"Поребрик из бордюрного камня"
Так называется книга Ольги Лукас, которая стала, что сейчас называется, "мега хитом" моего хитпарада. Полагаю, что не все из вас смогут найти эту книгу, потому не могу себе отказать в удовольствии доставить вам удовольствие от прочтения ее глав. Мне они напомнили "Сатирикон", интересно, какие ассоциации у вас?
Итак:
"Глава 1. Сотворение двух миров
Сначала был Петр I, и он создал все сущее, но было оно кривое, корявое и кое-как, зато на века, потому что из гранита. А потом пришел Пушкин и стал вокруг сущего бродить: то песнь заводит, то сказку говорит - воспевает, словом. От такого воспевания все сущее обросло дегендами, мифами, мхами и паутинами и стало тем, чем стало - Петербургом.
В то же самое легендарное время, но хронологически значительно раньше, жил да был Юрий Долгорукий, и руки у него были очень долгими. Этими руками он подгребал под себя землю и всякое другое-разное, подгребал, подгребал, а потом вылепил Москву. И была она чудо как хороша, потому что лепные изделия гораздо нежнее каменных. А если у мастера еще и руки долгие, а не кривые, то вообще загляденье.
И стали на Москву зариться всякие бусурмане, и зарились 333 года и потом еще недели три, пока не пришел Иван Сусанин и не увел всех бусурманинов в леса и болота, где они и сгинули. После этого бусурмане на Москву зариться перестали, а начали в нее просто понаезжать.
Глава 4. Вместо сердца
Когда Бог создавал москвича, подходящих сердец в мастерской не оказалось, поэтому он временно поставил москвичу моторчик. Мол, пусть пока так живет, а как освободиться какое-нибудь пылкое сердце - заменим. Вот, скажем, у карфагенянина возьмем, все равно оно ему без надобности; Карфаген-то по любому должен быть разрушен, а пока он не разрушен, москвич и с моторчиком поживет - не перегреется. Тем более, что моторчик вечной батарейкой снабжен. Сказано-сделано. Поставил Бог москвичу моторчик - и забыл об этом, как водится, дел-то много - все не упомнишь. И даже когда питерца создавал - не вспомнил, что москвич у него так до сих пор с моторчиком вместо сердца и бегает. Еще удивился: "Надо же, какого я прыткого москвича создал, что тот взял и Петербург придумал - мне такое в страшном кошмаре не снилось, а он, гляди-ка ты, в жизнь воплощает".
Да и с питерцем, кстати, не вес гладко вышло. Ему сердца тоже не хватило. В мастерской, конечно, были какие-то сердца, но Богу показалось, что они не слишком хороши для такого рафинированного создания. Дав ангелятам задание - сделать самое лучшее сердце для питерца, Бог поставил ему вместо сердца вторую дополнительную совесть. Совесть, если хорошо за ней ухаживать, работает не хуже моторчика. Только батарейки вечной в ней нет - в роли батарейки выступает сам питерец. К счастью, он об этом не знает.
А ангелята так и не сделали питерцу сердце. Застыли перед флип-чартом, на котором размашисто начертано: "Сделать для питерца самое лучшее сердце". Боязно же - вдруг получится не самое лучшее. Так питерец и кормит собою свою вторую совесть - уже триста с лишним лет."
Итак:
"Глава 1. Сотворение двух миров
Сначала был Петр I, и он создал все сущее, но было оно кривое, корявое и кое-как, зато на века, потому что из гранита. А потом пришел Пушкин и стал вокруг сущего бродить: то песнь заводит, то сказку говорит - воспевает, словом. От такого воспевания все сущее обросло дегендами, мифами, мхами и паутинами и стало тем, чем стало - Петербургом.
В то же самое легендарное время, но хронологически значительно раньше, жил да был Юрий Долгорукий, и руки у него были очень долгими. Этими руками он подгребал под себя землю и всякое другое-разное, подгребал, подгребал, а потом вылепил Москву. И была она чудо как хороша, потому что лепные изделия гораздо нежнее каменных. А если у мастера еще и руки долгие, а не кривые, то вообще загляденье.
И стали на Москву зариться всякие бусурмане, и зарились 333 года и потом еще недели три, пока не пришел Иван Сусанин и не увел всех бусурманинов в леса и болота, где они и сгинули. После этого бусурмане на Москву зариться перестали, а начали в нее просто понаезжать.
Глава 4. Вместо сердца
Когда Бог создавал москвича, подходящих сердец в мастерской не оказалось, поэтому он временно поставил москвичу моторчик. Мол, пусть пока так живет, а как освободиться какое-нибудь пылкое сердце - заменим. Вот, скажем, у карфагенянина возьмем, все равно оно ему без надобности; Карфаген-то по любому должен быть разрушен, а пока он не разрушен, москвич и с моторчиком поживет - не перегреется. Тем более, что моторчик вечной батарейкой снабжен. Сказано-сделано. Поставил Бог москвичу моторчик - и забыл об этом, как водится, дел-то много - все не упомнишь. И даже когда питерца создавал - не вспомнил, что москвич у него так до сих пор с моторчиком вместо сердца и бегает. Еще удивился: "Надо же, какого я прыткого москвича создал, что тот взял и Петербург придумал - мне такое в страшном кошмаре не снилось, а он, гляди-ка ты, в жизнь воплощает".
Да и с питерцем, кстати, не вес гладко вышло. Ему сердца тоже не хватило. В мастерской, конечно, были какие-то сердца, но Богу показалось, что они не слишком хороши для такого рафинированного создания. Дав ангелятам задание - сделать самое лучшее сердце для питерца, Бог поставил ему вместо сердца вторую дополнительную совесть. Совесть, если хорошо за ней ухаживать, работает не хуже моторчика. Только батарейки вечной в ней нет - в роли батарейки выступает сам питерец. К счастью, он об этом не знает.
А ангелята так и не сделали питерцу сердце. Застыли перед флип-чартом, на котором размашисто начертано: "Сделать для питерца самое лучшее сердце". Боязно же - вдруг получится не самое лучшее. Так питерец и кормит собою свою вторую совесть - уже триста с лишним лет."