Вымирающие языки
Нужно ли спасать исчезающие языки?
Альвина Харченко
bbcrussian.com, Лондон
От многих языков остались не их носители, а только манускрипты
На этой неделе в британском Камартене прошла конференция, посвященная умирающим языкам. Сотни ученых со всего мира обсуждали, как спасти тысячи находящихся на грани исчезновения языков. Но стоит ли бороться за сохранение языков, исчезающих вместе с их последними носителями?
В этом году в СМИ всего мира появились сообщения о смерти 85-летней Боа Ср, жившей на Андаманских островах в Индийском океане и последние 40 лет остававшейся единственной носительницей языка бо. Его лингвисты называли одним из самых древних в мире: язык существовал более 65 тысяч лет, и со смертью Боа Ср стал достоянием только ученых.
Бо - не первый, и, как говорят лингвисты, далеко не последний язык, который вскоре умрет. В среднем, по оценкам ученых, в год человечество теряет около 25 языков. Всего из 7 тысяч языков, на которых говорят в мире, может исчезнуть половина.
Количество носителей каких-то языков на планете уже сейчас насчитывает дюжину-другую человек: например, на языке народа онгота с северо-запада Эфиопии говорит всего 20 человек.
Что можно сделать, чтобы предотвратить смерть языка? Об этом говорили на самых разных языках ученые на конференции в Камартене.
Встреча была организована британским обществом языков, находящихся на грани исчезновения. Глава общества лингвист Николас Остлер считает, что сам факт проведения конференции в Камартене тоже интересен с точки зрения лингвистики.
"Валлийский язык в течение XIX и XX века был в упадке, и только начиная с 1970-х годов до наших дней он начал вновь развиваться", - говорит Остлер.
Возрождение языка
Боа Ср была последней носительницей языка бо
История с валлийским языком - пример того, как казавшийся умирающим язык начал возрождаться. Хоуэл Льюис - философ и лингвист из Уэльса считает, что валлийский язык отстоял право на жизнь в бою.
"Уэльс был присоединен к Англии. Один американский историк в своей книге написал, что Уэльс стал первой английской колонией. Нас колонизировали в 1536 году. Генрих VIII сразу ввел нечто вроде закона, по которому люди должны были говорить не по-валлийски, а по-английски", - рассказывает Льюис.
По его словам, пренебрежительное отношение к языку продолжало существовать многие годы.
"Я помню, как к нам в школы приезжали английские инспекторы и валлийский язык обвиняли в том, что он не дает его носителям никаких преимуществ в общественной жизни и карьере. Детям, которые говорили по-валлийски, вешали на шею кусок дерева на веревке. После школы тех, у кого на шее была такая деревяшка, били", - вспоминает лингвист.
Принуждение к языковому миру
Если рассматривать язык прежде всего как инструмент общения, не означает ли смерть языка просто то, что необходимость в таком инструменте отпала?
Россия же такое государство, которое тебе все время напоминает, что надо говорить по-русски
Жанна Шаззо, жительница Адыгеи
По словам американского лингвиста Грегори Андерсона, занимавшегося изучением языков коренных жителей Сибири и побывавшего в экспедиции в нескольких деревнях в глубинке Томской области, причина, по которой люди отказываются от своего языка, - дискриминация.
"Сообщества людей, говорящих на исчезающем языке, часто находятся в условиях постоянного давления. В Сибири преобладающий над остальными язык - русский. Но люди должны понять, что в отношении исчезающих языков мы не стоим перед выбором "или-или", - считает Андерсон.
По его мнению, нет никаких причин, по которым кто-то не может говорить дома на другом языке, чем на работе или в общественных местах.
"Использование государственного языка может быть оправдано в каких-то ситуациях, но дома у людей всегда есть выбор, - говорит ученый. - Но иногда люди не говорят на собственном языке просто потому, что им физически не дают этого сделать. Так, например, было в Америке, когда учеников отдавали в школы и заставляли говорить по-английски. Точно так же сибиряков заставляли говорить по-русски".
Вопрос совести
В Нью-Йорке противостоять медленной смерти языков пытается лингвист Дэниел Кауфман из "Альянса языков, находящихся в опасности". Он занимается проектом по сохранению вымирающих языков живущих в Нью-Йорке людей. Среди участников его проекта есть в том числе и русскоговорящие участники.
В природе умирает все - и языки, и дома, и культуры. Вопрос в том, хотим мы об этом помнить или нет. Можно, конечно, обо всем этом забыть и бодро идти в будущее. Будет ли оно светлым, я не уверен.
Максим Кронгауз,
лингвист
"Мы работаем с носителями кабардинского и адыгейского языка. Я не сказал бы, что они находятся на грани исчезновения. Но внутри этих диаспор в прошлом веке произошли многие перемены, - говорит Кауфман. - Носителей языка разбросало по всему миру, и многие стали двуязычны. Те, кто живет на Ближнем Востоке, говорят по-арабски, те, кто живут в Турции, говорят по-турецки, те, кто живут в России, говорят по-русски. Во всех этих местах существует давление говорить на доминирующем языке".
Об этом давлении говорит и жительница Адыгеи Жанна Шаззо - одна из участниц проекта Кауфмана. Она рассказала, что адыгейский язык выучила только благодаря отцу - в школе для изучения родного языка им выделялось часов даже меньше, чем для английского.
"Россия же такое государство, которое тебе все время напоминает, что надо говорить по-русски, если вы в России", - сказала Шаззо.
Но нужно ли вообще сохранять вымирающие языки?
Может быть, как говорят некоторые скептики, если язык медленно и верно умирает, с этим надо просто смириться? Директор института лингвистики Максим Кронгауз с этим не согласен.
"Это такой общий вопрос, в духе того, надо ли сохранять архитектурные памятники или вымирающие виды. В природе умирает все - и языки, и дома, и культуры. Вопрос в том, хотим мы об этом помнить или нет. Можно, конечно, обо всем этом забыть и бодро идти в будущее. Будет ли оно светлым, я не уверен. Можно ли теряя культуру, идти вперед? Мне кажется, что это роботизация общества. В конечном итоге необходимость сохранения прошлого - вопрос совести культуры человечества и каждого человека в отдельности", - считает Кронгауз.