы станут замалчиваться, водораздел между русскими и эстонцами, во многом основанный именно на этих темах, не перестанет существовать. А, значит, мы обречены разговаривать, пока до чего-нибудь не договоримся.
Свою лепту в проведение дебатов внесли и читатели Delfi, кстати, и с эстонской половины, которых портал попросил прислать вопросы участникам дискуссии. Надо сказать, что почти все вопросы касаются первого блока дискуссии - того, как Эстония оказалась летом 1940 года в составе СССР, что это было - добровольное присоединение-инкорпорация, оккупация, аннексия?
Результатом явился совершенно новый в публичной полемике подход к "полувековой оккупации Эстонии СССР".
Разговор в редакции длился полтора часа. Вы сможете увидеть его в четырех частях на видео и прочитать о нем в двух материалах.
Смотрите первую часть.
"Дебаты на DELFI: Всевиов: оккупация была в 40-м и закончилась тогда же, а дальше - жизнь большой страны"
Дискуссия за круглым столом в Дельфи вряд ли давала возможности подробно обсуждать тонкости и детали. Можно заметить, что я принес с собой довольно много выписок, хронологий и цитат, но… воспользоваться ими было не судьба.
Одним из самых авторитетных «сторонников полувековой оккупации» обычно называют правоведа Рауля Мальксоо, на которого и я сослался. На самом деле Мальксоо все-таки больше ученый, чем «патриот» и прекрасно отдает себе отчет в том, что про оккупацию чаще всего говорят политики, для политиков и в политических целях. Ученые-правоведы куда как осторожнее в своих оценках. Ну так уважаемая публика слушает пламенные выступления политиков, а не читает занудливые тома правоведов. А ведь не так все просто и политическая эпопея нужна была (и есть до сих пор) для обоснования государственной преемственности, непрерывности (континуитета).
Для иллюстрации позволю себе несколько цитат из исследования Мальксоо «Советская аннексия и государственный континуитет: международно-правовой статус Эстонии, Латвии и Литвы в 1940-1991 гг. и после 1991 г.»
«Ссылаясь на долгий период фактического несуществования стран Балтии, ряд ученых в области международного права скептически оценили идею подтверждения континуитета/идентичности правосубъектности этих государств как “проблематичную” или “догматически спорную”. Другие юристы-международники настаивали, что признание континуитета стран
Балтии было символическим или политическим решением, отнюдь не
обязательно вытекавшим из обоснованного применения норм международного права. Приведенный в замешательство Оливер Дерр даже заключил, что “данная политически мотивированная фикция не может быть объяснена в рамках норм позитивного международного права”.
В таких интерпретациях признание идентичности перестает быть волшебной сказкой о Белоснежке. Скорее, оно приобретает некоторые
сходные черты с еврейским мифом о големе - искусственной глиняной фигуре, которая, хотя и была наделена жизнью с лучшими намерениями, выходит из повиновения своему человеческому создателю.
Таким образом, по поводу случая стран Балтии существует широкий
разброс противоречивых научных взглядов и интерпретаций. Среди возникающих вопросов наиболее трудным для ответа вполне может
оказаться следующий: в какой мере практика государств и, следовательно, “решение” вопроса о странах Балтии определялись правом, а в какой - политикой?
……
Пример Польши, утратившей независимость в результате третьего раздела страны в 1795 году и вновь получившей ее в 1918 году после окончания Первой мировой войны, представляет собой первый “современный” прецедент восстановления государства. Польша стала первым государством, которое в современных юридических терминах заявило, что, вне зависимости от факта своего “физического” несуществования на протяжении 123 лет, в качестве субъекта международного права оно идентично ранее существовавшему государству. Несмотря на выдвинутые польскими юристами аргументы, правопритязание Польши все же не получило признания за пределами самой страны. Подобным образом, на международном уровне даже не обсуждались выдвинутые Литвой после 1918 года правопритязания на то, что она является “тем же самым” государством, которое составляло литовскую часть Речи Посполитой до 1795 года.
……
Согласно классической точке зрения, правовой институт военной оккупации сам по себе имеет временные ограничения или же носит временный характер. Военная оккупация заканчивается после юридического оформления инкорпорации территории оккупированного государства (например, в виде мирного договора) или же с восстановлением легитимного суверенного управления…..
В то же время ООН, вплоть до восстановления независимости стран Балтии, не принимала резолюций, осуждающих оккупацию этих
(аннексированных) стран, в отличие от регулярно принимаемых резолюций в отношении территорий, оккупированных Израилем, на
Северном Кипре и т.д. Сомнительно, что данное отсутствие политического интереса может быть объяснено тем фактом, что данная ситуация в странах Балтии возникла до создания ООН. Следовательно, в правовой литературе довольно осторожно воспринимался тезис, согласно которому в 1940-1991 гг. страны Балтии находились в условиях военной оккупации. Довольно распространенной практикой среди авторов, обсуждающих правовой статус этих государств во время советского периода, было дистанцирование от “теории оккупации” путем заключения последней в кавычки (советская “оккупация”). Российские же авторы отрицали балтийскую “теорию оккупации” категорически. Станислав Черниченко подчеркивает, что “термин “оккупация” не может, тем не менее, применяться к ситуации, возникшей в странах Балтии после их вхождения в состав СССР, даже если признать, что они были присоединены к СССР насильственно.»
Латвийский юрист Алексей Димитров в комментариях на ФсБ (facebook) обратил мое внимание на то, как аншлюс Австрии был истолкован в приговоре Нюрнбергского трибунала.
Об угрозе силой в международном праве на 1940 год спорно: At daybreak on the 12th March, 1938, German troops marched into Austria, and met with no resistance. It was announced in the German press that Seyss-Inquart had been appointed the successor to Schuschnigg, and the telegram which Goering had suggested, but which was never sent, was quoted to show that Seyss-Inquart had requested the presence of German troops to prevent disorder. On the 13th March, 1938, a law was passed for the reunion of Austria in the German Reich. Seyss-Inquart demanded that President Miklas should sign this law, but he refused to do so, and resigned his office. He was succeeded by Seyss-Inquart, who signed the law in the name of Austria. This law was then adopted as a law of the Reich by a Reich Cabinet decree issued the same day, and signed by Hitler and the defendants Goering, Frick, von Ribbentrop and Hess.
It was contended before the Tribunal that the annexation of Austria was justified by the strong desire expressed in many quarters for the union of Austria and Germany; that there were many matters in common between the two peoples that made this union desirable; and that in the result the object was achieved without bloodshed.
These matters, even if true, are really immaterial for the facts plainly prove that the methods employed to achieve the object were those of an aggressor. The ultimate factor was the armed might of Germany ready to be used if any resistance was encountered. Moreover, none of these considerations appear from the Hossbach account of the meetings of the 5th November, 1937, to have been the motives which actuated Hitler; on the contrary, all the emphasis is there laid on the advantage to be gained by Germany in her military strength by the annexation of Austria.
Вот и перевод из приговора Нюренбергского трибунала:
На рассвете 12 марта 1938 г. германские войска вступили в Австрию, не встретив сопротивления. В германской прессе было объявлено, что Зейсс-Инкварт был назначен преемником Шушнига, и телеграмма, текст которой предложил Геринг, но которая никогда не была послана, цитировалась с тем, чтобы показать, что Зейсс-Инкварт просил о присылке германских войск для предотвращения беспорядков. 13 марта 1938 г. был издан закон о воссоединении Австрии с Германской империей. Зейсс-Инкварт требовал, чтобы президент Миклас подписал этот закон, но последний отказался сделать это и ушел в отставку. Его место занял Зейсс-Инкварт, подписавший закон от имени Австрии. Этот закон затем был принят как имперский закон декретом имперского кабинета, изданным в тот же день и подписанным Гитлером и подсудимыми - Герингом, Фриком, фон Риббентропом и Гессом.
Перед Трибуналом было выдвинуто утверждение, что аннексия Австрии была оправдана сильным стремлением к союзу между Австрией и Германией, которое высказывалось во многих кругах. Утверждалось также, что у этих народов было много общих черт, которые делали этот союз желательным, и что в результате цель была достигнута без кровопролития.
Эти утверждения, даже если они являются правильными, фактически не существенны потому, что факты с определенностью доказывают, что методы, применявшиеся для достижения этой цели, были методами агрессора. Решающим фактором была военная мощь Германии, которая готова была вступить в действие в том случае, если бы она встретила какое-нибудь сопротивление. Более того, ни одно из этих соображений, как явствует из отчета Госсбаха о совещании 5 ноября 1937 г., не являлось мотивом действий Гитлера. Как раз наоборот, - в этом документе подчеркивается прежде всего то преимущество, которое приобретает Германия в военном отношении в результате аннексии Австрии.
Илья Никифоров Вполне допустима т.з., что угроза применения силы может быть рассмотрена как агрессия, если политические или правовые результаты были достигнуты. Но международное право это не совсем история. Для истории как науки не имеет ведущего значения использование в историческом описании правовых терминов. Например, "Гитлер добился в Австрии своей политической цели демонстрацией силы и угрозой ее применения". Это - исторически корректное описание. Если же говорить об агрессии, то речь зайдет о международно-правовых нормах и их нарушении. Историческое описание событий 1940 г. может быть вполне объективистским, а правовая оценка не может быть не конвенциональной и не политической. Правовой спор при наличии политической заинтересованности может быть бесконечным и бесплодным. Историческая может быть плодотворной, но ее результаты никогда не будут решающими в политико-правовом споре.
Alexey Dimitrov Я бы сказал, что и результаты правовой науки в политическом споре :) Просто к тому, что Нюрнбергский трибунал признал аншлюс Австрии и захват Чехословакии актом агрессии - хотя там тоже была только угроза применения силы.
Илья Никифоров согласен. По аналогии: угроза применения силы и применение силы, если результат достигнут, различаются как грабеж и разбой. Потерпевшему и так, и так плохо. Правда во втором случае кошелька все равно нет, а сотрясение мозга есть.
Alexey Dimitrov Хорошая аналогия :)
Пока остаемся при мнении, что в 1940 году Эстония отнюдь не добровольно была включена в состав СССР, но представление об Эстонии как оккупированной вплоть до 1991 года территории навязывается политиками и для политических целей. История как наука и даже право как наука здесь не при чем.