Над пропастью поржи
Сколько юмористических ссылок вам присылают каждый день? Как часто вы смотрите Камеди? Каждые ли праздничные дни отмечены просмотром концерта Задорнова или КВН по телевизору? Сколько постов возводятся каждый день в топ только от того, что они вызывают улыбку?
Эти потоки юмора, в девяноста процентах совсем не качественного, стекают со всех медиа и каждого человека. Сейчас нет понятия «человек без чувства юмора» - каждый может процитировать несколько мемов, чтобы «свет решил, что он умен и очень мил». Тысячам хватает комеди клаба, лепры, десяткам - Раневской.
Почему мы так часто смеемся - нет, стремимся смеяться?
Почему так часто мир стал напоминать хохочущий карнавал жутковатых масок, сменяющих друг друга в безумной пляске столь быстро, что их невозможно разглядеть, на главной сцене которого играет на бОяне шут Балакирев?
Это - просто. Специфика юмора в России всегда была такой - чем страшнее вокруг, тем смешнее.
Герцен: «Удушливая пустота и немота русской жизни, странным образом соединенная с живостью и даже бурностью характера, особенно развивает в нас всякое юродство». Заметьте, не чувство юмора - а именно юродство, что и представляет собой по большей части то, что идет на нас со страниц Интернета и с экранов телевизоров.
Сегодня среднестатистический россиянин совершенно точно знает, что он ни-че-го не решает, например, в политической жизни или общественной жизни страны. И он ваяет фотожабы на политиков. Он знает, что сегодняшний день его похож на вчерашний, а завтрашний будет похож на сегодняшний. И он, убегая от этого тихого каждодневного рутинного ужаса, начинает рабочий день с баша. Он редко знает, что у него спиной, кроме платежей за ипотеки и кредиты - и подкладывает под спину мягкую подушку из ироничных цитат на все случаи жизни. Ему страшно. И он рефлексивно обнажает клыки. Мы называем это смех. И юмор, который создается именно по этой причине - юродство. Он не смешон. Он страшен. Он дурен.
А эта кипящая лава дурнопахнущего смеха накрыла всех нас и закрутила в этом карнавале, не давая остановиться и подумать, ЧТО же значит этот смех и О ЧЕМ он говорит.
Эти потоки юмора, в девяноста процентах совсем не качественного, стекают со всех медиа и каждого человека. Сейчас нет понятия «человек без чувства юмора» - каждый может процитировать несколько мемов, чтобы «свет решил, что он умен и очень мил». Тысячам хватает комеди клаба, лепры, десяткам - Раневской.
Почему мы так часто смеемся - нет, стремимся смеяться?
Почему так часто мир стал напоминать хохочущий карнавал жутковатых масок, сменяющих друг друга в безумной пляске столь быстро, что их невозможно разглядеть, на главной сцене которого играет на бОяне шут Балакирев?
Это - просто. Специфика юмора в России всегда была такой - чем страшнее вокруг, тем смешнее.
Герцен: «Удушливая пустота и немота русской жизни, странным образом соединенная с живостью и даже бурностью характера, особенно развивает в нас всякое юродство». Заметьте, не чувство юмора - а именно юродство, что и представляет собой по большей части то, что идет на нас со страниц Интернета и с экранов телевизоров.
Сегодня среднестатистический россиянин совершенно точно знает, что он ни-че-го не решает, например, в политической жизни или общественной жизни страны. И он ваяет фотожабы на политиков. Он знает, что сегодняшний день его похож на вчерашний, а завтрашний будет похож на сегодняшний. И он, убегая от этого тихого каждодневного рутинного ужаса, начинает рабочий день с баша. Он редко знает, что у него спиной, кроме платежей за ипотеки и кредиты - и подкладывает под спину мягкую подушку из ироничных цитат на все случаи жизни. Ему страшно. И он рефлексивно обнажает клыки. Мы называем это смех. И юмор, который создается именно по этой причине - юродство. Он не смешон. Он страшен. Он дурен.
А эта кипящая лава дурнопахнущего смеха накрыла всех нас и закрутила в этом карнавале, не давая остановиться и подумать, ЧТО же значит этот смех и О ЧЕМ он говорит.