О последних хозяевах Хмелиты
Помните я рассказывала вам про Хмелиту.
А вчера, когда я рассказывала про Фафку Лобанову-Ростовскую я нашла очень интересный материал про последних владельцах Хмелиты.
Они жили уже не в барочной Хмелите, а в Хмелите классической. Такой как на старых фотографиях.
А ведь там были еще фотографии с последними владельцами.
Как жалко что я их не пересняла. Тогда они меня не интересовали.
Итак начнем издалека
Я вчера давала ссылку на воспоминания Николая Владимировича Волкова-Муромцева.
Вот к ним и обратимся.
"Мой пра-пра-прадед Николай Степанович Волков был женат на Грибоедовой. Прапрадед Степан Николаевич Волков был женат на Муромцевой. Его сын Николай Степанович женился на Наталии Дмитриевой-Мамоновой. Николай Степанович начал свою карьеру в лейб-гусарском полку, служил под Паскевичем в Польше и кажется на Кавказе. Он отличился и был произведен в генерал-майоры, когда ему было 32 года. В 1835 году он был назначен Пензенским губернатором и в 1846 году Наместником Польским.
Он оставался в Польше до 1862 года, когда его жена заболела, подал в отставку и уехал к себе в Псковское имение Сычево. За 16 лет в Польше он совершенно разорился. Расходы были колоссальные, а государственное пособие маленькое. Он должен был продать свое имение в Ярославской губернии и московский дом Юсуповым. Дом этот и до сих пор стоит на Харитоньевском. Построен он был как охотничий дом Михаилом Волковым, охотничим Ивана Грозного, в 1576 году. Его сын Василий много пристроил."
Помните про какой дом. Мы в прошлом году его рассматривали у Максима в подробностях.
кстати можно еще раз полюбоваться на пост тыц на картинку
Вот когда они к Юсуповым отошли. При бабушке Зинаиде Нарышкиной-Юсуповой-Де Шево:)
Жена его умерла в 1865 году. У него было три сына, средний из которых - мой дед, Александр. Мой дед был студентом в Юрьевском университете...Там мой дед Волков ухаживал за Надеждой Дондуковой-Корсаковой(1836-1900; которая потом была замужем за Псковским губернатором И. Я. Яновичем), сестрой моей бабушки по матери. Но она ему наотрез отказала. Там же Лев Толстой ухаживал за моей теткой Катей Яковлевой. Она ему отказала несколько раз, и Толстой тогда сказал, что уедет в Севастополь и там его убьют. Тетя Катя не смягчилась. Он ее вписал как Китти в „Анну Каренину", и в семье все ее дразнили, что своим отказом она превратила Толстого в писателя.
Мой дед затем влюбился в девицу Самсонову, единственную дочь очень богатого черниговского помещика. Он повез ее на бал в Дворянское собрание во Пскове, и она тут же влюбилась в его отца. Они женились и, несмотря на то, что прадеду было тогда 64 года, а ей 18, были очень счастливы. Она родила ему сына Евгения.
Дед мой поссорился с отцом и уехал в Гейдельберг, где работал знаменитый профессор Robert Wilhelm Bunsen. Дед стал его учеником и сотрудником. В Гейдельберге он женился на дочери Вильяма Гора, Алисе. Когда прадед умер, он ему оставил Сычево, 32.000 десятин леса и болот. В те времена оно почти что ничего не приносило, и дед взял место профессора физики в Новороссийском университете в Одессе.
От отца он унаследовал талант к живописи и вдруг решил стать художником. Все художники, с которыми он дружил, как Millais, Rossetti, Burne Jones, уверяли, что он никогда не заработает себе достаточно на жизнь. Но ему посчастливилось. Он в Лондоне устроил выставку, продал все свои картины и стал очень известен как художник. Вскоре он купил в Венеции палаццо на Большом канале.
Тем временем двоюродный брат его отца, Матвей Муромцев, поссорился со своим сыном и оставил моему деду Баловнево, приносившее большие доходы, - как майорат, с условием, что он прибавит к своему имени - Муромцев.
Мой отец Владимир, братья его и сестра воспитывались в Англии у своих деда и бабушки, были в английских школах, потому что родители постоянно уезжали то в Грецию, то в Египет, где дед писал картины.
Летом все дети ездили в Глубокое к Дондуковым-Корсаковым."
Теперь мы перенесемся в Глубокое. Это имение Глубокое Опочецкого уезда Псковской.
Он него ничего почти не осталось. ТОлько вот лабаз
и церковная сторожка.
В то время оно принадлежало младшей дочери князя Михаила Александровича Дондукова-Корсакова Софье, брата лицейского друга Пушкина Николая Корсакова,помните Пушкин про него писал эпиграмму(1835): «В Академии наук // Заседает князь Дундук. // Говорят, не подобает // Дундуку такая честь; // Отчего ж он заседает? // Оттого что жопа есть».
Это вообще была удивительная семья. Несмотря на то, что про него написал Наше Все дети у него были все сплошь выдающиеся.
- Князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков (1820-1893) - генерал от кавалерии, генерал-адъютант, участник Крымской, Кавказской и Русско-турецкой войн, главнокомандующий оккупационных войск в Болгарии, его имя носит улица в Софии. Был женат на Надежде Андреевна Кологривовой (ум. в 1884 году), вдове графа Г. П. Коновницына.
- Князь Алексей Михайлович Дондуков-Корсаков (1822-1894) - действительный статский советник, в звании камергера, член смоленского окружного суда.
- Князь Никита Михайлович Дондуков-Корсаков (1825-1869) - полковник, участник Венгерской кампании и Кавказской войны.
- Княжна Мария Михайловна Дондукова-Корсакова (1828-1909) - общественная деятельница.
- Князь Владимир Михайлович Дондуков-Корсаков (1840-1902) - действительный статский советник, в звании камергера, вице-директор Департамента общих дел Министерства путей сообщения.
А младшая дочь княжна Софья Михайловна Дондукова-Корсакова (род. в 1845 году) в конце 1860-х годов вышла замуж за замечательного человека Пётра Александровича Гейдена (29 октября 1840, Ревель - 15 июня 1907, Москва) - граф, тайный советник (1890), видный российский судебный общественный и политический деятель, член I Государственной думы.
В имении жены поместье Глубокое граф Гейден создал образцовое хозяйство настоящего "русского европейца". К нему приезжали учиться вести дела из-за границы. В усадьбе все было поставлено на рациональную основу: он выписывал из Европы сельхозмашины, нанимал специалистов, следил за книжными новинками. Особой его гордостью было известное на всю Россию племенное стадо. В имении была собственная маслобойня, прачечная, фанерная мануфактура, несколько небольших заводов. При активном участии графа были открыты почта и магазин, которые и доныне размещаются в своих прежних, уцелевших зданиях, - сделаны они на века из дикого камня и кирпича.
Вот у этой супружеской пары была красавица дочь Варвара Петровна Гейден.
В 1894 году она вышла замуж за Владимира Александровича Волкова-Муромцева, который вырос в Англии.
Но вернемся к воспоминаниям.
"Два мои деда друг с другом не ладили(Михаил Дондуков-Корсаков и Петр Гейден). Когда мой отец женился, дед Волков ничего не дал ему, кроме денег, а Сычево дал своему второму сыну, Николаю, который был морским офицером. Мой дед Гейден очень этим был разозлен.
Он хотел дать моей матери имение. У него было два: Крюково на Днепре, Вяземского уезда Смоленской губернии, и Упорой - очень доходное имение в Дмитровском уезде Орловской губернии.
Но ни в Крюкове, ни в Упорое не было дома, подходящего для большой семьи. В Упорое был замечательно красивый дом "ампир", построенный моим прадедом-адмиралом, графом Александром Логиновичем Гейденом. Он был женат на Варваре Петровне Милорадович, племяннице генерала 1812 года. Он с ней не ладил и наконец поссорился. Поэтому он выстроил дом в Упорое так, чтобы она не могла бы там жить. Я никогда ничего подобного не видел. Дом был большой, но в нем было всего четыре комнаты. Колоссальная зала, столовая, с одной стороны залы - спальня, с другой - кабинет. Было, конечно, множество других комнат и на первом этаже, и в двух флигелях, но они были маленькие, совершенно не соответствующие достоинству чопорной его жены.
Дед Гейден как-то был в Крюкове и услышал там, что в 20-ти верстах продается имение под названием Хмелита. Он туда поехал и влюбился в него. Дом был в ужасном состоянии, никто не жил в нем уже много лет. Все было запущено. Северный флигель снесен, верхний этаж южного флигеля разрушен. В зале на полу сушилось зерно, из скважин паркета росла рожь. Но дом был очень красивый, ампир, с четырьмя колоссальными колоннами, старинный парк, великолепные скотный и хлебный дворы и масса других построек. Кроме этого было 5.000 десятин полей и леса, два озера, пруд. Хмелита стояла высоко на возвышенности.
Однако, все было в разрухе. К этому времени таких имений было много. Помещики в большинстве своем разорились. Дед купил Хмелиту. Мои родители тоже влюбились в нее и поселились там в 1895 году. Отец восстановил верхний этаж южного флигеля. Вся мебель из дома была распродана, и родители годами собирали ее опять. В нынешние времена никто не мог бы жить в доме такого размера. С восемью детскими и картинной галереей - было пятьдесят три комнаты.
В этом доме я и родился в 1902 году, 24 ноября по старому стилю. Дом еще был не закончен.
Когда дед купил Хмелиту и подарил моим родителям как свадебный подарок, он не знал ее истории."
Ну историю я вам уже рассказывала.
Осенью 1907 года умер граф Гейден, а ровно через год на следующий после поминок день сгорело имение Глубокое. Гейден не разрешал топить печи в доме, говорил что они неисправны. А вот после поминок его вдова распорядилась затопить.
Вот как это описывает автор:
"На второй день после панихиды мы, дети, сошли в столовую к раннему завтраку. Там уже сидели за столом тетя Катя Яковлева и тетя Наташа Фредерикс. Мы уселись за столом. Дверь в большую гостиную была открыта, и вдруг тетя Наташа сказала: „Отчего в гостиной дым?" Тут вбежал камердинер, крича: „Пожар! Горит дом!"
Нас, детей, сейчас же выпихнули на большую песчаную площадку перед домом.Был прекрасный солнечный день....
Но самое замечательное, что эта масса крестьян и рабочих без наставления и без суеты кидалась в дом и выносила мебель, картины, вещи.
Дом горел как свеча. Не зная глубоковского дома, трудно понять то чудо, которое они совершили.
В начале столетия было два больших двухэтажных дома. В сороковых годах мой прадед соединил эти два дома третьим и затем прибавил третий этаж. Повсюду были лестницы, не только внутри, но и снаружи, было четырнадцать балконов. Комнаты были на разной высоте, со ступеньками между ними. Это было похоже на лабиринт.
Тем не менее - ни одного стула, ни дивана, ни картины, ни миниатюры, ни книги не сгорело. Колоссальный рояль вынесли два человека. В бывшем кабинете моего деда были четыре резные деревянные колонны, которые поддерживали потолок, и их спасли. Единственное несчастье была горящая балка, которая упала на рояль, и повар, скидывая ее, опалил себе волосы и усы, но даже рук не обжег.
К вечеру от дома остался только пепел. Большая лужайка через подъезд в парке была завалена вещами. Все деревья в соседстве с домом обгорели. Бабушка была в отчаянии, она винила себя за пожар....
После пожара всю картинную галерею в 130 картин отвезли в Хмелиту. Картины были собраны прапрадедушкой, князем Никитой, когда он был Председателем Академии Художеств. Они в большинстве были Голландской, Фламандской и Итальянской школы 16-го и 17-го века, но из знаменитых художников было только три: сцена из греческой мифологии, писанная Джорджоне, „Святая Цецилия" Гвидо Рени и портрет старика Рафаэля Менгса. По теперешним временам, и все остальные картины, вероятно, были бы очень ценными. Был также один Коро, купленный позднее. У меня до сих пор осталось четыре миниатюры начала 19-го века, копии со знаменитых картин Рафаэля и Луиджи, а также семейные миниатюры предков.
Мебель свезли в колоссальный амбар. Бабушка в благодарность Панову и Нечистому раздала всю ее этим двум деревням.
Мы вернулись в Хмелиту."
Кстати в Смоленском крае хорошо помнят владелицу усадьбы.
Вот что про нее написано на официальном сайте Вязьмы
"Была среди женщин, ранее живших в нашем городе, Варвара Петровна Волкова, которая в 1904-1906 году занималась модным в то время видом спорта - полетами на воздушных шарах...
... Хлопоты семейной жизни не мешали Варваре Петровне заниматься бурной общественной деятельностью: обустройством госпиталей, работой школ, библиотек и так далее.
Если Варвара Петровна Волкова считала, что в Вязьме нужна вторая женская гимназия, а правительство не соглашалось, то она садилась в поезд и ехала прямо к министру. Сохранились дословные воспоминания бывшего министра просвещения графа Игнатьева: «когда Варя приезжает, она мне даже обедать не разрешает, пока я с ней не соглашусь».
Варвара Петровна Волкова смогла убедить и правительство и вяземских купцов в необходимости строительства второй женской гимназии. Затем она занялась проектом второй мужской гимназии и задумала основать в Вязьме университет, говоря, что это подымет важность города, как учебного центра и привлечет в Вязьму интересных людей. Но все эти перспективные идеи были прерваны войной, объявленной России 19 июня 1914 года Германией.
Варвара Петровна Волкова сразу же переехала в Вязьму для организации и обустройства госпиталей, так что вскоре Вязьма, где появилось сразу три больших госпиталя на 30 000 коек, превратилась в медицинский центр для всего Западного фронта. В 1915 году существующие вяземские госпитали были переполнены ранеными. Варвара Волкова сейчас же стала устраивать четвертый госпиталь на Малой Московской улице. Ей это удалось: госпиталь расположился в здании второй женской гимназии.
В 1917 году Варвара Петровна находилась проездом в Москве. Эта поездка едва не обернулась трагедией. В Варвару Петровну с дочерью стреляли. Женщинам повезло - пули их не задели. Варваре Петровне с дочкой удалось благополучно добраться до дома.
В 1918 году Варвара Петровна Волкова переехала в Москву на постоянное место жительства. Она поселилась в доме № 17 в Трубниковском переулке и стала служить в департаменте статистики.
В те голодные послереволюционные годы Варвара Волкова со своей многочисленной семьей ощущала поддержку с вяземской земли. Крестьяне из Хмелиты по своей доброй воле провозили Волковым то муку, то крупу, то сало, или же дрова - «чтобы не замерзли»… Доброжелательное отношение крестьян к бывшим хозяевам как нельзя лучше характеризует прекрасную женщину - Варвару Петровну Волкову.
Смена власти не убавила активности Варвары Петровны. Чтобы вызволить из Бутырки своего арестованного революционерами сына, Волкова ходила на прием к Каменеву, но ее принял товарищ Крутиков, который хорошо знал ее отца. Крутиков обещал Варваре Петровне помощь и свое обещание сдержал. Это тоже характеризует ее как отважную женщину, ведь все мы знаем, что тех, кто в те времена просил за кого-то, самих затем арестовывали.
В 1928 году Варвара Петровна Волкова уже жила в Лондоне. Данными о ее дальнейшей судьбе автор не располагает."
А я нашла где и когда она похоронена.
Об этом рассказала в своих израильских заметках одна жительница Хмелиты Тамара Николаевна Зибунова
"Решила добраться до Масличной Горы и попытаться дойти до монастыря Марии Магдалины, где похоронена Варвара Петровна Волкова-Гейден, последняя хозяйка Хмелиты...Кладбище расположено на террасках, поднимающихся вверх. По-моему, на третьей я нашла могилу. Она умерла в 1961 году. Приехала на паломничество."
А в 2000 году в эмигрантской прессе вышла заметка о кончине Владимира Владимировича Волкова-Муромцева.
Мать Волкова Варвара Петровна, урожденная графиня Гейден, была знакома с Федором Ивановичем Шаляпиным, вела переписку с Петром Аркадьевичем Столыпиным. Копию одного из писем, датированного 19 июня 1914 года, Владимир Владимирович передал корр.ИТАР-ТАСС. "Дорогая Варя", - так обращался к ней премьер-реформатор России.
Имение Волковых Хмелита, что под Вязьмой, раньше принадлежало дяде А.С.Грибоедова, и говорят, что именно с него написал великий автор "Горя от ума" портрет Фамусова. В этом имении до недавнего времени проводились Грибоедовские чтения. А отец Волкова Владимир Александрович был последним предводителем дворянства в Вязьме.
Сам Волков был душеприказчиком последнего дворцового коменданта царя Николая II, генерал-лейтенанта В.Н.Воейкова, скончавшегося в Стокгольме, и сохранил у себя принадлежавший Воейкову незаконченный портрет царя кисти выдающегося русского портретиста Константина Маковского. Он прекрасно знал убийцу Распутина Феликса Юсупова, с которым не раз беседовал в Париже в годы молодости, многих других представителей той, уже ушедшей в историю, но такой близкой, такой дорогой России.
Вот такие превратности судеб преподносит нам история всего лишь одной усадьбы.
Пост получился длинный и почти без иллюстраций. Я сама такие не люблю, но это очень интересно:)
А вчера, когда я рассказывала про Фафку Лобанову-Ростовскую я нашла очень интересный материал про последних владельцах Хмелиты.
Они жили уже не в барочной Хмелите, а в Хмелите классической. Такой как на старых фотографиях.
А ведь там были еще фотографии с последними владельцами.
Как жалко что я их не пересняла. Тогда они меня не интересовали.
Итак начнем издалека
Я вчера давала ссылку на воспоминания Николая Владимировича Волкова-Муромцева.
Вот к ним и обратимся.
"Мой пра-пра-прадед Николай Степанович Волков был женат на Грибоедовой. Прапрадед Степан Николаевич Волков был женат на Муромцевой. Его сын Николай Степанович женился на Наталии Дмитриевой-Мамоновой. Николай Степанович начал свою карьеру в лейб-гусарском полку, служил под Паскевичем в Польше и кажется на Кавказе. Он отличился и был произведен в генерал-майоры, когда ему было 32 года. В 1835 году он был назначен Пензенским губернатором и в 1846 году Наместником Польским.
Он оставался в Польше до 1862 года, когда его жена заболела, подал в отставку и уехал к себе в Псковское имение Сычево. За 16 лет в Польше он совершенно разорился. Расходы были колоссальные, а государственное пособие маленькое. Он должен был продать свое имение в Ярославской губернии и московский дом Юсуповым. Дом этот и до сих пор стоит на Харитоньевском. Построен он был как охотничий дом Михаилом Волковым, охотничим Ивана Грозного, в 1576 году. Его сын Василий много пристроил."
Помните про какой дом. Мы в прошлом году его рассматривали у Максима в подробностях.
кстати можно еще раз полюбоваться на пост тыц на картинку
Вот когда они к Юсуповым отошли. При бабушке Зинаиде Нарышкиной-Юсуповой-Де Шево:)
Жена его умерла в 1865 году. У него было три сына, средний из которых - мой дед, Александр. Мой дед был студентом в Юрьевском университете...Там мой дед Волков ухаживал за Надеждой Дондуковой-Корсаковой(1836-1900; которая потом была замужем за Псковским губернатором И. Я. Яновичем), сестрой моей бабушки по матери. Но она ему наотрез отказала. Там же Лев Толстой ухаживал за моей теткой Катей Яковлевой. Она ему отказала несколько раз, и Толстой тогда сказал, что уедет в Севастополь и там его убьют. Тетя Катя не смягчилась. Он ее вписал как Китти в „Анну Каренину", и в семье все ее дразнили, что своим отказом она превратила Толстого в писателя.
Мой дед затем влюбился в девицу Самсонову, единственную дочь очень богатого черниговского помещика. Он повез ее на бал в Дворянское собрание во Пскове, и она тут же влюбилась в его отца. Они женились и, несмотря на то, что прадеду было тогда 64 года, а ей 18, были очень счастливы. Она родила ему сына Евгения.
Дед мой поссорился с отцом и уехал в Гейдельберг, где работал знаменитый профессор Robert Wilhelm Bunsen. Дед стал его учеником и сотрудником. В Гейдельберге он женился на дочери Вильяма Гора, Алисе. Когда прадед умер, он ему оставил Сычево, 32.000 десятин леса и болот. В те времена оно почти что ничего не приносило, и дед взял место профессора физики в Новороссийском университете в Одессе.
От отца он унаследовал талант к живописи и вдруг решил стать художником. Все художники, с которыми он дружил, как Millais, Rossetti, Burne Jones, уверяли, что он никогда не заработает себе достаточно на жизнь. Но ему посчастливилось. Он в Лондоне устроил выставку, продал все свои картины и стал очень известен как художник. Вскоре он купил в Венеции палаццо на Большом канале.
Тем временем двоюродный брат его отца, Матвей Муромцев, поссорился со своим сыном и оставил моему деду Баловнево, приносившее большие доходы, - как майорат, с условием, что он прибавит к своему имени - Муромцев.
Мой отец Владимир, братья его и сестра воспитывались в Англии у своих деда и бабушки, были в английских школах, потому что родители постоянно уезжали то в Грецию, то в Египет, где дед писал картины.
Летом все дети ездили в Глубокое к Дондуковым-Корсаковым."
Теперь мы перенесемся в Глубокое. Это имение Глубокое Опочецкого уезда Псковской.
Он него ничего почти не осталось. ТОлько вот лабаз
и церковная сторожка.
В то время оно принадлежало младшей дочери князя Михаила Александровича Дондукова-Корсакова Софье, брата лицейского друга Пушкина Николая Корсакова,помните Пушкин про него писал эпиграмму(1835): «В Академии наук // Заседает князь Дундук. // Говорят, не подобает // Дундуку такая честь; // Отчего ж он заседает? // Оттого что жопа есть».
Это вообще была удивительная семья. Несмотря на то, что про него написал Наше Все дети у него были все сплошь выдающиеся.
- Князь Александр Михайлович Дондуков-Корсаков (1820-1893) - генерал от кавалерии, генерал-адъютант, участник Крымской, Кавказской и Русско-турецкой войн, главнокомандующий оккупационных войск в Болгарии, его имя носит улица в Софии. Был женат на Надежде Андреевна Кологривовой (ум. в 1884 году), вдове графа Г. П. Коновницына.
- Князь Алексей Михайлович Дондуков-Корсаков (1822-1894) - действительный статский советник, в звании камергера, член смоленского окружного суда.
- Князь Никита Михайлович Дондуков-Корсаков (1825-1869) - полковник, участник Венгерской кампании и Кавказской войны.
- Княжна Мария Михайловна Дондукова-Корсакова (1828-1909) - общественная деятельница.
- Князь Владимир Михайлович Дондуков-Корсаков (1840-1902) - действительный статский советник, в звании камергера, вице-директор Департамента общих дел Министерства путей сообщения.
А младшая дочь княжна Софья Михайловна Дондукова-Корсакова (род. в 1845 году) в конце 1860-х годов вышла замуж за замечательного человека Пётра Александровича Гейдена (29 октября 1840, Ревель - 15 июня 1907, Москва) - граф, тайный советник (1890), видный российский судебный общественный и политический деятель, член I Государственной думы.
В имении жены поместье Глубокое граф Гейден создал образцовое хозяйство настоящего "русского европейца". К нему приезжали учиться вести дела из-за границы. В усадьбе все было поставлено на рациональную основу: он выписывал из Европы сельхозмашины, нанимал специалистов, следил за книжными новинками. Особой его гордостью было известное на всю Россию племенное стадо. В имении была собственная маслобойня, прачечная, фанерная мануфактура, несколько небольших заводов. При активном участии графа были открыты почта и магазин, которые и доныне размещаются в своих прежних, уцелевших зданиях, - сделаны они на века из дикого камня и кирпича.
Вот у этой супружеской пары была красавица дочь Варвара Петровна Гейден.
В 1894 году она вышла замуж за Владимира Александровича Волкова-Муромцева, который вырос в Англии.
Но вернемся к воспоминаниям.
"Два мои деда друг с другом не ладили(Михаил Дондуков-Корсаков и Петр Гейден). Когда мой отец женился, дед Волков ничего не дал ему, кроме денег, а Сычево дал своему второму сыну, Николаю, который был морским офицером. Мой дед Гейден очень этим был разозлен.
Он хотел дать моей матери имение. У него было два: Крюково на Днепре, Вяземского уезда Смоленской губернии, и Упорой - очень доходное имение в Дмитровском уезде Орловской губернии.
Но ни в Крюкове, ни в Упорое не было дома, подходящего для большой семьи. В Упорое был замечательно красивый дом "ампир", построенный моим прадедом-адмиралом, графом Александром Логиновичем Гейденом. Он был женат на Варваре Петровне Милорадович, племяннице генерала 1812 года. Он с ней не ладил и наконец поссорился. Поэтому он выстроил дом в Упорое так, чтобы она не могла бы там жить. Я никогда ничего подобного не видел. Дом был большой, но в нем было всего четыре комнаты. Колоссальная зала, столовая, с одной стороны залы - спальня, с другой - кабинет. Было, конечно, множество других комнат и на первом этаже, и в двух флигелях, но они были маленькие, совершенно не соответствующие достоинству чопорной его жены.
Дед Гейден как-то был в Крюкове и услышал там, что в 20-ти верстах продается имение под названием Хмелита. Он туда поехал и влюбился в него. Дом был в ужасном состоянии, никто не жил в нем уже много лет. Все было запущено. Северный флигель снесен, верхний этаж южного флигеля разрушен. В зале на полу сушилось зерно, из скважин паркета росла рожь. Но дом был очень красивый, ампир, с четырьмя колоссальными колоннами, старинный парк, великолепные скотный и хлебный дворы и масса других построек. Кроме этого было 5.000 десятин полей и леса, два озера, пруд. Хмелита стояла высоко на возвышенности.
Однако, все было в разрухе. К этому времени таких имений было много. Помещики в большинстве своем разорились. Дед купил Хмелиту. Мои родители тоже влюбились в нее и поселились там в 1895 году. Отец восстановил верхний этаж южного флигеля. Вся мебель из дома была распродана, и родители годами собирали ее опять. В нынешние времена никто не мог бы жить в доме такого размера. С восемью детскими и картинной галереей - было пятьдесят три комнаты.
В этом доме я и родился в 1902 году, 24 ноября по старому стилю. Дом еще был не закончен.
Когда дед купил Хмелиту и подарил моим родителям как свадебный подарок, он не знал ее истории."
Ну историю я вам уже рассказывала.
Осенью 1907 года умер граф Гейден, а ровно через год на следующий после поминок день сгорело имение Глубокое. Гейден не разрешал топить печи в доме, говорил что они неисправны. А вот после поминок его вдова распорядилась затопить.
Вот как это описывает автор:
"На второй день после панихиды мы, дети, сошли в столовую к раннему завтраку. Там уже сидели за столом тетя Катя Яковлева и тетя Наташа Фредерикс. Мы уселись за столом. Дверь в большую гостиную была открыта, и вдруг тетя Наташа сказала: „Отчего в гостиной дым?" Тут вбежал камердинер, крича: „Пожар! Горит дом!"
Нас, детей, сейчас же выпихнули на большую песчаную площадку перед домом.Был прекрасный солнечный день....
Но самое замечательное, что эта масса крестьян и рабочих без наставления и без суеты кидалась в дом и выносила мебель, картины, вещи.
Дом горел как свеча. Не зная глубоковского дома, трудно понять то чудо, которое они совершили.
В начале столетия было два больших двухэтажных дома. В сороковых годах мой прадед соединил эти два дома третьим и затем прибавил третий этаж. Повсюду были лестницы, не только внутри, но и снаружи, было четырнадцать балконов. Комнаты были на разной высоте, со ступеньками между ними. Это было похоже на лабиринт.
Тем не менее - ни одного стула, ни дивана, ни картины, ни миниатюры, ни книги не сгорело. Колоссальный рояль вынесли два человека. В бывшем кабинете моего деда были четыре резные деревянные колонны, которые поддерживали потолок, и их спасли. Единственное несчастье была горящая балка, которая упала на рояль, и повар, скидывая ее, опалил себе волосы и усы, но даже рук не обжег.
К вечеру от дома остался только пепел. Большая лужайка через подъезд в парке была завалена вещами. Все деревья в соседстве с домом обгорели. Бабушка была в отчаянии, она винила себя за пожар....
После пожара всю картинную галерею в 130 картин отвезли в Хмелиту. Картины были собраны прапрадедушкой, князем Никитой, когда он был Председателем Академии Художеств. Они в большинстве были Голландской, Фламандской и Итальянской школы 16-го и 17-го века, но из знаменитых художников было только три: сцена из греческой мифологии, писанная Джорджоне, „Святая Цецилия" Гвидо Рени и портрет старика Рафаэля Менгса. По теперешним временам, и все остальные картины, вероятно, были бы очень ценными. Был также один Коро, купленный позднее. У меня до сих пор осталось четыре миниатюры начала 19-го века, копии со знаменитых картин Рафаэля и Луиджи, а также семейные миниатюры предков.
Мебель свезли в колоссальный амбар. Бабушка в благодарность Панову и Нечистому раздала всю ее этим двум деревням.
Мы вернулись в Хмелиту."
Кстати в Смоленском крае хорошо помнят владелицу усадьбы.
Вот что про нее написано на официальном сайте Вязьмы
"Была среди женщин, ранее живших в нашем городе, Варвара Петровна Волкова, которая в 1904-1906 году занималась модным в то время видом спорта - полетами на воздушных шарах...
... Хлопоты семейной жизни не мешали Варваре Петровне заниматься бурной общественной деятельностью: обустройством госпиталей, работой школ, библиотек и так далее.
Если Варвара Петровна Волкова считала, что в Вязьме нужна вторая женская гимназия, а правительство не соглашалось, то она садилась в поезд и ехала прямо к министру. Сохранились дословные воспоминания бывшего министра просвещения графа Игнатьева: «когда Варя приезжает, она мне даже обедать не разрешает, пока я с ней не соглашусь».
Варвара Петровна Волкова смогла убедить и правительство и вяземских купцов в необходимости строительства второй женской гимназии. Затем она занялась проектом второй мужской гимназии и задумала основать в Вязьме университет, говоря, что это подымет важность города, как учебного центра и привлечет в Вязьму интересных людей. Но все эти перспективные идеи были прерваны войной, объявленной России 19 июня 1914 года Германией.
Варвара Петровна Волкова сразу же переехала в Вязьму для организации и обустройства госпиталей, так что вскоре Вязьма, где появилось сразу три больших госпиталя на 30 000 коек, превратилась в медицинский центр для всего Западного фронта. В 1915 году существующие вяземские госпитали были переполнены ранеными. Варвара Волкова сейчас же стала устраивать четвертый госпиталь на Малой Московской улице. Ей это удалось: госпиталь расположился в здании второй женской гимназии.
В 1917 году Варвара Петровна находилась проездом в Москве. Эта поездка едва не обернулась трагедией. В Варвару Петровну с дочерью стреляли. Женщинам повезло - пули их не задели. Варваре Петровне с дочкой удалось благополучно добраться до дома.
В 1918 году Варвара Петровна Волкова переехала в Москву на постоянное место жительства. Она поселилась в доме № 17 в Трубниковском переулке и стала служить в департаменте статистики.
В те голодные послереволюционные годы Варвара Волкова со своей многочисленной семьей ощущала поддержку с вяземской земли. Крестьяне из Хмелиты по своей доброй воле провозили Волковым то муку, то крупу, то сало, или же дрова - «чтобы не замерзли»… Доброжелательное отношение крестьян к бывшим хозяевам как нельзя лучше характеризует прекрасную женщину - Варвару Петровну Волкову.
Смена власти не убавила активности Варвары Петровны. Чтобы вызволить из Бутырки своего арестованного революционерами сына, Волкова ходила на прием к Каменеву, но ее принял товарищ Крутиков, который хорошо знал ее отца. Крутиков обещал Варваре Петровне помощь и свое обещание сдержал. Это тоже характеризует ее как отважную женщину, ведь все мы знаем, что тех, кто в те времена просил за кого-то, самих затем арестовывали.
В 1928 году Варвара Петровна Волкова уже жила в Лондоне. Данными о ее дальнейшей судьбе автор не располагает."
А я нашла где и когда она похоронена.
Об этом рассказала в своих израильских заметках одна жительница Хмелиты Тамара Николаевна Зибунова
"Решила добраться до Масличной Горы и попытаться дойти до монастыря Марии Магдалины, где похоронена Варвара Петровна Волкова-Гейден, последняя хозяйка Хмелиты...Кладбище расположено на террасках, поднимающихся вверх. По-моему, на третьей я нашла могилу. Она умерла в 1961 году. Приехала на паломничество."
А в 2000 году в эмигрантской прессе вышла заметка о кончине Владимира Владимировича Волкова-Муромцева.
Мать Волкова Варвара Петровна, урожденная графиня Гейден, была знакома с Федором Ивановичем Шаляпиным, вела переписку с Петром Аркадьевичем Столыпиным. Копию одного из писем, датированного 19 июня 1914 года, Владимир Владимирович передал корр.ИТАР-ТАСС. "Дорогая Варя", - так обращался к ней премьер-реформатор России.
Имение Волковых Хмелита, что под Вязьмой, раньше принадлежало дяде А.С.Грибоедова, и говорят, что именно с него написал великий автор "Горя от ума" портрет Фамусова. В этом имении до недавнего времени проводились Грибоедовские чтения. А отец Волкова Владимир Александрович был последним предводителем дворянства в Вязьме.
Сам Волков был душеприказчиком последнего дворцового коменданта царя Николая II, генерал-лейтенанта В.Н.Воейкова, скончавшегося в Стокгольме, и сохранил у себя принадлежавший Воейкову незаконченный портрет царя кисти выдающегося русского портретиста Константина Маковского. Он прекрасно знал убийцу Распутина Феликса Юсупова, с которым не раз беседовал в Париже в годы молодости, многих других представителей той, уже ушедшей в историю, но такой близкой, такой дорогой России.
Вот такие превратности судеб преподносит нам история всего лишь одной усадьбы.
Пост получился длинный и почти без иллюстраций. Я сама такие не люблю, но это очень интересно:)