Церемония вручения верительных грамот
Вряд ли мне показалось, что на сегодняшней церемонии перед послами из 21 стран великий вождь всея руси, а также всех прочих времен и народов был, извините, под градусом.
И в этой связи у меня тоже невольно взболтался такой вот коктейль-экспромт.
***
- В окружающем вас мраке, пиндосы, не снизойдёт к вам мое сострадание, ибо мое милосердие имеет свои пределы. Милосердие мое бесконечно, но только для негров порядочных стран: Бурунди, Эфиопии, нам родственного Жасым-КХЕматом Эмильевича из Казахстана в соответствии с духом и буквой, а не для отребья всякого, не соблюдающего многополярности. Вот что я хотел вам сказать. Работать вы не умеете и думаете, что в посольствах в России сидеть - одна потеха, словно на чемодане. Я вам это из башки выбью, геи и лесбиянки, вы сраные натовцы, вспомните, что РОССИЯ стояла у истоков каждого вашего государства! К сожалению об этом мы не можем поговорить подробнее, пообщаться, так-скаать- кхе-кхе, фейсом к фейсу с каждым, по санитарным соображениям.
Из стройной шеренги дипломатов послышалось всхлипывание. Это рыдал невзрачный посол одной маленькой, но очень гордой страны.
Ю-ноу-хуz оторвал голову от бумажки, по которой читал текст, пытаясь смотреть прямо на шеренгу. Рыдающий посол тёр глаза кулаком. Вокруг царило всеобщее недоумение.
- Пусть каждый из вас берёт пример с этого негра, - продолжал Ю-ноу-хуz. - Что он делает? Плачет. Вот как следует почитать вашего благодетеля. На этом, негры, пиндосы и натовцы, я кончил и требую, чтобы во время банкета вы вели себя прилично, а этот пусть ко мне позже зайдет.
Ю-ноу-хуz развернулся и нетвердой походкой проследовал через сверкающие золотом ворота, распахнутые гвардейцами-близнецами. Через минуту они ввели следом посла маленькой гордой страны, который только что рыдал на виду у всех, а теперь уже улыбался, предвкушая банкет с икрой и настоящим российским шампанским.
Ю-ноу-хуz сидел, развалясь, в кресле и застегивал ширинку. Мрачный человек в штатском вводил код на замочках стоящего рядом чемодана. Когда дипломат вошёл, Ю-ноу-хуz сказал:
- Ну, вот и вы. Я тут поразмыслил и считаю, что раскусил вас как следует. Понимаешь? Это первый случай, чтобы у меня на приеме кто-нибудь разревелся.
Он вскочил с кресла, и, подтянувшись на цыпочках, тряхнул дипломата за плечо:
- Признайся-ка, черножопый, что ревел ты только так, для смеха!
Со стены чей-то мрачный образ в золотой рясе вопросительно глядел на дипломата. А с другой стороны на него с изумлением взирал какой-то великомученик. В зад ему кто-то вонзил швабру, и какие-то неизвестные солдаты занесли над ним кувалду. На лице мученика не отражалось ни страдания, ни удовольствия, ни сияния мученичества. Его лицо выражало только удивление, как будто он хотел сказать: «Как это я, собственно, дошёл до жизни такой и что вы, товарищи, со мною делаете?»
- Да, сэр, ваше величество, высокопочтенный Ю-ноу-хуz, - сказал дипломат серьёзно, всё ставя на карту, - исповедуюсь вам как всемогущему, достойный вождь всех времен и народов, я должен признаться, что ревел, правда, только так, для смеху. Я видел, что вам недостаёт только посла, сочувствующего вам по санитарным соображениям, к которым вы тщетно взывали. Ей-богу, я хотел доставить вам радость, чтобы вы не разуверились в нас, иностранцах. Да и сам я хотел поразвлечься, чтобы на душе повеселело.
- Вы мне начинаете нравиться, - сказал Ю-ноу-хуz, снова расстегивая ширинку. - Кхе-какой страны? - спросил он, одновременно икая и кашляя.
- Осмелюсь доложить, вашество, что принадлежу своей маленькой гордой родине и вообще не знаю, что со мною происходит.
- А за что сюда вас со-слали? - спросил Ю-ноу-хуz, не переставая икать.
Из-за высоких золотых ворот раздались музыкальные звуки. Певец Шаман изливал свою душу в тоскливой песне «Я русский». Звуки эти сливались с икотой Ю-ноу-хуz в какой-то неведомой доселе гамме.
- Осмелюсь доложить, господин Ю-ноу-хуz, я, по правде сказать, не знаю, за что меня сюда сослали. Но я не жалуюсь. Мне просто не везёт. Я стараюсь как получше, а выходит так, что хуже не придумаешь, вроде как у того мученика со шваброй.
Ю-ноу-хуz, посмотрел на висящий на стене образ и сказал, пытаясь изобразить улыбку:
- А вы мне, блять, нравитесь! Придётся порасспросить о вас у Лаврова. Ну, а больше болтать с вами я не буду. Мне пора в бункер. Kehrt euch! Abtreten!
Вернувшись в толпу дипломатов, стоявших с бокалами шампанского, дипломат на вопросы, чего, мол, Ю-ноу-хуz от него хотел, ответил очень сухо и коротко:
- В стельку пьян.
***
(В роли дипломата маленькой, но гордой страны - бравый солдат Швейк, в роли Ю-ноу-хуz - фельдкурат.)
