История заводов А.В. Бари
Наткнулась я тут на интересный материал.
в 2007 году в журнале "Наше Наследие" есть интересные воспоминания Ольги Вельчинской о своей семье. Она правнучка Александра Васильевича Бари.
Квартира №2 и окрестности. (Московское ассорти)
прочтем оттуда кусочек про прадеда...
Бабушка с дедушкой познакомились в 1896 году на знаменитой Нижегородской ярмарке. Инженерная контора прадеда, гражданина Северо-Американских Соединенных Штатов и крупного российского промышленника, Александра Вениаминовича Бари, выполнила заказ на строительство ярмарочных павильонов. Автором блестящих инженерных проектов был Владимир Григорьевич Шухов, организатором работ - мой прадед. Сотрудники его конторы приехали в Нижний Новгород с семьями. И прадед прибыл со старшими своими детьми, среди которых была и будущая моя бабушка.
В. Г. Шухов и А.В. Бари
На вершине остро современной по тому времени «гиперболоидной» водонапорной башни, самого высокого ярмарочного сооружения, значилось: «СТРОИТЕЛЬНАЯ КОНТОРА ИНЖЕНЕРА А.В. БАРИ». Так что все сотрудники прадеда чувствовали себя именинниками и гордились участием в грандиозном деле. Настроение было праздничное, и после нижегородского триумфа на документах конторы Бари появился герб Российской империи, придавший конторе прадеда и ему самому статус «поставщика двора Его Величества».
Накануне открытия выставки и прибытия в Нижний Новгород императорской семьи на город обрушился град и побил часть стекол в куполе главного ярмарочного павильона. Заменить выбитые стекла новыми времени не было. Прадед вышел из положения с блеском. Со словами: «Разобьем и остальные, авось завтра будет погода» - вскарабкался вместе с рабочими на крышу павильона, и совместными усилиями уцелевшие стекла разбили. Погода на следующий день действительно выдалась чудесная, довольный ярмаркой Государь особо отметил ослепительную чистоту сияющего «стеклянного» купола. ...
...Александр Вениаминович прожил всего шестьдесят шесть и из жизни ушел, как вскоре выяснилось, вовремя. Потому что умер «до всего»: до империалистической войны, до февральской революции, до октябрьского переворота. Как сложилась бы жизнь семьи, не скончайся прадед в ночь с 5 на 6 апреля 1913 года, представить трудно. Американский гражданин и российский патриот, все свои капиталы Александр Вениаминович вложил в российскую промышленность. Хотя ничуть относительно российской реальности не обольщался и часто повторял, что «лучше быть кондуктором трамвая в Цюрихе, чем миллионером в России». Еще в сентябре 1905 года писал жене из Петербурга: «Не весело теперь в России, а надо сидеть и терпеть». А в августе 1906-го в письме к дочери Ольге: «На всех покушение на Столыпина произвело удручающее впечатление. Мрак и ужас впереди, картина печальная». Прадед трезво оценивал российскую ситуацию.
А жизнь Александр Вениаминович Бари прожил блестящую. Шестнадцатилетним юношей, оказавшись вместе с семьей в Швейцарии, Александр Бари закончил в Цюрихе Политехническую школу и поступил механиком на пароход «Perier», двенадцатого августа тысяча восемьсот семидесятого года покинувший город Гавр. Добравшись до Северо-Американских Соединенных Штатов, прадед натурализовался и провел в этой стране семь лет. Блестящую свою карьеру начал помощником инженера на мостовом заводе в Детройте.
В 1875-1876 годах Александр Бари принял участие в конкурсе по строительству павильонов Всемирной выставки в Филадельфии, посвященной 100-летию независимости Северо-Американских Соединенных Штатов и получил за свой проект Гран-при и золотую медаль. Впервые в инженерной практике США Александр Бари спроектировал и построил здания с купольной системой световых фонарей и сетчатым остекленным каркасом перекрытия. В 1990 году в Филадельфии побывал Евгений Борисович Пастернак, и оказалось, что Центральный павильон Всемирной выставки 1876 года, выстроенный Бари, все еще функционирует.
Там же, в Филадельфии, в доме старшего брата Генри, Александр Бари познакомился с женою своей Эдой (Зинаидой) фон Грюнберг. Фон Грюнберги обрусели давным-давно, еще при Екатерине. Эда была младшей сестрой Веры, жены Генри, и приехала вместе с нею из России в Америку. И в доме сестры обрела восхитительного мужа. Редкостный семьянин, Александр Вениаминович был еще и красавцем, к тому же отменно фотогеничным. На всех фотографиях, во всех возрастах прадед, без преувеличения, ослепителен.
В Россию образовавшаяся в Америке семья вернулась в 1877 году, потеряв сына Александра, но родив Анну (семейное имя Биба - от «baby»). Вернулись главным образом по настоянию Зинаиды Яковлевны, стремившейся на родину. В Петербурге Александра Вениаминовича пригласил на службу Людвиг Нобель. Два года прадед прослужил в его фирме главным инженером. Прекрасно организовав нефтяное дело в Баку и Грозном, заслужил прозвище Грозный Бари. Однако он стремился к собственному делу и вскоре переехал с семьей в Москву, где и развернулся во всю свою профессиональную мощь.
Александр Бари купил участок земли в Симоновой слободе, выстроил котлостроительный завод, организовал строительную контору и пригласил на службу в качестве ее технического директора и главного инженера Владимира Григорьевича Шухова, с которым познакомился еще в Филадельфии, на Всемирной выставке, куда в составе делегации русских ученых приезжал этот совсем еще молодой инженер. Двадцатисемилетний Бари сопровождал русскую делегацию и по достоинству оценил двадцатитрехлетнего Шухова.
Удивительный этот тандем - гениальный инженер и незаурядный организатор с блестящим инженерным образованием - за тридцать пять лет альянса сотворил в России уйму добрых дел, воплотившихся, без преувеличения, в тысячах и тысячах разнообразных сооружений. Это нефтепроводы, газгольдеры, водонапорные башни, нефтеналивные баржи, водотрубные паровые котлы, шпалопропиточные заводы, доменные печи, комплексы зерновых элеваторов, более четырехсот железнодорожных мостов, полторы сотни гиперболоидных сетчатых башен, свыше 400 000 кв. метров металлических сетчатых перекрытий, воздушно-канатные дороги, маяки, заводы-холодильники, дебаркадеры, водопроводы, вагоностроительные заводы.
Строительная контора Бари принимала участие в создании уникальных инженерных сооружений. В Москве это: световые фонари Верхних торговых рядов (ГУМ), Петровского пассажа, гостиницы «Метрополь», магазина Мюра и Мерилиза (ЦУМ), Музея Императора Александра III (ГМИИ им. А.С.Пушкина), перекрытие дебаркадера Киевского вокзала, Центральный холодильник возле Павелецкого вокзала, типография И.Д.Сытина «Русское слово», Московский почтамт, многоярусная вращающаяся сцена МХАТа, реконструкция Московского училища живописи, ваяния и зодчества, Высших женских курсов (МПГУ им. Ленина), депо, трамвайные парки, заводские здания.
И хотя злые, а скорее всего, просто завистливые языки называли строительную контору Бари «конторой по эксплуатации изобретений Шухова», известно (и документально подтверждено, благодаря существовавшей в фирме «прозрачной бухгалтерии»), что бывали годы, когда заработки Шухова существенно превосходили доходы владельца фирмы. Процентные же бумаги и акции строительной конторы Шухов держал наравне с членами семьи Бари и получал по ним солидные доходы.
А самое главное, в течение тридцати с лишним лет сотрудничества с фирмой Бари Шухов мог воплощать в жизнь все свои замыслы в небывало комфортных условиях, о которых творческий человек может только мечтать. Существует карта работ фирмы, составленная к тридцатилетнему юбилею ее существования. Сам Александр Вениаминович называл эту карту «Lied ohne Worte» («Песня без слов»).
...
Много лет назад друг нашей семьи Никита Константинович Мельников совершил немыслимый для себя поступок, вероятно, единственный подобный в своей жизни. Он аккуратно вырезал из библиотечного (!) журнала «Исторический вестник» (№ 9 за 1896 год) пожелтевшую страничку - фрагмент статьи Б.Б.Глинского «Фабрично-заводская Россия».
...
«... и мне удалось побывать на одном заводе, где введен совершенно новый строй рабочей жизни. Завод этот (котельный) - инженера А.В.Бари, беседу с которым я привел выше».
Всероссийская Нижегородская ярмарка. Гиперболоидная башня Шухова на фоне главного павильона. Нижний Новгород. 1896. Фото М.Дмитриева.
«Я не стану по недостатку места описывать оригинальной постройки этого завода, с его крышей в виде опрокинутой воронки широкого диаметра, еще не оцененной нашими инженерами, не стану описывать и, так сказать, лагерного, подвижного способа работать во всевозможных углах России фирмы почтенного инженера. Остановлюсь лишь на рабочем режиме, установленном энергичным хозяином. Рабочий день на заводе г. Бари измеряется всего лишь десятичасовой работой, причем это сокращение рабочего времени не имеет никакого влияния на размер заработной платы: она выше платы на остальных фабриках на 10%. Система штрафного наказания совершенно здесь изгнана, а увольнения рабочих практикуются только в исключительных случаях. Рабочие получают в день от завода совершенно бесплатно по 6 кусков сахару на человека и чай 2 раза в день, без всякого ограничения порции, а также обед, состоящий из двух блюд: 1) супа с мясом (порция Ѕ ф.) и 2) каши с салом, причем хлеба можно потреблять вволю.
Я явился на завод экспромтом с одним из своих товарищей по работе исследования торгово-промышленной Москвы и регистрации фабрик и застал рабочих за обедом. Представьте себе длинный деревянный барак (к сожалению, несколько темноватый), где за столами, разделенные на десятки, с своими десятскими во главе, сидят тихо, чинно целых 700 человек. Ложки быстро мелькают в воздухе. И проголодавшиеся на тяжелом труде рабочие вволю насыщаются вкусным, здоровым и бесплатным обедом. Не думайте, чтоб их порции супа (при мне была картофельная мясная похлебка и каша) были на немецкий манер аккуратно развешаны и определены. Нет - хочет десяток еще есть, десятский берет опорожненную миску, идет к буфетной стойке, и фельдшер, наблюдающий за кухнею, наливает новую: кушайте, мол, братцы, на здоровье, набирайте сил - они нужны заводу.
Не думайте, говорил мне при свидании А.В.Бари, чтоб мною руководили какие-нибудь филантропические затеи. Я кормлю рабочих за свой счет потому, что мне это выгодно. Их еда (9-10 коп. на человека в день) меня не разорит, а напротив, дает прибыль на количестве и качестве работ. Я экономизирую здоровье, время, расположение духа рабочих и тем выиграю только в барышах. Подумайте только: русский рабочий, существовавший доселе впроголодь и кормившийся разной мерзостью, вдруг получает вволю хлеба, мясной суп, кашу и излюбленный им чай, - подумайте только, каков отсюда должен быть подъем его духа, его самочувствие, и вы поймете, почему он работает у меня самым добросовестным образом и почему случаи увольнения с моего завода редки. Здесь не возникнет вопроса о стачках, и я решительно не знаю, как отбояриться от предложения рабочих рук. Большинство моих рабочих живут у меня годами, а есть и такие, которые всецело принадлежат заводу уже десять-двенадцать лет и которые успели, благодаря существованию сберегательной кассы, скопить себе тысячный капитальчик.
Действительно, подъезжая к заводу, вы уже издалека видите большой аншлаг, оповещающий о существовании сберегательной кассы государственного банка при заводе г. Бари. Еженедельно, по субботам, сюда приезжает чиновник ко времени расчета и принимает от рабочих сбережения, пока те еще не перешагнули порога конторы и не успели насладиться прелестью соседних кабаков.
Приемный покой при заводе представляет собою образец порядка и чистоты, но что важнее всего - заболевшие рабочие сохраняют свою заработную плату в течение первой недели в полном размере, а потом в половинном. Этот остроумный и гуманный порядок повел к тому, что количество больных на заводе значительно сократилось: рабочему нечего перемогаться, и он прямо идет к доктору. Два-три дня полного отдыха на хорошей пище быстро восстанавливают железное здоровье русского мужика, и он спешит из скучной больничной комнаты снова к своему молоту и станку. Семьи умерших также не остаются на миру: завод принимает на себя заботу о них, и вдовы, в виде пожизненной пенсии, получают половину годичного заработка покойных мужей. Нечего и говорить, что европейски образованный инженер г. Бари сумел устроить на заводе усовершенствованные ретирады, дезинфицируемые паром, отличную вентиляцию и прекрасное освещение всех отделений завода. В текущем году г. Бари имеет в виду устроить для рабочих квасоварню и бесплатную баню.
Два часа, проведенные мною здесь, на заводе, на живописном берегу Москвы-реки, остаются лучшим воспоминанием моей московской поездки: я видел уголок, где русскому чернорабочему живется сытно и хорошо, где около него имеются интеллигентные люди, которые ценят его и как силу нравственную, и как великолепное живое орудие производства. Если бы пример г. Бари, основанный на практическом и умном расчете, нашел себе побольше подражаний... Но пока, увы! Такие, как г. Бари, более чем малочисленны...»
и в этой статье есть фотография, которая для меня особенно ценна
Анна и Ольга Бари. Дом Борисовского близ Курского вокзала. Москва. 1890-е годы
если подпись верна, то вот как выглядела комната в Доме Толстых-Борисовских...
в 2007 году в журнале "Наше Наследие" есть интересные воспоминания Ольги Вельчинской о своей семье. Она правнучка Александра Васильевича Бари.
Квартира №2 и окрестности. (Московское ассорти)
прочтем оттуда кусочек про прадеда...
Бабушка с дедушкой познакомились в 1896 году на знаменитой Нижегородской ярмарке. Инженерная контора прадеда, гражданина Северо-Американских Соединенных Штатов и крупного российского промышленника, Александра Вениаминовича Бари, выполнила заказ на строительство ярмарочных павильонов. Автором блестящих инженерных проектов был Владимир Григорьевич Шухов, организатором работ - мой прадед. Сотрудники его конторы приехали в Нижний Новгород с семьями. И прадед прибыл со старшими своими детьми, среди которых была и будущая моя бабушка.
В. Г. Шухов и А.В. Бари
На вершине остро современной по тому времени «гиперболоидной» водонапорной башни, самого высокого ярмарочного сооружения, значилось: «СТРОИТЕЛЬНАЯ КОНТОРА ИНЖЕНЕРА А.В. БАРИ». Так что все сотрудники прадеда чувствовали себя именинниками и гордились участием в грандиозном деле. Настроение было праздничное, и после нижегородского триумфа на документах конторы Бари появился герб Российской империи, придавший конторе прадеда и ему самому статус «поставщика двора Его Величества».
Накануне открытия выставки и прибытия в Нижний Новгород императорской семьи на город обрушился град и побил часть стекол в куполе главного ярмарочного павильона. Заменить выбитые стекла новыми времени не было. Прадед вышел из положения с блеском. Со словами: «Разобьем и остальные, авось завтра будет погода» - вскарабкался вместе с рабочими на крышу павильона, и совместными усилиями уцелевшие стекла разбили. Погода на следующий день действительно выдалась чудесная, довольный ярмаркой Государь особо отметил ослепительную чистоту сияющего «стеклянного» купола. ...
...Александр Вениаминович прожил всего шестьдесят шесть и из жизни ушел, как вскоре выяснилось, вовремя. Потому что умер «до всего»: до империалистической войны, до февральской революции, до октябрьского переворота. Как сложилась бы жизнь семьи, не скончайся прадед в ночь с 5 на 6 апреля 1913 года, представить трудно. Американский гражданин и российский патриот, все свои капиталы Александр Вениаминович вложил в российскую промышленность. Хотя ничуть относительно российской реальности не обольщался и часто повторял, что «лучше быть кондуктором трамвая в Цюрихе, чем миллионером в России». Еще в сентябре 1905 года писал жене из Петербурга: «Не весело теперь в России, а надо сидеть и терпеть». А в августе 1906-го в письме к дочери Ольге: «На всех покушение на Столыпина произвело удручающее впечатление. Мрак и ужас впереди, картина печальная». Прадед трезво оценивал российскую ситуацию.
А жизнь Александр Вениаминович Бари прожил блестящую. Шестнадцатилетним юношей, оказавшись вместе с семьей в Швейцарии, Александр Бари закончил в Цюрихе Политехническую школу и поступил механиком на пароход «Perier», двенадцатого августа тысяча восемьсот семидесятого года покинувший город Гавр. Добравшись до Северо-Американских Соединенных Штатов, прадед натурализовался и провел в этой стране семь лет. Блестящую свою карьеру начал помощником инженера на мостовом заводе в Детройте.
В 1875-1876 годах Александр Бари принял участие в конкурсе по строительству павильонов Всемирной выставки в Филадельфии, посвященной 100-летию независимости Северо-Американских Соединенных Штатов и получил за свой проект Гран-при и золотую медаль. Впервые в инженерной практике США Александр Бари спроектировал и построил здания с купольной системой световых фонарей и сетчатым остекленным каркасом перекрытия. В 1990 году в Филадельфии побывал Евгений Борисович Пастернак, и оказалось, что Центральный павильон Всемирной выставки 1876 года, выстроенный Бари, все еще функционирует.
Там же, в Филадельфии, в доме старшего брата Генри, Александр Бари познакомился с женою своей Эдой (Зинаидой) фон Грюнберг. Фон Грюнберги обрусели давным-давно, еще при Екатерине. Эда была младшей сестрой Веры, жены Генри, и приехала вместе с нею из России в Америку. И в доме сестры обрела восхитительного мужа. Редкостный семьянин, Александр Вениаминович был еще и красавцем, к тому же отменно фотогеничным. На всех фотографиях, во всех возрастах прадед, без преувеличения, ослепителен.
В Россию образовавшаяся в Америке семья вернулась в 1877 году, потеряв сына Александра, но родив Анну (семейное имя Биба - от «baby»). Вернулись главным образом по настоянию Зинаиды Яковлевны, стремившейся на родину. В Петербурге Александра Вениаминовича пригласил на службу Людвиг Нобель. Два года прадед прослужил в его фирме главным инженером. Прекрасно организовав нефтяное дело в Баку и Грозном, заслужил прозвище Грозный Бари. Однако он стремился к собственному делу и вскоре переехал с семьей в Москву, где и развернулся во всю свою профессиональную мощь.
Александр Бари купил участок земли в Симоновой слободе, выстроил котлостроительный завод, организовал строительную контору и пригласил на службу в качестве ее технического директора и главного инженера Владимира Григорьевича Шухова, с которым познакомился еще в Филадельфии, на Всемирной выставке, куда в составе делегации русских ученых приезжал этот совсем еще молодой инженер. Двадцатисемилетний Бари сопровождал русскую делегацию и по достоинству оценил двадцатитрехлетнего Шухова.
Удивительный этот тандем - гениальный инженер и незаурядный организатор с блестящим инженерным образованием - за тридцать пять лет альянса сотворил в России уйму добрых дел, воплотившихся, без преувеличения, в тысячах и тысячах разнообразных сооружений. Это нефтепроводы, газгольдеры, водонапорные башни, нефтеналивные баржи, водотрубные паровые котлы, шпалопропиточные заводы, доменные печи, комплексы зерновых элеваторов, более четырехсот железнодорожных мостов, полторы сотни гиперболоидных сетчатых башен, свыше 400 000 кв. метров металлических сетчатых перекрытий, воздушно-канатные дороги, маяки, заводы-холодильники, дебаркадеры, водопроводы, вагоностроительные заводы.
Строительная контора Бари принимала участие в создании уникальных инженерных сооружений. В Москве это: световые фонари Верхних торговых рядов (ГУМ), Петровского пассажа, гостиницы «Метрополь», магазина Мюра и Мерилиза (ЦУМ), Музея Императора Александра III (ГМИИ им. А.С.Пушкина), перекрытие дебаркадера Киевского вокзала, Центральный холодильник возле Павелецкого вокзала, типография И.Д.Сытина «Русское слово», Московский почтамт, многоярусная вращающаяся сцена МХАТа, реконструкция Московского училища живописи, ваяния и зодчества, Высших женских курсов (МПГУ им. Ленина), депо, трамвайные парки, заводские здания.
И хотя злые, а скорее всего, просто завистливые языки называли строительную контору Бари «конторой по эксплуатации изобретений Шухова», известно (и документально подтверждено, благодаря существовавшей в фирме «прозрачной бухгалтерии»), что бывали годы, когда заработки Шухова существенно превосходили доходы владельца фирмы. Процентные же бумаги и акции строительной конторы Шухов держал наравне с членами семьи Бари и получал по ним солидные доходы.
А самое главное, в течение тридцати с лишним лет сотрудничества с фирмой Бари Шухов мог воплощать в жизнь все свои замыслы в небывало комфортных условиях, о которых творческий человек может только мечтать. Существует карта работ фирмы, составленная к тридцатилетнему юбилею ее существования. Сам Александр Вениаминович называл эту карту «Lied ohne Worte» («Песня без слов»).
...
Много лет назад друг нашей семьи Никита Константинович Мельников совершил немыслимый для себя поступок, вероятно, единственный подобный в своей жизни. Он аккуратно вырезал из библиотечного (!) журнала «Исторический вестник» (№ 9 за 1896 год) пожелтевшую страничку - фрагмент статьи Б.Б.Глинского «Фабрично-заводская Россия».
...
«... и мне удалось побывать на одном заводе, где введен совершенно новый строй рабочей жизни. Завод этот (котельный) - инженера А.В.Бари, беседу с которым я привел выше».
Всероссийская Нижегородская ярмарка. Гиперболоидная башня Шухова на фоне главного павильона. Нижний Новгород. 1896. Фото М.Дмитриева.
«Я не стану по недостатку места описывать оригинальной постройки этого завода, с его крышей в виде опрокинутой воронки широкого диаметра, еще не оцененной нашими инженерами, не стану описывать и, так сказать, лагерного, подвижного способа работать во всевозможных углах России фирмы почтенного инженера. Остановлюсь лишь на рабочем режиме, установленном энергичным хозяином. Рабочий день на заводе г. Бари измеряется всего лишь десятичасовой работой, причем это сокращение рабочего времени не имеет никакого влияния на размер заработной платы: она выше платы на остальных фабриках на 10%. Система штрафного наказания совершенно здесь изгнана, а увольнения рабочих практикуются только в исключительных случаях. Рабочие получают в день от завода совершенно бесплатно по 6 кусков сахару на человека и чай 2 раза в день, без всякого ограничения порции, а также обед, состоящий из двух блюд: 1) супа с мясом (порция Ѕ ф.) и 2) каши с салом, причем хлеба можно потреблять вволю.
Я явился на завод экспромтом с одним из своих товарищей по работе исследования торгово-промышленной Москвы и регистрации фабрик и застал рабочих за обедом. Представьте себе длинный деревянный барак (к сожалению, несколько темноватый), где за столами, разделенные на десятки, с своими десятскими во главе, сидят тихо, чинно целых 700 человек. Ложки быстро мелькают в воздухе. И проголодавшиеся на тяжелом труде рабочие вволю насыщаются вкусным, здоровым и бесплатным обедом. Не думайте, чтоб их порции супа (при мне была картофельная мясная похлебка и каша) были на немецкий манер аккуратно развешаны и определены. Нет - хочет десяток еще есть, десятский берет опорожненную миску, идет к буфетной стойке, и фельдшер, наблюдающий за кухнею, наливает новую: кушайте, мол, братцы, на здоровье, набирайте сил - они нужны заводу.
Не думайте, говорил мне при свидании А.В.Бари, чтоб мною руководили какие-нибудь филантропические затеи. Я кормлю рабочих за свой счет потому, что мне это выгодно. Их еда (9-10 коп. на человека в день) меня не разорит, а напротив, дает прибыль на количестве и качестве работ. Я экономизирую здоровье, время, расположение духа рабочих и тем выиграю только в барышах. Подумайте только: русский рабочий, существовавший доселе впроголодь и кормившийся разной мерзостью, вдруг получает вволю хлеба, мясной суп, кашу и излюбленный им чай, - подумайте только, каков отсюда должен быть подъем его духа, его самочувствие, и вы поймете, почему он работает у меня самым добросовестным образом и почему случаи увольнения с моего завода редки. Здесь не возникнет вопроса о стачках, и я решительно не знаю, как отбояриться от предложения рабочих рук. Большинство моих рабочих живут у меня годами, а есть и такие, которые всецело принадлежат заводу уже десять-двенадцать лет и которые успели, благодаря существованию сберегательной кассы, скопить себе тысячный капитальчик.
Действительно, подъезжая к заводу, вы уже издалека видите большой аншлаг, оповещающий о существовании сберегательной кассы государственного банка при заводе г. Бари. Еженедельно, по субботам, сюда приезжает чиновник ко времени расчета и принимает от рабочих сбережения, пока те еще не перешагнули порога конторы и не успели насладиться прелестью соседних кабаков.
Приемный покой при заводе представляет собою образец порядка и чистоты, но что важнее всего - заболевшие рабочие сохраняют свою заработную плату в течение первой недели в полном размере, а потом в половинном. Этот остроумный и гуманный порядок повел к тому, что количество больных на заводе значительно сократилось: рабочему нечего перемогаться, и он прямо идет к доктору. Два-три дня полного отдыха на хорошей пище быстро восстанавливают железное здоровье русского мужика, и он спешит из скучной больничной комнаты снова к своему молоту и станку. Семьи умерших также не остаются на миру: завод принимает на себя заботу о них, и вдовы, в виде пожизненной пенсии, получают половину годичного заработка покойных мужей. Нечего и говорить, что европейски образованный инженер г. Бари сумел устроить на заводе усовершенствованные ретирады, дезинфицируемые паром, отличную вентиляцию и прекрасное освещение всех отделений завода. В текущем году г. Бари имеет в виду устроить для рабочих квасоварню и бесплатную баню.
Два часа, проведенные мною здесь, на заводе, на живописном берегу Москвы-реки, остаются лучшим воспоминанием моей московской поездки: я видел уголок, где русскому чернорабочему живется сытно и хорошо, где около него имеются интеллигентные люди, которые ценят его и как силу нравственную, и как великолепное живое орудие производства. Если бы пример г. Бари, основанный на практическом и умном расчете, нашел себе побольше подражаний... Но пока, увы! Такие, как г. Бари, более чем малочисленны...»
и в этой статье есть фотография, которая для меня особенно ценна
Анна и Ольга Бари. Дом Борисовского близ Курского вокзала. Москва. 1890-е годы
если подпись верна, то вот как выглядела комната в Доме Толстых-Борисовских...