Съездил на 90
Стол заставленный чем-то, но здесь я всегда сыт. Блестящие жиром алюминиевые ложки, лимонад из автолавки, икона в углу, пантеон фоторисунков предков и собственной молодости под потолком, формальные знаки памяти внуков и открытки с напечатанным текстом на шкафу. Поломанные лупатые телевизоры стоящие один на одном будто гигантские мутные очки советского партийца и нито трактор, нито холодильник в углу. Телефонный агрегат “промсвязь” для отдаленный деревень напоминает о социальной стороне нашего государства.
Дедушки дети, 30-летние внуки с детьми. Пенсионеры с красными носами, алкогрущики, водители, пожарник и профессор - вот праздничный набор детей и внуков именинницы.
Все не могли не приехать и всем нечего делать.
Её мужа звали как меня. Совецкая власть навешала лапши ихним детям, споила неторых из внуков, но сама баба Маня с мужем так и не стали колхозниками, ни в прямом ни в переносном значении. Полесско-партизанская, чуть ли не островная ментальность, а может принадлежность к шляхте не дали. Для них лучше было в лагерь (не из геройства, они по другому не умели и уже не могли научиться). Но им повезло.
Они не понимали национальности, не понимают не из-за какой-то забітой “тутэйшасці” і отсталой “не свядомасці”. Оні былі природные самородные космические анархисты, Смысла во власти они абсолютно сознательно не видели. Зачем безопасность - от кого?, армия, идеологія, бесплатное образование, социальное жильё?
Девушке Мане просто был нужен Ігнат, а молодому Ігнату только Маня, ну и землі кусок, а остальное оні умелі и знали как сделать.