Сон со вторника на среду, 29 июля
И снился мне нынче, братцы, сон причудливый, производственный.
Пришла я, как будто, в свой офис в Сити. Там пусто, естественно, пандемично: ни людей, ни голосов, ни гула кондиционеров, ни клавиатурного перестукивания. Только чу! В дальнем углу замаячила чья-то фигура… Это кто еще? Что это? Что тут оно делает? Подхожу ближе - ба! Это Прия. Моет пол шваброй (с космами, на мочалку похожей, по-английски она называется mop, а по-русски “шваброй с отжимом”). И ни разу ведь я не удивилась, что тут Прия тут делает: всегда была активисткой, небось первой откликнулась на призыв добровольно помыть полы в офисе, очистить от “заражения”. И не важно, что в нашем офисе все полы с ковровым покрытием, их нельзя такой шваброй мыть.
Только я попросила у Прии одолжить мне ведро и швабру, дабы самой хорошенько вымыть под своим рабочим столом, как под ним оказался целый склад свежих вишен и прочих фруктов, что купила я до карантина еще, но не успела съесть. За четыре с лишним месяца фрукты совсем не испортились, к тому же оказались покрытыми целлофаном, наподобие того, в котором мое новое кресло с колесиками было вчера упаковано. Надо бы выкинуть их, - сказала я Прие, - они, дескать, все вирусом зараженные. Но Прия сказала: не надо! Ничего не испортилось ведь, значит их можно скушать, когда пройдет срок годности вируса.
Тут (конечно, внезапно) у меня под рукой оказался нож острый и огромный кусок свинины. Я подумала: видеть мясо во сне к болезни, и не мешало бы мне проснуться как можно скорее да сон этот напрочь забыть, но продолжала дрыхнуть, потому что резала мясо такими ровными кусочками, что это было интересно. Тем временем в офисе стали появляться другие коллеги - они шли не полы мыть, а работать: надоело им дома сидеть. Все пространство тут же заполнилось народом, и сидели все за столами, как студенты в аудитории, хотя тут больше подошло бы сравнение “как кильки в бочке”: никакой социальной дистанции, и масок нет ни на ком, будто вся пандемия закончилась. Вышел в центр СОО Леон, как профессор на кафедру, и обратился с вопросом: “Ну и кто тут из вас сильно болел?”
Человек пять от силы вскинули руки, в их числе Макс (Максимилиан Сатклифф - любимчик нашего Демона, которого он таки не пожалел отправить в вынужденный отпуск в начале локдауна). Я спросила у Макса (потому лишь, что из всех переболевших ближе всех тут ко мне сидел): “Как угораздило-то?” Макс сказал, что виноват во всем спорт и еще какая-то сучка, что его соблазнила на пати. Я тут же вставила искрометную шутку про секс. Все коллеги заржали.
В порядке дальнейшего развлечения СОО Леон предложил игру в вопросы-ответы. Каждый из присутствующих мог задать любой вопрос, и отвечать могли все, кто хотел, за исключением вопросов, адресованных кому-либо конкретно. Очередь задавать первый вопрос выпала мне, и для обдумывания вопроса я оказалась на втором ярусе-балконе (которого нет в реале). В моей голове роилась масса вопросов - таких же искрометных, как шутка, вызвавшая всеобщий смех, и я сперва не могла выбрать один, а потом все вопросы мои оказались направленными на одного-двух конкретных лиц и чересчур личными для того, чтобы задавать их в присутствии всех. И я маялась-маялась там, из угла в угол ходила на том балконе-ярусе и потела от напряжения, а в нижнем ярусе офиса стояла тишина, все ждали, когда я “разрожусь”. Наконец, я решила, что это нехорошо держать всех в ожидании, кто-то мне протянул “микрофон”, оказавшийся в форме винного бокала, похожего на одного из двух красавцев из чешского стекла, что мне лет двенадцать назад купил кто-то в черити-шопе в подарок. (Бокалы еще живы кстати, я не пью из них, берегу.)
Вопрос у меня был про пабы и обращенный ко всей аудитории, типа: любите ли вы пабы, являетесь ли завсегдатаем какого-нибудь и почему? Этот вопрос я в свой бокал-микрофон повторила очень отчетливо, дважды, а затем спустилась на нижний “ярус”, дабы передать микрофон отвечающим.
Желающих ответить было много, первому микрофон я передала Чаффу, тот пошел пороть какую-то чушь, к моему вопросу отношения не имеющую, и порол ее, чисто в своем духе, долго.
Офис вдруг поменял декорации - и внутренние, и внешние. Внутри он оказался более дизайнерским, с красивым интерьером. Снаружи он выходил не на Квин-стрит рядом с Мэншн-Хаузом, а где-то неподалеку от Тауэра, то ли в Доклендс. Было раннее утро, над тем местом, где должна находиться Темза, рассеивались туман и облака, за ними вдруг оказалась живописная морская гавань. Вот те на! - подумала я. - Оказывается, Лондон стоит все же на море, не зря же во всех учебниках английского написано, что это порт, а я тут почти 30 лет живу, море видела - самое близкое - лишь в Саутенде. В гавани, чем-то похожей на Уитстейбл, только еще более красочной, шло яркое театральное представление с пиратами.
Еще что-то снилось потом, но концовки не помню. Алё, трактовщики снов по Юнгу! Этот пост для вас.