Несколько наблюдений над употреблением перфективного имперфекта в древнерусском и старославянском
Е. А. Мишина (ИРЯ им. В. В. Виноградова)
Считается, что в живом языке восточнославянских диалектов имперфект исчез достаточно рано, хотя вопрос о времени его исчезновения на данный момент остается окончательно не решенным (обзор существующих точек зрения и их аргументаций подробно изложены в книге В. М. Живова [Живов, в печати: § V - 6.1]). Однако в книжном языке (в памятниках письменности) форма имперфекта функционирует регулярно вплоть до XVII в., хотя форма перфективного имперфекта уже в древнейший период встречается крайне редко.
Функционирование перфективного имперфекта в древнерусском языке детальнейшим образом было описано сначала в работе Ю. С. Маслова [Маслов 1954/2004], а затем проанализировано на материале более широкого круга восточнославянских памятников А. А. Зализняком [2008: 94 - 106]. Оба исследователя указывают на то, что довольно широкое употребление имперфекта от глаголов совершенного вида было одной из важных особенностей древнерусского языка, тогда как в старославянском эта черта была развита слабо. А. А. Зализняк при этом уточняет, что данное явление было «характерной чертой южной части восточнославянской зоны, отличавшей ее как от старославянского и церковнославянского языка, так и от новгородско-псковской зоны» [там же: 99] и что «активное употребление этой формы характерно лишь для древнейших памятников и уже на протяжении древнерусского периода наблюдается резкое падение её употребительности, а в дальнейшем и полное отмирание» [там же: 96].
По наблюдениям А. А. Зализняка, тексты, в которых доля перфективного имперфекта достигает максимальных цифр (6 - 12%), не выходят за рамки ΧΙ - ΧΙΙ вв. (Повесть временных лет, Житие Феодосия Печерского, Слово о полку Игореве).
В старославянских же памятниках доля имперфектов совершенного вида никогда не превышает 1%. Тем не менее, попытаемся несколько «реабилитировать» материал старославянских памятников, тем более что статистика по старославянским памятникам вполне сопоставима с рядом древнерусских, в которых перфективный имперфект представлен единичными примерами.
В качестве иллюстрации слабой развитости имперфекта совершенного вида в старославянском обычно ссылаются на отсутствие кратно-перфективного имперфекта (это основное значение имперфекта совершенного вида) в Мариинском и Зографском Евангелиях. Однако материал других старославянских памятников (например, Супрасльской рукописи и Сборника Клоца), включающих тексты разных жанров, все же дают чуть больше материала, из которого видно, что в старославянском представлены все те же основные употребления перфективного презенса, что и в древнерусских памятниках: в кратно-перфективных и в отрицательных контекстах.
На то, что в Супрасльской рукописи перфективные имперфекты встречаются довольно часто, указывал еще А. Вайан [1948/2002: 379 - 380]. По нашим подсчетам, в Супрасльской рукописи на ≈ 1460 имперфектов приходится 10 от глаголов СВ, из них 6 обозначают повторявшиеся действия (в процентном отношении это 0,6 %, что сопоставимо с Суздальской и Киевской летописями (0,7 %), в Сб. Клоца - 1, в Саввиной книге - 1.
В Мариинском и Зографском Евангелиях имперфекта СВ в кратно-перфективном значении нет, но есть примеры с перфективным имперфектом от глагола дати в отрицательном контексте - 3. По поводу видовой принадлежности глагола дати в древнерусском и старославянском высказывались разные точки зрения. На наш взгляд, уже начиная с древнейшего времени глагол дати можно считать глаголом совершенного вида (см. об этом подробнее в [Мишина 2012: 231 - 236]), поэтому имперфекты от этого глагола рассматриваются наряду с остальными имперфектами совершенного вида.
Кратно-перфективный имперфект
Как известно, имперфект от глагола СВ в кратно-перфективном значении обозначает многократно повторявшееся в прошлом действие, каждый отдельный акт которого достиг завершения. Приведем примеры из древнерусских и старославянских памятников, при сравнении которых видно, что по семантике и структуре данные контексты не отличаются друг от друга. Семантически это контексты многократности, в которых форма имперфекта выражает повторяемость ситуации, а совершенный вид - завершенность каждого отдельно акта.
Синтаксически большинство из контекстов представляют кратно-соотносительные конструкции (кратно-парные или кратно-цепные), часто с соотносительными элементами контекста (єгда... то, ащтє... то, аможє... тамо и т. д.). Форма имперфекта совершенного вида может употребляться как в главном, так и в придаточном предложении, и сочетаться с формами имперфекта несовершенного:
древнерусский
(1) єгда жє подъпьıахутьсѧ, начьнѧхуть роптати на кнѧʐь, гл҃ющє... (ПВЛЛ л. 43 об);
(2) Ащє ли будıашє пакъı братъ омрачєниємь бѣсовьскъıмь сьрьдьцє покръвєно имъıи, то сии станıашє, мьнıа, ıако о иномь бєсѣдують, самъ чистъ сıа творıа (ЖФП, 19);
(3) єгда жє приспѣıашє ʐима · и мраʐи лютии · и сьтоıаше · вь прабошнѧхъ · вь чєрєвьихъ и вь протоптаныхъ · ıако примѣрьʐнѧшє ноʐи єго кь камєни · и нє двигнѧшє ногами · дондєжє ѿпоıаху ʐаѹтрєнюю (ПВЛИ, л. 72);
(4) а кормьника два бѣста єдинъ на носѣ а дрѹгъıи на кормѣ аможє хотѧхѹть тамо поидѧхѹть нє ѡбращающє лодии (КЛ, 424.3).
старославянский
(5) нє вьсєгда ли ѥгда начьнѣѣхомъ сѧ брати · глаголаахомъ ѱалмоса сєго (Супр., 73.9 - 10);
(6) ѥгд̓а бо вь̓ ратєхъ о̔брѣтахомъ сѧ · и̔ помол̑ıахомъ б҃а · то помагааше намъ и̔ о̔дєлѣваахомъ (Супр., 72.22 - 25);
(7) а̔штє жє сѧ сълоучаа̔шє нє и̔мѣти ѥ̔моу ничь̓сожє дати ѥ̔моу · то котъıгѫ сьвлѣкъ съ сєбє дадѣашє ништоуо̑умоу (Супр., 207.12 - 15);
(8) сьнидѣа̔шє тамо рєчє а̔нг̑єлъ и̔ въʐмѫштаашє водѫ · и̔ и̔жє би вь̓лѣʐлъ по въʐмѫштєниї водъı · наслаждаа̔шє сѧ и̔цѣл̑єнь̓ıа · снидє а̔нгель̓скъıи владъıка въ їѡ̑рдань̓скъıѧ водъı · и̔ свѧтивъ водьноѥ ѥ̔сть̓ство вь̓сѫ вьсєл̑єнѫѭ̑ и̔сцѣлилъ · сєго ради · тамо о̑убо · и̓жє снидѣа̔шє по прь̓вѣѣмъ · о̑ужє нє и̔цѣлѣа̔шє (Супр., 207.12 - 15);
(9) нє бо бѣ никоѥ̔жє христосомъ бъıваѥ̔моѥ дѣло · ѥ̔жє и̔ нє и̔мѣа̔шє таи̔нааго чловѣкъ дѣль҄ма творимаа бъшъѭ̑ бо ниѥ̔дножє бѣ о̔ть̓ нє҄го · сътворєно дѣло · ѥ̔жє нѣстъ дѣло о̑успѣшъно ни ѥ̔дно ѥ̔жє нє вь̓пиıашє и̔стинѫ · ни ѥ̔дино ѥ̔жє нє къ нєбєсь̓ноуо̑умоу приѧ̔тию̑ подвигнѣа̔шє о̑умъ (Супр., 346.12 - 15);
(10) чк҃ъ слѣпъ · прѣхождаашє тварь · ємьжє сѧ оутъкнѣашє · кланѣашє сѧ ємоу б҃а нє могъı обрѣстї (Сб. Клоца 582 - 582, с. 86).
Фиксация одинаковых значений перфективного презенса в идентичных конструкциях в древнерусских и старославянских памятниках представляется важным свидетельством, позволяющим предполагать, что в отношении функционирования имперфекта СВ старославянский и древнерусский языки всё же различались не столь принципиально, как кажется на первый взгляд, а более скудное употребление формы перфективного имперфекта в старославянских памятниках (по сравнению, например, с ПВЛ и Житием Феодосия Печерского), возможно, объясняется также типом дискурса и жанровыми особенностями текста.
Евангельские тексты отражают особый нарратив, в котором повторяющиеся действия встречаются редко, Супрасльская же рукопись дает больше примеров, поскольку включает житийные тексты и другие жанры. Этим же обстоятельством, по-видимому, можно объяснить отсутствие перфективного имперфекта в ряде ранних церковнославянских памятников.
Так, по свидетельству А. А. Зализняка [2008: 98], в Изборнике 1076 года формы имперфекта СВ совсем не встречаются, а в объемном Изборнике 1073 года (134 тыс. слов) отмечено единичное будıашє. Однако тип дискурса, отраженный в этих текстах (преобладают гномологические и гомилетические жанры: слова, поучения, толкования и т. п.), не предоставляет широких возможностей для употреблений формы перфективного имперфекта, основным значением которой было значение многократности.
Возможно, по этой же причине эти формы не встретились в таких памятниках XII - XIII вв., как Пчела и Девгениево деяние. А, например, в маленьком Житии Нифонта в Выголексинском сборнике (кон. XII в.) на ≈ 90 имперфектов приходится 6 перфективных, что составляет уже 6,6 % (довольно высокая цифра).
Интересно, что в старославянских памятниках встречаются и такие употребления имперфекта совершенного вида в кратно-перфективном типе контекста, которые не засвидетельствованы в древнерусских памятниках. В древнерусских памятниках перфективные имперфекты всегда обозначают многократно повторявшиеся действия. В приведенных ниже примерах из Супрасльской рукописи (11) - (12) речь идет о единичных действиях: в (11) некто, упав ниц, от ужаса затаил дыхание (букв. задохнулся), в (12) идет речь о проклятии Христом смоковницы (это однократный эпизод):
(11) Оу̑страшишѧ сѧ подвижашѧ сѧ · оу̑жаснѫшѧ сѧ съмѧтошѧ сѧ · о̔блѣдѣшѧ сташѧ въкоупѣ · дивишѧ сѧ · нєдомъıслишѧ сѧ въкоупѣ и̔ вь̓стрєпєташѧ · и̔ о̔въ и̔хъ ʐѣѧ стоıа̔шє · о̔въ жє колѣнома лицє покръıваа̔шє · а̔ дроугъıи ниць ʐадь̓хнѣа̔шє сѧ · и̔ и̔нъ ıако мрь̓твъ о̔цѣпаашє · а̔ дроугъıи ѹжасомъ дръжимъ бѣ · и̔ о̔блѣдѣвъ лєжаа̔шє (Супр., 466.8 - 15);
(12) силь҆нъ словомъ · касаашє сѧ соусѣ рѫцѣ · и̔ тъгда ждє на слȣжь̓бѫ о̔тъсъıлаа̔шє · силь̓нъ дѣломъ · проклинаашє смокь̓вницѫ и̔ їсъхнѣıа̔шє · силь̓нъ словомъ · брь̓нии̔мъ помаʐаа̔шє о̔чи и̔ просвѣштаашє ʐрака (Супр., 476.21 - 25).
Имперфекты совершенного вида в приведенных контекстах обозначают события, вписанные в цепочку однократных (11) или повторявшихся (12) событий. Представляется, что здесь формы перфективного имперфекта выражают значение очень близкое к наглядно-примерному, когда единичное действие выступает в качестве «наглядного представителя» одного из многих подобных.
Совершенный вид фокусирует внимание на завершенности действия и его единичности, а имперфект - на потенциальной многократности: в (11) речь идет об одном человеке, «задохнувшемся» от ужаса, но он, по-видимому, был один из многих. В (12) Христос один раз проклял смоковницу, но это всего лишь пример чуда, которое он мог повторить многократное число раз, что и выражается формой имперфекта.
В древнерусских памятниках употребление формы перфективного имперфекта, обозначавшего многократно повторявшееся в прошлом действие, ограничивается кратно-перфективным типом контекста, в то время как в Саввиной книге встретилась форма перфективного имперфекта, синтаксически не объединенная с другими имперфектами совершенного или несовершенного вида в пару или цепь, ср.:
(13) (после прямой речи) и̔ прои̔дѣшє їс҃ · градъı всѧ · и̔ всѧ ѹчѧ вь сьньмищихъ. и̔ проповѣдаѧ євг̑а · цр҃ствию · и̔ цѣлѧ всакъ нєдѫгъ (Сав., л. 40 б, с. 203) - речь идет о многократном посещении городов.
Обращает на себя также внимание, что многие перфективные имперфекты (в особенности в старославянских памятниках) образованы от глаголов с суффиксом -ну- (по-видимому, этот суффикс, выражающий значение одноактности, хорошо сочетался со значением кратно-перфективного имперфекта, обозначавшего многократное действие, каждый отдельный акт которого завершен.
Имперфект напрасного ожидания»
Особый интерес представляет функционирование перфективных имперфектов в контекстах с отрицанием, отмеченное в качестве особого употребления в древнейших памятниках ещё Ю. С. Масловым [Маслов 1954/2004: 166], но, на наш взгляд, недооцененное исследователями. Так, именно контексты с имперфектами под отрицанием часто приводились исследователями в качестве доказательства видовой неохарактеризованности ряда глаголов, начиная с работ А. А. Потебни [1941/2010] и до наших дней. Вот контексты, приведенные у Ю. С. Маслова:
(14) Алтунопа жє пригна къ ·а҃·му ʐаступу · и стрѣлившє · побѣгнуша прєдъ ȣгръı · Оугри жє погнаша по них̑ · ıако бѣжащє минуша Бонѧка · и Бонѧкъ погнашє сѣка въ тъıлъ · а Алтунопа || въʐвратѧшєтьсѧ вспѧть· и нє допустѧху Оугръ ѡпѧть · и тако множицєю ѹʐбиваıа · сбиша ѣ в мѧчь (ПВЛЛ, л. 91 - 91об.);
(15) а Дв҃дъ Игорєвичь сѣдѧшє кромѣ · и нє припустѧху єго к собѣ · но ѡсобь думаху ѡ Дв҃дѣ (ПВЛЛ, л. 92);
(16) и рєч(є) вєлїим гласом: ʐапрєщаєть ти г(оспод)ь всєлукавъıи дїаволє · Бѣсъ жє нє прєстанıашє мєлıа в жєрнова (КПП, л. 187, цит. по [Маслов 1954/2014: 166]);
(17) бѧшѧть бо в тъı дн҃и игумєнъ ст҃аго андрѣıа · григории · любимъ бо бѣ прєжє володимєромъ · чтєнъ жє ѿо мьстислава и ѿо всихъ людєи · тотъ бо нє вдадѧшє мьстиславу въстати ратью по ıарославѣ · рєка то ти мєншє єсть (КЛ, 108г26 - 109а).
В своей работе Ю. С. Маслов приводит всего четыре примера с отрицанием, предполагая, что в таких случаях выражается модальное значение - «нежелание субъекта произвести данное действие», а ряд подобных же контекстов рассматривает среди мнимых, ошибочных употреблений перфективного презенса. Однако, как показано в [Мишина 2012], в отрицательных контекстах реализуется особое значение формы перфективного имперфекта, сближающееся со специфическим значением формы перфективного презенса под отрицанием, выделенного А. А. Зализняком [1990; 1993] на материале берестяных грамот и названного «презенсом напрасного ожидания»; значение презенса в таких контекстах ‘упорно отказывается сделать̓, ‘все никак не сделает’, несмотря на ожидание, ср.:
(18) а нъıнѣ водѧ новоую жєнѹ а мънѣ нє въдасть ничьто жє (НБГ, N9);
(19) игорь жє нача молити͡с къ всєволоду · молбою и гнѣваıасѧ рєка · нє хощєши ми добра про што ми ѡбрєклъ єси києвъ · а приıатьльи · ми нє даси приимати (КЛ, л. 117а4 - 10).
Сходные модальные наращения имеют место и в контекстах с перфективными имперфектами под отрицанием, здесь также актуализируется компонент напрасного ожидания. Форма имперфекта, по-видимому, выражает в подобных контекстах значение кратности, но речь идет не о кратности всей ситуации в целом (как в кратно-перфективных конструкциях), а о кратности (возможно, потенциальной) попыток осуществить действие внутри ситуации, и каждый раз эти попытки не приводили к желаемому результату, что порождает в значении рассматриваемых имперфектов совершенного вида компонент безуспешной попытки: ‘действие не было осуществлено, несмотря на, возможно, неоднократные и/или настоятельные просьбы/попытки’. А совершенный вид, по-видимому, выполняет усилительную функцию - подчеркивает, что действие не совершилось ни разу ни при одной из попыток к осуществлению.
В памятниках древнерусского периода такие употребления имперфекта совершенного вида встречаются ещё реже, чем кратно-перфективные, фактически мы имеем дело с единичными примерами в памятниках.
Следует отметить, что как и в случае с «презенсом напрасного ожидания» (см. [Зализняк 1990; 1993]), в древнерусских памятниках фиксируется довольно много примеров с формами имперфектов под отрицанием от глагола дати и его производным въдати(сѧ) (их число составляет 2/3 от общего количества перфективных имперфектов под отрицанием), в ряде памятников (ЖФП, Суздальская и Волынская летописи) встретились только примеры с дати и въдати, ср.:
(20) В сєжє врємѧ оувѣдѣша Пєчєнѣʐи · ıако кнѧʐѧ нѣту · [и] придоша и сташа ѡколо Бѣлагорода · и нє дадѧху въıлѣсти иʐ города (ПВЛЛ, л. 44);
(21) присла бо Михаилъ · слъı Данилѹ и Василкѹ · рєка многократъı согрѣшихо ва͡м и многократъı пакости творѧх ти · что ти ѡбѣщахъ и того нє створи͡х · ащє коли · хотѧхъ любовь имѣти с тобою нєвѣрнии Галичанѣ нє вдадѧхѹт ми · нъıнѣ жє клѧтвою клєнѹ ти͡с ıако николи жє · враждъı с тобою нє имамъ имѣти (ГЛ, л. 264об.).
Значение «напрасного ожидания» обнаруживается у перфективных имперфектов и в старославянских памятниках, где это значение так же, как и в древнерусских памятниках, представлено единичными примерами (Супр. - 2, Мар. - 1, Зогр. - 2), причем в Мариинском и Зографском Евангелиях зафиксированы формы только от глагола дати:
(22) и̔ въʐвративъ сѧ и̔ ставъ на въстокъ · прилєжно молитвѫ богови приношаа̔шє · многѹ жє часѹ минѫвъшѹ · и̔ ношти ѹжє прѣполовѧшти сѧ · нє прѣстанѣѣшє тлъкѫштї и̔ вєликомъ гласомъ вь̓пь̓ѭшти · помилѹи̔ мѧ рабє бж҃ии (Супр., 515.15 - 20) - святой не переставал молиться, несмотря на поздний час;
(23) и въшєдъ исъ въ цркъ͡в начѧтъ изгонити продаѭштѧ̔. ı кѹпѹѭщѧѩ в црквє · ı дъскъı тръжъникъ · ı сѣдалишта продаѭштихъ голѫби испровръжє · ı нє дадѣашє никомѹжє мимонєсти съсѫдъ сквозѣ ц҃рквъ (Мар.=Зогр., Марк 11:15 - 16) - несмотря на очевидное сопротивление торговцев, Христос не дал/не позволил никому пронести сосуд;
(24) Ісхождаахѫ ı бѣси отъ мъногъ · въпиѭштє ı гл҃ѭштє · ѣко тъı єси хъ сн҃ъ б҃жїи · ı ʐапрѣштаѩ нє дадѣашє ıмъ гл҃ати (Зогр., Лк 4:41) - несмотря на сопротивление бесов, Христос не позволил им говорить.
А. А. Зализняк, характеризуя преобладание глаголов с дати и его производных в «презенсе напрасного ожидания» в деловых документах и летописях, пишет о том, что, с одной стороны, это могло быть вызвано жанрово-функциональной ограниченностью памятников, не предоставляющих широких возможностей для реализации данной конструкции, а с другой - допускает возможность, «что сфера свободного (не подкрепленного специальными уточняющими словами) употребления изучаемой конструкции со временем сужалась действительно за счет уменьшения числа используемых в ней глаголов и что глаголы дать, отдать оказались в этом смысле наиболее устойчивыми» [Зализняк 1993: 278].
Имеющийся материал по имперфектам, как кажется, демонстрирует те же тенденции. Очевидно, что функционирование имперфектов от глаголов совершенного вида в отрицательных контекстах было архаичным и для старославянского, и для древнерусского. А более широкое употребления форм от дати, а также его приставочных производных, возможно, объясняется тем, что отрицательные конструкции с этим глаголом приобрели статус некоторой формульности, приближающейся к застывшим клише.
В целом, в отношении всех употреблений перфективного презенса, можно говорить о том, что имеет место тенденция к лексической ограниченности, прослеживающаяся как в древнерусских, так и в старославянских памятниках и выражающаяся в частотности определенных корней и классов
глаголов (напр., -дати, -пустити, -ити, -ну-, а также -стати, начати).
В заключение еще раз отметим, что фиксация одинаковых значений перфективного имперфекта и в старославянских, и в древнерусских памятниках представляется важным свидетельством протекания сходных процессов в отношении развития категории вида.
На наш взгляд, несмотря на то, что в старославянских памятниках перфективный имперфект встречается существенно реже, чем в древнерусских памятниках, не исключено, что количественная разница может быть обусловлена в том числе и разными типами дискурса, представленными в памятниках разных жанров. Практически во всех описанных типах наряду с формой имперфекта СВ употребляется более частотная форма имперфекта НСВ. Возможно, перфективный имперфект, был более экспрессивным средством выражения, нежели имперфект НСВ, однако это всего лишь гипотеза.
Источники
ГЛ - Галицко-Волынская летопись // ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 2001. С. 715 - 938.
ЖФП - Житие Феодосия Печерского // Успенский сборник XII - XIII вв. М., 1971. С. 71 - 135
КЛ - Киевская Летопись // ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 2001. С. 285 - 715.
НБГ - Новгородские берестяные грамоты // Зализняк 2004.
ПВЛЛ - Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку // ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. С. 1 - 286.
ПВЛИ - Повесть временных лет по Ипатьевскому списку // ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 2001. С. 1 - 285.
Сав. - Саввина книга. Древнесалвянская рукопись XI, XI - XII и конца XIII века. М., 1999.
Сб. Клоца - Clozianus Staroslovĕnský hlanolský sborník tridenský a innsbrucký. Praha, 1959.
СЛ - Суздальская летопись // ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. С. 287 - 540.
Супр. - Супрасълски или ретков сборник. София: 1982, т. 1, 1983, т. 2.
Литература
Вайан 1948/2002 - Вайан А. Руководство по старославянскому языку. М. 2002 (Репринт изд. 1948 г.).
Живов (в печати) - Живов В. М. История языка русской письменности (в печати).
Зализняк 1990 - Зализняк А. А. Об одном употреблении презенса совершенного вида («презенс напрасного ожидания») // Metody formalne w opisie jezykow slowianskich. Warszawa. 1990.
Зализняк 1993 - Зализняк А. А. Презенс совершенного вида в значении «презенса напрасного ожидания» // В. Л. Янин, А. А. Зализняк Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1984 - 1989 гг.). М. 1993.
Зализняк 2004 - Зализняк. А. А. Древненовгородский диалект. 2-е изд. М., 2004.
Зализняк 2008 - Зализняк А. А. Слово о полку Игореве. Взгляд лингвиста. 3-е издание. М., 2008.
Маслов 1954/2004 - Маслов Ю. С. Имперфект и аорист в славянских языках. // Ю. С. Маслов Избранные труды. М. 2004, с. 141 - 175 (Извлечено из: Маслов Ю. С. Имперфект глаголов
совершенного вида в славянских языках // Вопросы славянского языкознания. Вып. 1. М., 1954).
Мишина 2012 - Мишина Е. А. «Ситуация напрасного ожидания» и отрицание // Русский язык в научном освещении. № 2 (24). М., 2012. С. 219 - 241.
Потебня 1941/2010 - Потебня А. А. Из записок по русской грамматике: Глагол. Местоимение. Числительное. Предлог. М., 2010 (переиздание книги 1941 года).
Считается, что в живом языке восточнославянских диалектов имперфект исчез достаточно рано, хотя вопрос о времени его исчезновения на данный момент остается окончательно не решенным (обзор существующих точек зрения и их аргументаций подробно изложены в книге В. М. Живова [Живов, в печати: § V - 6.1]). Однако в книжном языке (в памятниках письменности) форма имперфекта функционирует регулярно вплоть до XVII в., хотя форма перфективного имперфекта уже в древнейший период встречается крайне редко.
Функционирование перфективного имперфекта в древнерусском языке детальнейшим образом было описано сначала в работе Ю. С. Маслова [Маслов 1954/2004], а затем проанализировано на материале более широкого круга восточнославянских памятников А. А. Зализняком [2008: 94 - 106]. Оба исследователя указывают на то, что довольно широкое употребление имперфекта от глаголов совершенного вида было одной из важных особенностей древнерусского языка, тогда как в старославянском эта черта была развита слабо. А. А. Зализняк при этом уточняет, что данное явление было «характерной чертой южной части восточнославянской зоны, отличавшей ее как от старославянского и церковнославянского языка, так и от новгородско-псковской зоны» [там же: 99] и что «активное употребление этой формы характерно лишь для древнейших памятников и уже на протяжении древнерусского периода наблюдается резкое падение её употребительности, а в дальнейшем и полное отмирание» [там же: 96].
По наблюдениям А. А. Зализняка, тексты, в которых доля перфективного имперфекта достигает максимальных цифр (6 - 12%), не выходят за рамки ΧΙ - ΧΙΙ вв. (Повесть временных лет, Житие Феодосия Печерского, Слово о полку Игореве).
В старославянских же памятниках доля имперфектов совершенного вида никогда не превышает 1%. Тем не менее, попытаемся несколько «реабилитировать» материал старославянских памятников, тем более что статистика по старославянским памятникам вполне сопоставима с рядом древнерусских, в которых перфективный имперфект представлен единичными примерами.
В качестве иллюстрации слабой развитости имперфекта совершенного вида в старославянском обычно ссылаются на отсутствие кратно-перфективного имперфекта (это основное значение имперфекта совершенного вида) в Мариинском и Зографском Евангелиях. Однако материал других старославянских памятников (например, Супрасльской рукописи и Сборника Клоца), включающих тексты разных жанров, все же дают чуть больше материала, из которого видно, что в старославянском представлены все те же основные употребления перфективного презенса, что и в древнерусских памятниках: в кратно-перфективных и в отрицательных контекстах.
На то, что в Супрасльской рукописи перфективные имперфекты встречаются довольно часто, указывал еще А. Вайан [1948/2002: 379 - 380]. По нашим подсчетам, в Супрасльской рукописи на ≈ 1460 имперфектов приходится 10 от глаголов СВ, из них 6 обозначают повторявшиеся действия (в процентном отношении это 0,6 %, что сопоставимо с Суздальской и Киевской летописями (0,7 %), в Сб. Клоца - 1, в Саввиной книге - 1.
В Мариинском и Зографском Евангелиях имперфекта СВ в кратно-перфективном значении нет, но есть примеры с перфективным имперфектом от глагола дати в отрицательном контексте - 3. По поводу видовой принадлежности глагола дати в древнерусском и старославянском высказывались разные точки зрения. На наш взгляд, уже начиная с древнейшего времени глагол дати можно считать глаголом совершенного вида (см. об этом подробнее в [Мишина 2012: 231 - 236]), поэтому имперфекты от этого глагола рассматриваются наряду с остальными имперфектами совершенного вида.
Кратно-перфективный имперфект
Как известно, имперфект от глагола СВ в кратно-перфективном значении обозначает многократно повторявшееся в прошлом действие, каждый отдельный акт которого достиг завершения. Приведем примеры из древнерусских и старославянских памятников, при сравнении которых видно, что по семантике и структуре данные контексты не отличаются друг от друга. Семантически это контексты многократности, в которых форма имперфекта выражает повторяемость ситуации, а совершенный вид - завершенность каждого отдельно акта.
Синтаксически большинство из контекстов представляют кратно-соотносительные конструкции (кратно-парные или кратно-цепные), часто с соотносительными элементами контекста (єгда... то, ащтє... то, аможє... тамо и т. д.). Форма имперфекта совершенного вида может употребляться как в главном, так и в придаточном предложении, и сочетаться с формами имперфекта несовершенного:
древнерусский
(1) єгда жє подъпьıахутьсѧ, начьнѧхуть роптати на кнѧʐь, гл҃ющє... (ПВЛЛ л. 43 об);
(2) Ащє ли будıашє пакъı братъ омрачєниємь бѣсовьскъıмь сьрьдьцє покръвєно имъıи, то сии станıашє, мьнıа, ıако о иномь бєсѣдують, самъ чистъ сıа творıа (ЖФП, 19);
(3) єгда жє приспѣıашє ʐима · и мраʐи лютии · и сьтоıаше · вь прабошнѧхъ · вь чєрєвьихъ и вь протоптаныхъ · ıако примѣрьʐнѧшє ноʐи єго кь камєни · и нє двигнѧшє ногами · дондєжє ѿпоıаху ʐаѹтрєнюю (ПВЛИ, л. 72);
(4) а кормьника два бѣста єдинъ на носѣ а дрѹгъıи на кормѣ аможє хотѧхѹть тамо поидѧхѹть нє ѡбращающє лодии (КЛ, 424.3).
старославянский
(5) нє вьсєгда ли ѥгда начьнѣѣхомъ сѧ брати · глаголаахомъ ѱалмоса сєго (Супр., 73.9 - 10);
(6) ѥгд̓а бо вь̓ ратєхъ о̔брѣтахомъ сѧ · и̔ помол̑ıахомъ б҃а · то помагааше намъ и̔ о̔дєлѣваахомъ (Супр., 72.22 - 25);
(7) а̔штє жє сѧ сълоучаа̔шє нє и̔мѣти ѥ̔моу ничь̓сожє дати ѥ̔моу · то котъıгѫ сьвлѣкъ съ сєбє дадѣашє ништоуо̑умоу (Супр., 207.12 - 15);
(8) сьнидѣа̔шє тамо рєчє а̔нг̑єлъ и̔ въʐмѫштаашє водѫ · и̔ и̔жє би вь̓лѣʐлъ по въʐмѫштєниї водъı · наслаждаа̔шє сѧ и̔цѣл̑єнь̓ıа · снидє а̔нгель̓скъıи владъıка въ їѡ̑рдань̓скъıѧ водъı · и̔ свѧтивъ водьноѥ ѥ̔сть̓ство вь̓сѫ вьсєл̑єнѫѭ̑ и̔сцѣлилъ · сєго ради · тамо о̑убо · и̓жє снидѣа̔шє по прь̓вѣѣмъ · о̑ужє нє и̔цѣлѣа̔шє (Супр., 207.12 - 15);
(9) нє бо бѣ никоѥ̔жє христосомъ бъıваѥ̔моѥ дѣло · ѥ̔жє и̔ нє и̔мѣа̔шє таи̔нааго чловѣкъ дѣль҄ма творимаа бъшъѭ̑ бо ниѥ̔дножє бѣ о̔ть̓ нє҄го · сътворєно дѣло · ѥ̔жє нѣстъ дѣло о̑успѣшъно ни ѥ̔дно ѥ̔жє нє вь̓пиıашє и̔стинѫ · ни ѥ̔дино ѥ̔жє нє къ нєбєсь̓ноуо̑умоу приѧ̔тию̑ подвигнѣа̔шє о̑умъ (Супр., 346.12 - 15);
(10) чк҃ъ слѣпъ · прѣхождаашє тварь · ємьжє сѧ оутъкнѣашє · кланѣашє сѧ ємоу б҃а нє могъı обрѣстї (Сб. Клоца 582 - 582, с. 86).
Фиксация одинаковых значений перфективного презенса в идентичных конструкциях в древнерусских и старославянских памятниках представляется важным свидетельством, позволяющим предполагать, что в отношении функционирования имперфекта СВ старославянский и древнерусский языки всё же различались не столь принципиально, как кажется на первый взгляд, а более скудное употребление формы перфективного имперфекта в старославянских памятниках (по сравнению, например, с ПВЛ и Житием Феодосия Печерского), возможно, объясняется также типом дискурса и жанровыми особенностями текста.
Евангельские тексты отражают особый нарратив, в котором повторяющиеся действия встречаются редко, Супрасльская же рукопись дает больше примеров, поскольку включает житийные тексты и другие жанры. Этим же обстоятельством, по-видимому, можно объяснить отсутствие перфективного имперфекта в ряде ранних церковнославянских памятников.
Так, по свидетельству А. А. Зализняка [2008: 98], в Изборнике 1076 года формы имперфекта СВ совсем не встречаются, а в объемном Изборнике 1073 года (134 тыс. слов) отмечено единичное будıашє. Однако тип дискурса, отраженный в этих текстах (преобладают гномологические и гомилетические жанры: слова, поучения, толкования и т. п.), не предоставляет широких возможностей для употреблений формы перфективного имперфекта, основным значением которой было значение многократности.
Возможно, по этой же причине эти формы не встретились в таких памятниках XII - XIII вв., как Пчела и Девгениево деяние. А, например, в маленьком Житии Нифонта в Выголексинском сборнике (кон. XII в.) на ≈ 90 имперфектов приходится 6 перфективных, что составляет уже 6,6 % (довольно высокая цифра).
Интересно, что в старославянских памятниках встречаются и такие употребления имперфекта совершенного вида в кратно-перфективном типе контекста, которые не засвидетельствованы в древнерусских памятниках. В древнерусских памятниках перфективные имперфекты всегда обозначают многократно повторявшиеся действия. В приведенных ниже примерах из Супрасльской рукописи (11) - (12) речь идет о единичных действиях: в (11) некто, упав ниц, от ужаса затаил дыхание (букв. задохнулся), в (12) идет речь о проклятии Христом смоковницы (это однократный эпизод):
(11) Оу̑страшишѧ сѧ подвижашѧ сѧ · оу̑жаснѫшѧ сѧ съмѧтошѧ сѧ · о̔блѣдѣшѧ сташѧ въкоупѣ · дивишѧ сѧ · нєдомъıслишѧ сѧ въкоупѣ и̔ вь̓стрєпєташѧ · и̔ о̔въ и̔хъ ʐѣѧ стоıа̔шє · о̔въ жє колѣнома лицє покръıваа̔шє · а̔ дроугъıи ниць ʐадь̓хнѣа̔шє сѧ · и̔ и̔нъ ıако мрь̓твъ о̔цѣпаашє · а̔ дроугъıи ѹжасомъ дръжимъ бѣ · и̔ о̔блѣдѣвъ лєжаа̔шє (Супр., 466.8 - 15);
(12) силь҆нъ словомъ · касаашє сѧ соусѣ рѫцѣ · и̔ тъгда ждє на слȣжь̓бѫ о̔тъсъıлаа̔шє · силь̓нъ дѣломъ · проклинаашє смокь̓вницѫ и̔ їсъхнѣıа̔шє · силь̓нъ словомъ · брь̓нии̔мъ помаʐаа̔шє о̔чи и̔ просвѣштаашє ʐрака (Супр., 476.21 - 25).
Имперфекты совершенного вида в приведенных контекстах обозначают события, вписанные в цепочку однократных (11) или повторявшихся (12) событий. Представляется, что здесь формы перфективного имперфекта выражают значение очень близкое к наглядно-примерному, когда единичное действие выступает в качестве «наглядного представителя» одного из многих подобных.
Совершенный вид фокусирует внимание на завершенности действия и его единичности, а имперфект - на потенциальной многократности: в (11) речь идет об одном человеке, «задохнувшемся» от ужаса, но он, по-видимому, был один из многих. В (12) Христос один раз проклял смоковницу, но это всего лишь пример чуда, которое он мог повторить многократное число раз, что и выражается формой имперфекта.
В древнерусских памятниках употребление формы перфективного имперфекта, обозначавшего многократно повторявшееся в прошлом действие, ограничивается кратно-перфективным типом контекста, в то время как в Саввиной книге встретилась форма перфективного имперфекта, синтаксически не объединенная с другими имперфектами совершенного или несовершенного вида в пару или цепь, ср.:
(13) (после прямой речи) и̔ прои̔дѣшє їс҃ · градъı всѧ · и̔ всѧ ѹчѧ вь сьньмищихъ. и̔ проповѣдаѧ євг̑а · цр҃ствию · и̔ цѣлѧ всакъ нєдѫгъ (Сав., л. 40 б, с. 203) - речь идет о многократном посещении городов.
Обращает на себя также внимание, что многие перфективные имперфекты (в особенности в старославянских памятниках) образованы от глаголов с суффиксом -ну- (по-видимому, этот суффикс, выражающий значение одноактности, хорошо сочетался со значением кратно-перфективного имперфекта, обозначавшего многократное действие, каждый отдельный акт которого завершен.
Имперфект напрасного ожидания»
Особый интерес представляет функционирование перфективных имперфектов в контекстах с отрицанием, отмеченное в качестве особого употребления в древнейших памятниках ещё Ю. С. Масловым [Маслов 1954/2004: 166], но, на наш взгляд, недооцененное исследователями. Так, именно контексты с имперфектами под отрицанием часто приводились исследователями в качестве доказательства видовой неохарактеризованности ряда глаголов, начиная с работ А. А. Потебни [1941/2010] и до наших дней. Вот контексты, приведенные у Ю. С. Маслова:
(14) Алтунопа жє пригна къ ·а҃·му ʐаступу · и стрѣлившє · побѣгнуша прєдъ ȣгръı · Оугри жє погнаша по них̑ · ıако бѣжащє минуша Бонѧка · и Бонѧкъ погнашє сѣка въ тъıлъ · а Алтунопа || въʐвратѧшєтьсѧ вспѧть· и нє допустѧху Оугръ ѡпѧть · и тако множицєю ѹʐбиваıа · сбиша ѣ в мѧчь (ПВЛЛ, л. 91 - 91об.);
(15) а Дв҃дъ Игорєвичь сѣдѧшє кромѣ · и нє припустѧху єго к собѣ · но ѡсобь думаху ѡ Дв҃дѣ (ПВЛЛ, л. 92);
(16) и рєч(є) вєлїим гласом: ʐапрєщаєть ти г(оспод)ь всєлукавъıи дїаволє · Бѣсъ жє нє прєстанıашє мєлıа в жєрнова (КПП, л. 187, цит. по [Маслов 1954/2014: 166]);
(17) бѧшѧть бо в тъı дн҃и игумєнъ ст҃аго андрѣıа · григории · любимъ бо бѣ прєжє володимєромъ · чтєнъ жє ѿо мьстислава и ѿо всихъ людєи · тотъ бо нє вдадѧшє мьстиславу въстати ратью по ıарославѣ · рєка то ти мєншє єсть (КЛ, 108г26 - 109а).
В своей работе Ю. С. Маслов приводит всего четыре примера с отрицанием, предполагая, что в таких случаях выражается модальное значение - «нежелание субъекта произвести данное действие», а ряд подобных же контекстов рассматривает среди мнимых, ошибочных употреблений перфективного презенса. Однако, как показано в [Мишина 2012], в отрицательных контекстах реализуется особое значение формы перфективного имперфекта, сближающееся со специфическим значением формы перфективного презенса под отрицанием, выделенного А. А. Зализняком [1990; 1993] на материале берестяных грамот и названного «презенсом напрасного ожидания»; значение презенса в таких контекстах ‘упорно отказывается сделать̓, ‘все никак не сделает’, несмотря на ожидание, ср.:
(18) а нъıнѣ водѧ новоую жєнѹ а мънѣ нє въдасть ничьто жє (НБГ, N9);
(19) игорь жє нача молити͡с къ всєволоду · молбою и гнѣваıасѧ рєка · нє хощєши ми добра про што ми ѡбрєклъ єси києвъ · а приıатьльи · ми нє даси приимати (КЛ, л. 117а4 - 10).
Сходные модальные наращения имеют место и в контекстах с перфективными имперфектами под отрицанием, здесь также актуализируется компонент напрасного ожидания. Форма имперфекта, по-видимому, выражает в подобных контекстах значение кратности, но речь идет не о кратности всей ситуации в целом (как в кратно-перфективных конструкциях), а о кратности (возможно, потенциальной) попыток осуществить действие внутри ситуации, и каждый раз эти попытки не приводили к желаемому результату, что порождает в значении рассматриваемых имперфектов совершенного вида компонент безуспешной попытки: ‘действие не было осуществлено, несмотря на, возможно, неоднократные и/или настоятельные просьбы/попытки’. А совершенный вид, по-видимому, выполняет усилительную функцию - подчеркивает, что действие не совершилось ни разу ни при одной из попыток к осуществлению.
В памятниках древнерусского периода такие употребления имперфекта совершенного вида встречаются ещё реже, чем кратно-перфективные, фактически мы имеем дело с единичными примерами в памятниках.
Следует отметить, что как и в случае с «презенсом напрасного ожидания» (см. [Зализняк 1990; 1993]), в древнерусских памятниках фиксируется довольно много примеров с формами имперфектов под отрицанием от глагола дати и его производным въдати(сѧ) (их число составляет 2/3 от общего количества перфективных имперфектов под отрицанием), в ряде памятников (ЖФП, Суздальская и Волынская летописи) встретились только примеры с дати и въдати, ср.:
(20) В сєжє врємѧ оувѣдѣша Пєчєнѣʐи · ıако кнѧʐѧ нѣту · [и] придоша и сташа ѡколо Бѣлагорода · и нє дадѧху въıлѣсти иʐ города (ПВЛЛ, л. 44);
(21) присла бо Михаилъ · слъı Данилѹ и Василкѹ · рєка многократъı согрѣшихо ва͡м и многократъı пакости творѧх ти · что ти ѡбѣщахъ и того нє створи͡х · ащє коли · хотѧхъ любовь имѣти с тобою нєвѣрнии Галичанѣ нє вдадѧхѹт ми · нъıнѣ жє клѧтвою клєнѹ ти͡с ıако николи жє · враждъı с тобою нє имамъ имѣти (ГЛ, л. 264об.).
Значение «напрасного ожидания» обнаруживается у перфективных имперфектов и в старославянских памятниках, где это значение так же, как и в древнерусских памятниках, представлено единичными примерами (Супр. - 2, Мар. - 1, Зогр. - 2), причем в Мариинском и Зографском Евангелиях зафиксированы формы только от глагола дати:
(22) и̔ въʐвративъ сѧ и̔ ставъ на въстокъ · прилєжно молитвѫ богови приношаа̔шє · многѹ жє часѹ минѫвъшѹ · и̔ ношти ѹжє прѣполовѧшти сѧ · нє прѣстанѣѣшє тлъкѫштї и̔ вєликомъ гласомъ вь̓пь̓ѭшти · помилѹи̔ мѧ рабє бж҃ии (Супр., 515.15 - 20) - святой не переставал молиться, несмотря на поздний час;
(23) и въшєдъ исъ въ цркъ͡в начѧтъ изгонити продаѭштѧ̔. ı кѹпѹѭщѧѩ в црквє · ı дъскъı тръжъникъ · ı сѣдалишта продаѭштихъ голѫби испровръжє · ı нє дадѣашє никомѹжє мимонєсти съсѫдъ сквозѣ ц҃рквъ (Мар.=Зогр., Марк 11:15 - 16) - несмотря на очевидное сопротивление торговцев, Христос не дал/не позволил никому пронести сосуд;
(24) Ісхождаахѫ ı бѣси отъ мъногъ · въпиѭштє ı гл҃ѭштє · ѣко тъı єси хъ сн҃ъ б҃жїи · ı ʐапрѣштаѩ нє дадѣашє ıмъ гл҃ати (Зогр., Лк 4:41) - несмотря на сопротивление бесов, Христос не позволил им говорить.
А. А. Зализняк, характеризуя преобладание глаголов с дати и его производных в «презенсе напрасного ожидания» в деловых документах и летописях, пишет о том, что, с одной стороны, это могло быть вызвано жанрово-функциональной ограниченностью памятников, не предоставляющих широких возможностей для реализации данной конструкции, а с другой - допускает возможность, «что сфера свободного (не подкрепленного специальными уточняющими словами) употребления изучаемой конструкции со временем сужалась действительно за счет уменьшения числа используемых в ней глаголов и что глаголы дать, отдать оказались в этом смысле наиболее устойчивыми» [Зализняк 1993: 278].
Имеющийся материал по имперфектам, как кажется, демонстрирует те же тенденции. Очевидно, что функционирование имперфектов от глаголов совершенного вида в отрицательных контекстах было архаичным и для старославянского, и для древнерусского. А более широкое употребления форм от дати, а также его приставочных производных, возможно, объясняется тем, что отрицательные конструкции с этим глаголом приобрели статус некоторой формульности, приближающейся к застывшим клише.
В целом, в отношении всех употреблений перфективного презенса, можно говорить о том, что имеет место тенденция к лексической ограниченности, прослеживающаяся как в древнерусских, так и в старославянских памятниках и выражающаяся в частотности определенных корней и классов
глаголов (напр., -дати, -пустити, -ити, -ну-, а также -стати, начати).
В заключение еще раз отметим, что фиксация одинаковых значений перфективного имперфекта и в старославянских, и в древнерусских памятниках представляется важным свидетельством протекания сходных процессов в отношении развития категории вида.
На наш взгляд, несмотря на то, что в старославянских памятниках перфективный имперфект встречается существенно реже, чем в древнерусских памятниках, не исключено, что количественная разница может быть обусловлена в том числе и разными типами дискурса, представленными в памятниках разных жанров. Практически во всех описанных типах наряду с формой имперфекта СВ употребляется более частотная форма имперфекта НСВ. Возможно, перфективный имперфект, был более экспрессивным средством выражения, нежели имперфект НСВ, однако это всего лишь гипотеза.
Источники
ГЛ - Галицко-Волынская летопись // ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 2001. С. 715 - 938.
ЖФП - Житие Феодосия Печерского // Успенский сборник XII - XIII вв. М., 1971. С. 71 - 135
КЛ - Киевская Летопись // ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 2001. С. 285 - 715.
НБГ - Новгородские берестяные грамоты // Зализняк 2004.
ПВЛЛ - Повесть временных лет по Лаврентьевскому списку // ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. С. 1 - 286.
ПВЛИ - Повесть временных лет по Ипатьевскому списку // ПСРЛ. Т. II. Ипатьевская летопись. М., 2001. С. 1 - 285.
Сав. - Саввина книга. Древнесалвянская рукопись XI, XI - XII и конца XIII века. М., 1999.
Сб. Клоца - Clozianus Staroslovĕnský hlanolský sborník tridenský a innsbrucký. Praha, 1959.
СЛ - Суздальская летопись // ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 2001. С. 287 - 540.
Супр. - Супрасълски или ретков сборник. София: 1982, т. 1, 1983, т. 2.
Литература
Вайан 1948/2002 - Вайан А. Руководство по старославянскому языку. М. 2002 (Репринт изд. 1948 г.).
Живов (в печати) - Живов В. М. История языка русской письменности (в печати).
Зализняк 1990 - Зализняк А. А. Об одном употреблении презенса совершенного вида («презенс напрасного ожидания») // Metody formalne w opisie jezykow slowianskich. Warszawa. 1990.
Зализняк 1993 - Зализняк А. А. Презенс совершенного вида в значении «презенса напрасного ожидания» // В. Л. Янин, А. А. Зализняк Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1984 - 1989 гг.). М. 1993.
Зализняк 2004 - Зализняк. А. А. Древненовгородский диалект. 2-е изд. М., 2004.
Зализняк 2008 - Зализняк А. А. Слово о полку Игореве. Взгляд лингвиста. 3-е издание. М., 2008.
Маслов 1954/2004 - Маслов Ю. С. Имперфект и аорист в славянских языках. // Ю. С. Маслов Избранные труды. М. 2004, с. 141 - 175 (Извлечено из: Маслов Ю. С. Имперфект глаголов
совершенного вида в славянских языках // Вопросы славянского языкознания. Вып. 1. М., 1954).
Мишина 2012 - Мишина Е. А. «Ситуация напрасного ожидания» и отрицание // Русский язык в научном освещении. № 2 (24). М., 2012. С. 219 - 241.
Потебня 1941/2010 - Потебня А. А. Из записок по русской грамматике: Глагол. Местоимение. Числительное. Предлог. М., 2010 (переиздание книги 1941 года).