Это очень хорррошо
Любимым литературным героем моего детства был Буратино. "Золотой ключик" я читала, наверное, раз семнадцать. Да какой там. Приходила в библиотеку сдавать прочитанное, шла к стеллажам с видавшими виды сборниками сказок и приключений и ежели находила там иной экземпляр «Золотого ключика», тащила его библиотекарше: "Запишите мне это". Как библиотекарши реагировали на мое незавидное постоянство, не помню.
Из телепередач больше всех я любила "Будильник". Он шел по воскресеньям, в 9.30 утра. Первый наш телевизор - маленький черно-белый "Рекорд-6" стоял на тумбочке между двух окон, напротив - круглый дубовый стол. Я садилась за стол на жесткий венский стул и на полчаса, пока шла передача, замирала с открытым ртом. В передаче порой возникала тема про Буратино, и я ликовала.
В одно воскресное утро я вдруг поняла, что какие-то номера, уже показанные в "Будильнике", могут повторить по письменным заявкам телезрителей. Адрес озвучивали в конце передачи и показывали крупными буквами в титрах. В тот же день вечером я вырвала листок из тетрадки в линейку и написала письмо примерно такого вот содержания:
ЗДРАСТВУЙ БУДИЛНИК!
Я УЧУС В 1 КЛАСЕ "В". Я ЛУБЛЮ ПЕСИНКУ БУРАТИНО. ВЫ НИДАВНО КРУТИЛИ МАГНИТАФОН ГДЕ ПЕЛ БУРАТИНО. ОЧИНЬ ПРОШУ ПАВТОРИТЬ ЭТУ ПЕСЬНЮ. ЗА ЭТО ОБИЩАЮ УЧИТСА ОТЛИЧНА И СЛУШЕТСА МАМУ.
ДОСВИДАНИЕ. ТАНЯ!
Нашла чистый конверт, написала адрес: "МАСКВА ШАБАЛОВКА 37 БУДИЛНИКУ". Письмо оставила на столе, намереваясь бросить его в почтовый ящик по пути в школу, легла спать. Наверное, сразу заснула, но очень скоро меня разбудил звонкий смех.
Мама никогда особо-то не заботилась о соблюдении моей приватности, а тут ей попался на глаза такой конверт... Она его вскрыла, конечно, и фраза "КРУТИЛИ МАГНИТАФОН" вызвала в ней восторг и ужас одновременно. Мне стало обидно и почему-то стыдно, однако письмо я отправила утром, не исправляя ошибок, чисто из упрямства, которым меня Бог не обидел.
И стала ждать, когда "Будильник" исполнит мою заявку. Каждое воскресенье в передаче зачитывали грамотные письма других юных зрителей. По их просьбам, то звучали песни о Родине, то Емеля исполнял что-то народное, виртуозно аккомпанируя себе на балалайке, то Золушка брала на себя роль массовика-затейника с незатейливым призывом: "Встаньте дети, встаньте в круг!" Мне ни в какой круг не хотелось: Буратино не появлялся. С каждым воскресеньем я все больше и больше теряла веру в равноправие и справедливость.
Прошел месяц, а может быть, два или три. Моя орфография успела заметно улучшиться - еще и поэтому я, кажется, вовсе отчаялась услышать свою просьбу по телевизору. Но вот однажды - о, чудо! Пожилой дядечка-диктор внезапно озвучил мое имя, фамилию, город. На кухне громыхнула кастрюля - мама ворвалась в комнату, словно комета, широко открыв от удивления рот и глаза и явно не веря ушам.
"Танечка пишет нам, - продолжил тем временем дядечка-диктор, что хотела бы послушать Адажио из балета "Щелкунчик"!"
"Нет, - возразила я. - Буратино! Песенку Буратино из "Золотого Ключика"!"
Но в кадре уже возник дядя в колготках.
Я не помню реакции мамы в тот момент: может, она продолжала думать, что ослышалась, может, смеялась до слез, может, пыталась меня успокоить… едва сдерживая смех. Потом-то она часто над этим смеялась, абсолютно уверенная, что в нашем городе не могло быть другой Тани с моей фамилией, и что "Щелкунчика" "запузырили" в той передаче чисто ради прикола в ответ на мое "КРУТИЛИ МАГНИТАФОН".
В то время никто еще не успел пробудить во мне интереса к классической музыке, черно-белые дяди в колготках с потрескивающим звуковым сопровождением лишь вызвали непонятное раздражение. Любовь к творчеству Петра Ильича пришла чуть позже. А ту самую "ПЕСИНКУ БУРАТИНО" я до сих пор помню и люблю, как ни странно.
Из телепередач больше всех я любила "Будильник". Он шел по воскресеньям, в 9.30 утра. Первый наш телевизор - маленький черно-белый "Рекорд-6" стоял на тумбочке между двух окон, напротив - круглый дубовый стол. Я садилась за стол на жесткий венский стул и на полчаса, пока шла передача, замирала с открытым ртом. В передаче порой возникала тема про Буратино, и я ликовала.
В одно воскресное утро я вдруг поняла, что какие-то номера, уже показанные в "Будильнике", могут повторить по письменным заявкам телезрителей. Адрес озвучивали в конце передачи и показывали крупными буквами в титрах. В тот же день вечером я вырвала листок из тетрадки в линейку и написала письмо примерно такого вот содержания:
ЗДРАСТВУЙ БУДИЛНИК!
Я УЧУС В 1 КЛАСЕ "В". Я ЛУБЛЮ ПЕСИНКУ БУРАТИНО. ВЫ НИДАВНО КРУТИЛИ МАГНИТАФОН ГДЕ ПЕЛ БУРАТИНО. ОЧИНЬ ПРОШУ ПАВТОРИТЬ ЭТУ ПЕСЬНЮ. ЗА ЭТО ОБИЩАЮ УЧИТСА ОТЛИЧНА И СЛУШЕТСА МАМУ.
ДОСВИДАНИЕ. ТАНЯ!
Нашла чистый конверт, написала адрес: "МАСКВА ШАБАЛОВКА 37 БУДИЛНИКУ". Письмо оставила на столе, намереваясь бросить его в почтовый ящик по пути в школу, легла спать. Наверное, сразу заснула, но очень скоро меня разбудил звонкий смех.
Мама никогда особо-то не заботилась о соблюдении моей приватности, а тут ей попался на глаза такой конверт... Она его вскрыла, конечно, и фраза "КРУТИЛИ МАГНИТАФОН" вызвала в ней восторг и ужас одновременно. Мне стало обидно и почему-то стыдно, однако письмо я отправила утром, не исправляя ошибок, чисто из упрямства, которым меня Бог не обидел.
И стала ждать, когда "Будильник" исполнит мою заявку. Каждое воскресенье в передаче зачитывали грамотные письма других юных зрителей. По их просьбам, то звучали песни о Родине, то Емеля исполнял что-то народное, виртуозно аккомпанируя себе на балалайке, то Золушка брала на себя роль массовика-затейника с незатейливым призывом: "Встаньте дети, встаньте в круг!" Мне ни в какой круг не хотелось: Буратино не появлялся. С каждым воскресеньем я все больше и больше теряла веру в равноправие и справедливость.
Прошел месяц, а может быть, два или три. Моя орфография успела заметно улучшиться - еще и поэтому я, кажется, вовсе отчаялась услышать свою просьбу по телевизору. Но вот однажды - о, чудо! Пожилой дядечка-диктор внезапно озвучил мое имя, фамилию, город. На кухне громыхнула кастрюля - мама ворвалась в комнату, словно комета, широко открыв от удивления рот и глаза и явно не веря ушам.
"Танечка пишет нам, - продолжил тем временем дядечка-диктор, что хотела бы послушать Адажио из балета "Щелкунчик"!"
"Нет, - возразила я. - Буратино! Песенку Буратино из "Золотого Ключика"!"
Но в кадре уже возник дядя в колготках.
Я не помню реакции мамы в тот момент: может, она продолжала думать, что ослышалась, может, смеялась до слез, может, пыталась меня успокоить… едва сдерживая смех. Потом-то она часто над этим смеялась, абсолютно уверенная, что в нашем городе не могло быть другой Тани с моей фамилией, и что "Щелкунчика" "запузырили" в той передаче чисто ради прикола в ответ на мое "КРУТИЛИ МАГНИТАФОН".
В то время никто еще не успел пробудить во мне интереса к классической музыке, черно-белые дяди в колготках с потрескивающим звуковым сопровождением лишь вызвали непонятное раздражение. Любовь к творчеству Петра Ильича пришла чуть позже. А ту самую "ПЕСИНКУ БУРАТИНО" я до сих пор помню и люблю, как ни странно.
Click to view