Читательский дневник: итоги года
Не удалось дочитать ни одного из "книжных вызовов". Так случилось, что одновременно лишилась и читалки, набитой на три жизни вперёд, и своих многоэтажных, рассортированных по рядам параметров списков. И без них принялась читать, что под руку первое попало. Почему-то под неё попадали, в основном, вещи, к чтению вовсе не обязательные.
Не трогая тэга "дневник чтения", из прочитанного за год могу вспомнить на вскидку:
Watermark ("Набережная неисцелимых") Бродского. Я прочла это эссе сначала на русском, а потом на английском, и оба раза со словарём. Сам факт чтения на английском стал для меня ярким читательским событием. Я давненько перестала читать на нём читать. Сначала просто ленилась, потом стало тяжело. И тут попалась вещь, которую стало интересно прочесть на том языке, на каком она была написана. Сам Бродский её не переводил. Стихи Бродского в этом году я тоже читала, и пару штук даже выучила наизусть в рамках профилактики атеросклероза, но в сборнике осталось, что почитать в наступающем году.
"Долина Иссы" Чеслава Милоша - поэтичная книга о том, как рождается человеческое самосознание, и почему его практически невозможно очистить от удушливого местечкового шовинизма, то есть, от неприязни к любым чужакам и иноверцам, основанной на инстинкте "чужой - не такой - враг". Традиционный роман воспитания, ухитрившийся эту самую традицию превзойти.
"О том, что есть в Греции" Кати Фёдоровой - солнечная книга о греческом характере и любви к Греции. У меня самой не случилось романа с Грецией, но это тот случай, когда отблеск чужой любви воодушевляет и окрыляет.
"На последнем берегу" Невилла Шюта - постапокалипсис, написанный в 1957 году, когда люди боялись ядерной войны и верили, что "честные газеты" способны что-то изменить. В книге показаны последние полгода жизни последних людей на Земле, уцелевших в Австралии после ядерной бомбёжки. Не хочется вдаваться под Новый Год в подробности, в книге, все-таки, все, все до одного человека, умерли. Но я долго думала после прочтения, как сильно изменилась парадигма, а также жанровые шаблоны и поведенческие стереотипы. И о том, почему именно на таких жанрах эта смена особенно наглядна.
"Хроники разрушенного берега" Михаила Кречмара. Эту книгу я перечитывала,спасибо LYTRUMSALICARIA, который о ней напомнил. Это сборник рассказов о повседной жизни и выживании в условиях Крайнего Севера, где "короткая осень с лёгкими морозами в минус пятнадцать - двадцать градусов". Будни северных лётчиков, промысловиков, геологов, охотоведов, метеорогов, браконьеров и т.п. Мне казалось, я отлично её помню. Чтение наглядно проиллюстрировало, что любая книга возникает лишь в соприкосновении с опытом читателя. Почти половина книги стала для меня открытием, как будто в первый раз я ее то ли пропустила, то ли не поняла. Гимн человеческому мужеству и воли к жизни оказался свидетельством изнасилования и разорения природы. Причем композция сборника такова, что может показаться, что до развала СССР все было неплохо. Но... На самом деле, все начало портиться, как только до северных окраин добрались первые "цивилизованные люди". Стилистика может напомнить байки Веллера, вроде "Легенд Невского проспекта", когда о чудовищных по сути происшествиях рассказывают в почти анекдотической форме. Но на контрасте формы и содержания тем сильнее пробирает.
Еще запомнилось недочитанное, наверно потому, что надеюсь дочитать. Не дочитала пару романов Грэма Грина; "Семейную жизнь весом в 150 фунтов" Ирвинга; Блума с его "Синдромом влияния", "Картой перечитывания" и "Западным каноном"; "разноцветный" цикл Пастуро; мемуары Бенуа; немного Ницше.
Читала много разнообразной фэнтезни, в том числе и классной. Но тут без опоры на списки не назову ни одного автора с заголовком, не задержались. Хотя, если открыть свои или чужие заметки, кое-что должна вспомнить. Там были чудесные миры, свежий взгляд на магию и отличные драконы.
По результатам года похоже, что с игрой в "книжные вызовы" я завязала. А вот списки свои или восстановлю, или разведу новые: систематическое чтение по списку меня привлекает больше бессистемного, потому что после него больше задерживается в голове.
Не трогая тэга "дневник чтения", из прочитанного за год могу вспомнить на вскидку:
Watermark ("Набережная неисцелимых") Бродского. Я прочла это эссе сначала на русском, а потом на английском, и оба раза со словарём. Сам факт чтения на английском стал для меня ярким читательским событием. Я давненько перестала читать на нём читать. Сначала просто ленилась, потом стало тяжело. И тут попалась вещь, которую стало интересно прочесть на том языке, на каком она была написана. Сам Бродский её не переводил. Стихи Бродского в этом году я тоже читала, и пару штук даже выучила наизусть в рамках профилактики атеросклероза, но в сборнике осталось, что почитать в наступающем году.
"Долина Иссы" Чеслава Милоша - поэтичная книга о том, как рождается человеческое самосознание, и почему его практически невозможно очистить от удушливого местечкового шовинизма, то есть, от неприязни к любым чужакам и иноверцам, основанной на инстинкте "чужой - не такой - враг". Традиционный роман воспитания, ухитрившийся эту самую традицию превзойти.
"О том, что есть в Греции" Кати Фёдоровой - солнечная книга о греческом характере и любви к Греции. У меня самой не случилось романа с Грецией, но это тот случай, когда отблеск чужой любви воодушевляет и окрыляет.
"На последнем берегу" Невилла Шюта - постапокалипсис, написанный в 1957 году, когда люди боялись ядерной войны и верили, что "честные газеты" способны что-то изменить. В книге показаны последние полгода жизни последних людей на Земле, уцелевших в Австралии после ядерной бомбёжки. Не хочется вдаваться под Новый Год в подробности, в книге, все-таки, все, все до одного человека, умерли. Но я долго думала после прочтения, как сильно изменилась парадигма, а также жанровые шаблоны и поведенческие стереотипы. И о том, почему именно на таких жанрах эта смена особенно наглядна.
"Хроники разрушенного берега" Михаила Кречмара. Эту книгу я перечитывала,спасибо LYTRUMSALICARIA, который о ней напомнил. Это сборник рассказов о повседной жизни и выживании в условиях Крайнего Севера, где "короткая осень с лёгкими морозами в минус пятнадцать - двадцать градусов". Будни северных лётчиков, промысловиков, геологов, охотоведов, метеорогов, браконьеров и т.п. Мне казалось, я отлично её помню. Чтение наглядно проиллюстрировало, что любая книга возникает лишь в соприкосновении с опытом читателя. Почти половина книги стала для меня открытием, как будто в первый раз я ее то ли пропустила, то ли не поняла. Гимн человеческому мужеству и воли к жизни оказался свидетельством изнасилования и разорения природы. Причем композция сборника такова, что может показаться, что до развала СССР все было неплохо. Но... На самом деле, все начало портиться, как только до северных окраин добрались первые "цивилизованные люди". Стилистика может напомнить байки Веллера, вроде "Легенд Невского проспекта", когда о чудовищных по сути происшествиях рассказывают в почти анекдотической форме. Но на контрасте формы и содержания тем сильнее пробирает.
Еще запомнилось недочитанное, наверно потому, что надеюсь дочитать. Не дочитала пару романов Грэма Грина; "Семейную жизнь весом в 150 фунтов" Ирвинга; Блума с его "Синдромом влияния", "Картой перечитывания" и "Западным каноном"; "разноцветный" цикл Пастуро; мемуары Бенуа; немного Ницше.
Читала много разнообразной фэнтезни, в том числе и классной. Но тут без опоры на списки не назову ни одного автора с заголовком, не задержались. Хотя, если открыть свои или чужие заметки, кое-что должна вспомнить. Там были чудесные миры, свежий взгляд на магию и отличные драконы.
По результатам года похоже, что с игрой в "книжные вызовы" я завязала. А вот списки свои или восстановлю, или разведу новые: систематическое чтение по списку меня привлекает больше бессистемного, потому что после него больше задерживается в голове.