Маленькие радости большого выходного. Радость Третья
Людмила застыла посреди терраски, наблюдая округленными от ужаса глазами, как за окном четырехлетний бронеподросток Джошуа Буллкинд вытаптывает посаженый и ухоженый ею зелёный газон резиновыми сабожищами-велингтонами размера девять. «В жизни не видала такого невоспи- крупного малыша!» - наконец промолвила она очень тактично.
Людмила знает, что Джошуа Буллкинд - мой любимый ребёнок. Я его, можно сказать, взрастила-взлелеяла с того момента, когда ему было часа два от роду, кормила его из бутылки, меняла ему памперсы, совала ему букварь, учила, чтобы первыми словами были не «мама» и не «папа», а «Ильфа Сидорофф», естественно, умилялась его первым слюням и непоследним логическим заключениям, лила горькие слёзы, когда его непутёвые родители решили сменить место жительства на какую-то французскую глухомань и ограничить тем самым мои встречи с ним до одного викэнда в месяц. И, конечно, топтание моего газона его великорослыми сабожищами могло только умилять меня и дальше. И плевание в тарелку за ланчем с гордым заявлением “I farted!”. И душение лягух и головастиков в пруду. И несколько попыток прикарманить монеты и купюры, доверчиво лежащие в разных углах дома. И присваивание себе разных блестящих предметов без спросу, само собой. И стибривание шоколадок у Людмилы из-за пазухи, где она прятала их по просьбе Джошиной мамы Би, чтобы ребёночек не объелся сладким после того, как ему была уже выделена 200-грамовая плитка его дневного рациона. И очень успешная охота на кошку Тибу, которую удалось, наконец, загнать за угол сарая и выпихивать ее оттуда с высокой лестницы через забор шваброй с воинствующем кличем вождя краснокожих...
Каждый раз, когда мой миленький Джошик игриво натягивал в машине мой ремень безопасности, отдавая приказ “Drive faster!!!” я не могла нарадоваться его сноровке и разумности. Или когда, наигравшись на заднем сиденьи в «Плюнь в глаз» или «Ущипни за ляжку» с мамой Би, кто-то из них победно заканчивал очередной раунд игры воплем “STOP IT NOW!!!!”, и мои ноги инстинктивно вдавливались в педали тормоза и сцепления, и машинка Мотя послушно замирала как конь на скаку на скорости 80 миль в час...
И когда оторванная от ужина телефонным звонком мама Би шептала мне на ходу, чтобы Джошуа не успел до ее прихода допить вино из ее бокала, моему ликованию не было предела.
И уж что может быть приятнее просыпания в воскресенье в шесть утра под звуки трубного детского баса и канала Си-Би-Биз, включенного на полную мощность? Не говорите мне только, что пение птиц, потому что птиц весь выходной и в помине не было видно, на широкой поверхности забора так и рассыпаны нетронутые ими крошки хлеба, раскиданного малюткой Джошиком по всему дому. Кошка оба дня пряталась в бельевом шкафу, а птицы до сир пор слетаться боятся.
Больше всего я умиляюсь способности нашего ребёночка закатывать сценки с воплями, плевками, щипками, валяниями по полу в истеричных конвульсиях каждый раз, когда перед ним встаёт ЦЕЛЬ. Будь-то намерение не есть завтрак, или наоборот желание съесть ужин НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО на пол-дороге расстоянием в 50 миль от посещения досугового мероприятия к дому. Или устремление на детскую площадку после принятия ванны, облачения в пижаму и высасывания поллитра теплого молока из бутылочки с резиновой соской, или наоборот острая необходимость пойти на нее в семь утра и желательно без сопровождения взрослых, которые в любом случае при этом встать-то встали с постелей, а проснуться забыли и расхаживают тут в пижамах... Или срочное-пресрочное желание истратить фунт пятьдесят на игрушку, которую мама Би называет “Rubbish”. “BUT I LIKE RUBBISH!!!!” - Джошуа Буллкин очень уязвим в своих скромных желаниях, тем более, что и расходов-то при этом практически нет никаких. “ONE FIFTY!!!” - его сухие глаза смотрят на мать с язвительным укором.
И я радуюсь беспредельно, когда поставленная Джошем ЦЕЛЬ достигается.
Людмила подхватила четырехлетнего бронеподростка на ручки, Би и я ойкнули одновременно в опасении, что она сломает свой хребет. «Ты балуешь ребенка» - заметила я в высочайшей степени умиления. «Я его не балую,» - сказала Людмила и добавила по-английски: “I am making him quiet…”
Людмила знает, что Джошуа Буллкинд - мой любимый ребёнок. Я его, можно сказать, взрастила-взлелеяла с того момента, когда ему было часа два от роду, кормила его из бутылки, меняла ему памперсы, совала ему букварь, учила, чтобы первыми словами были не «мама» и не «папа», а «Ильфа Сидорофф», естественно, умилялась его первым слюням и непоследним логическим заключениям, лила горькие слёзы, когда его непутёвые родители решили сменить место жительства на какую-то французскую глухомань и ограничить тем самым мои встречи с ним до одного викэнда в месяц. И, конечно, топтание моего газона его великорослыми сабожищами могло только умилять меня и дальше. И плевание в тарелку за ланчем с гордым заявлением “I farted!”. И душение лягух и головастиков в пруду. И несколько попыток прикарманить монеты и купюры, доверчиво лежащие в разных углах дома. И присваивание себе разных блестящих предметов без спросу, само собой. И стибривание шоколадок у Людмилы из-за пазухи, где она прятала их по просьбе Джошиной мамы Би, чтобы ребёночек не объелся сладким после того, как ему была уже выделена 200-грамовая плитка его дневного рациона. И очень успешная охота на кошку Тибу, которую удалось, наконец, загнать за угол сарая и выпихивать ее оттуда с высокой лестницы через забор шваброй с воинствующем кличем вождя краснокожих...
Каждый раз, когда мой миленький Джошик игриво натягивал в машине мой ремень безопасности, отдавая приказ “Drive faster!!!” я не могла нарадоваться его сноровке и разумности. Или когда, наигравшись на заднем сиденьи в «Плюнь в глаз» или «Ущипни за ляжку» с мамой Би, кто-то из них победно заканчивал очередной раунд игры воплем “STOP IT NOW!!!!”, и мои ноги инстинктивно вдавливались в педали тормоза и сцепления, и машинка Мотя послушно замирала как конь на скаку на скорости 80 миль в час...
И когда оторванная от ужина телефонным звонком мама Би шептала мне на ходу, чтобы Джошуа не успел до ее прихода допить вино из ее бокала, моему ликованию не было предела.
И уж что может быть приятнее просыпания в воскресенье в шесть утра под звуки трубного детского баса и канала Си-Би-Биз, включенного на полную мощность? Не говорите мне только, что пение птиц, потому что птиц весь выходной и в помине не было видно, на широкой поверхности забора так и рассыпаны нетронутые ими крошки хлеба, раскиданного малюткой Джошиком по всему дому. Кошка оба дня пряталась в бельевом шкафу, а птицы до сир пор слетаться боятся.
Больше всего я умиляюсь способности нашего ребёночка закатывать сценки с воплями, плевками, щипками, валяниями по полу в истеричных конвульсиях каждый раз, когда перед ним встаёт ЦЕЛЬ. Будь-то намерение не есть завтрак, или наоборот желание съесть ужин НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО на пол-дороге расстоянием в 50 миль от посещения досугового мероприятия к дому. Или устремление на детскую площадку после принятия ванны, облачения в пижаму и высасывания поллитра теплого молока из бутылочки с резиновой соской, или наоборот острая необходимость пойти на нее в семь утра и желательно без сопровождения взрослых, которые в любом случае при этом встать-то встали с постелей, а проснуться забыли и расхаживают тут в пижамах... Или срочное-пресрочное желание истратить фунт пятьдесят на игрушку, которую мама Би называет “Rubbish”. “BUT I LIKE RUBBISH!!!!” - Джошуа Буллкин очень уязвим в своих скромных желаниях, тем более, что и расходов-то при этом практически нет никаких. “ONE FIFTY!!!” - его сухие глаза смотрят на мать с язвительным укором.
И я радуюсь беспредельно, когда поставленная Джошем ЦЕЛЬ достигается.
Людмила подхватила четырехлетнего бронеподростка на ручки, Би и я ойкнули одновременно в опасении, что она сломает свой хребет. «Ты балуешь ребенка» - заметила я в высочайшей степени умиления. «Я его не балую,» - сказала Людмила и добавила по-английски: “I am making him quiet…”