Пенни Рембо. КАМЕННЫЕ ГЛАЗА (1982)
Пенни Рембо. КАМЕННЫЕ ГЛАЗА (1982)
<...>
Права личности зависят от понимания того, что эти права существуют. Людей так легко заставить думать, что они совершили выбор, в то время как они в действительности только лишь пассивные наблюдатели.
Пассивные наблюдатели всего лишь пассивно наблюдают. Они пассивно впитывают творчество и говорят: "Надо же, это я". Они пассивно впитывают разрушение и говорят: "О нет, это не я".
Настоящий ужас войны заключается в нашей неспособности её остановить. Тысячи молодых людей брошены в грязь и кровь безумия своих вождей; несколько сотен возвращаются домой, истерзанные и потрёпанные, не замечающие страдания, не рассказывающие о своём соучастии. И в этом столетии жестокой цивилизации, когда человек прогуливается по Луне и самодовольно топчет собственную планету, гражданские тоже затянуты в сеть конфликта, словно пешки в чудовищной шахматной партии, правила которой никогда не были объяснены. Однако объяснения не существует; безумие войны и тех, кто её поощряют, находится за гранью разума. Стоит ли тогда удивляться, что массы сидят, прилипнув к телевизору, упиваясь единственным доступным для них ощущением контроля над собственной жизнью? Вкл., выкл.? Является ли выключатель телевизора единственным будущим, единственным выражением прирождённого, но уступленного права быть самими собой? Да, нет, вкл., выкл.? Стоит ли удивляться, что всякое ощущение мечтаний и возможностей было потеряно? Какие перспективы, когда свет в конце тоннеля - это призрачное пятно катодных лучей?
Склоняя голову перед Большим Братом, мы обращаемся против собственного внутреннего я. Когда мы подсаживаемся на этот отвратительный театр лжи, наши внутренние чувства усыхают и умирают. Заворожённые мерцающим экраном и безразличные к изображаемым на нём ужасам, мы отступаем обратно к удобствам самоуспокоения. Тем временем, улицы, на которых некогда создавалась политика реальности, по ночам пусты, и наши правители спят безмятежно.
В понимании, что недостаток успокоения может вести к крамоле, страдающим головными болями из-за чрезмерного потребления электронов прописывают валиум. У тех, кому удаётся временно вырваться, так повреждён мозг, что единственная для них возможность - это платить за дозняк в пабе, где вонь неудачи заглушает всё вместе с запахом никотина и мочи. Ну вот такая она, массовая культура; грубое надувательство. Те, кто используют её для выражения инакомыслия, лишь усиливают обман. Слова склоняют на все лады, но лишь по прихоти кукловода. Бросание лозунгов без действий - это всего лишь очередной балаган с Петрушкой.
Любая информация, которую мы получаем о реальной жизни, тщательно контролируется. Каждый день нам показывают бесчисленные вымышленные смерти по ТВ, но в случае войны правительственная цензура не позволяет нам смотреть правде в глаза. Оправдание "национальной безопасностью" нам подсовывают лжецы, единственный интерес которых состоит в спасении своей политической шкуры. Пока их рейтинги популярности не страдают, количество погибших молодых парней не имеет ни малейшего значения. Власть предержащие справедливо полагают, что будь нам доступны факты, мы могли бы перестать быть пассивными наблюдателями.
Точно так же, как правда является первой жертвой войны, она также первая жертва разума. Начиная с рождения, семья, школа, церковь и Государство плетут вокруг нас сети лжи. После этого мы лёгкая добыча, мы охотимся за похвалой, словно жалкие цирковые собачки, или же, когда наша истинная природа прорывается на поверхность, прячемся во тьме с поджатым хвостом. Если шталмейстер предлагает войну, мы её принимаем. Как иначе может существовать война, когда она только лишь демонстрация слабости человеческой воли? Тем не менее, если ковёрный предложит мир, мы его примем, едва ли понимая, что это потребует личного проявления силы, переоценки, внимания и самоотдачи. Какие из этих качеств нам прививали в школе?
Освобождённые от успокоения и отпущенные из рабства обусловленного обучением невежества, люди могли бы проявить свою силу. Однако власти это понимают и уже завели картотеку на тех, кого считают потенциальными смутьянами. Как отдельные номера в их папках, им легко нас выцепить и припугнуть. Для нас так же легко пойти на попятный и отступиться, и это, разумеется, их первая тактическая победа.
Власти так искусны в том, чтобы прятать правду, что нельзя оценить возможное воздействие требований перемен. Без сомнения, мелкие исправления делаются, однако они делаются не для помощи переменам, а чтобы их избежать. Но по мере роста требований, плацебо исправлений перестанет производить эффект. Именно тогда власти перейдут, во-первых, к дискредитированию этих требований, а во-вторых, если понадобится, к их насильственному подавлению.
Понимая мощь противостоящих нам сил, мы слишком легко можем отступить к имитации деятельности: бессильные жесты, раздавленные крушащей всё колесницей. Граница очень тонка, однако нам надо отбросить свои страхи и сопротивляться деспотам, которые насилуют и грабят нашу планету.
Будучи аутсайдерами, мы обладаем немногими правами, с которыми мы могли бы им противиться, но сами по себе, вместе, мы можем что-то придумать. У них есть свои законы и те, кто их навязывает. У нас есть мы и мы есть друг у друга. У них есть свой порядок и те, кто его навязывает. У нас есть мы и мы есть друг у друга. Тех, кто стремится к переменам, легко сбрасывать со счетов как мечтателей, но не построена ли наша культура на мечтах прошлого? <...>
- P. Rimbaud aka J. J. Ratter. Shibboleth, My Revolting Life. Edinburgh and San Francisco, 1998. P. 224-228.
<...>
Права личности зависят от понимания того, что эти права существуют. Людей так легко заставить думать, что они совершили выбор, в то время как они в действительности только лишь пассивные наблюдатели.
Пассивные наблюдатели всего лишь пассивно наблюдают. Они пассивно впитывают творчество и говорят: "Надо же, это я". Они пассивно впитывают разрушение и говорят: "О нет, это не я".
Настоящий ужас войны заключается в нашей неспособности её остановить. Тысячи молодых людей брошены в грязь и кровь безумия своих вождей; несколько сотен возвращаются домой, истерзанные и потрёпанные, не замечающие страдания, не рассказывающие о своём соучастии. И в этом столетии жестокой цивилизации, когда человек прогуливается по Луне и самодовольно топчет собственную планету, гражданские тоже затянуты в сеть конфликта, словно пешки в чудовищной шахматной партии, правила которой никогда не были объяснены. Однако объяснения не существует; безумие войны и тех, кто её поощряют, находится за гранью разума. Стоит ли тогда удивляться, что массы сидят, прилипнув к телевизору, упиваясь единственным доступным для них ощущением контроля над собственной жизнью? Вкл., выкл.? Является ли выключатель телевизора единственным будущим, единственным выражением прирождённого, но уступленного права быть самими собой? Да, нет, вкл., выкл.? Стоит ли удивляться, что всякое ощущение мечтаний и возможностей было потеряно? Какие перспективы, когда свет в конце тоннеля - это призрачное пятно катодных лучей?
Склоняя голову перед Большим Братом, мы обращаемся против собственного внутреннего я. Когда мы подсаживаемся на этот отвратительный театр лжи, наши внутренние чувства усыхают и умирают. Заворожённые мерцающим экраном и безразличные к изображаемым на нём ужасам, мы отступаем обратно к удобствам самоуспокоения. Тем временем, улицы, на которых некогда создавалась политика реальности, по ночам пусты, и наши правители спят безмятежно.
В понимании, что недостаток успокоения может вести к крамоле, страдающим головными болями из-за чрезмерного потребления электронов прописывают валиум. У тех, кому удаётся временно вырваться, так повреждён мозг, что единственная для них возможность - это платить за дозняк в пабе, где вонь неудачи заглушает всё вместе с запахом никотина и мочи. Ну вот такая она, массовая культура; грубое надувательство. Те, кто используют её для выражения инакомыслия, лишь усиливают обман. Слова склоняют на все лады, но лишь по прихоти кукловода. Бросание лозунгов без действий - это всего лишь очередной балаган с Петрушкой.
Любая информация, которую мы получаем о реальной жизни, тщательно контролируется. Каждый день нам показывают бесчисленные вымышленные смерти по ТВ, но в случае войны правительственная цензура не позволяет нам смотреть правде в глаза. Оправдание "национальной безопасностью" нам подсовывают лжецы, единственный интерес которых состоит в спасении своей политической шкуры. Пока их рейтинги популярности не страдают, количество погибших молодых парней не имеет ни малейшего значения. Власть предержащие справедливо полагают, что будь нам доступны факты, мы могли бы перестать быть пассивными наблюдателями.
Точно так же, как правда является первой жертвой войны, она также первая жертва разума. Начиная с рождения, семья, школа, церковь и Государство плетут вокруг нас сети лжи. После этого мы лёгкая добыча, мы охотимся за похвалой, словно жалкие цирковые собачки, или же, когда наша истинная природа прорывается на поверхность, прячемся во тьме с поджатым хвостом. Если шталмейстер предлагает войну, мы её принимаем. Как иначе может существовать война, когда она только лишь демонстрация слабости человеческой воли? Тем не менее, если ковёрный предложит мир, мы его примем, едва ли понимая, что это потребует личного проявления силы, переоценки, внимания и самоотдачи. Какие из этих качеств нам прививали в школе?
Освобождённые от успокоения и отпущенные из рабства обусловленного обучением невежества, люди могли бы проявить свою силу. Однако власти это понимают и уже завели картотеку на тех, кого считают потенциальными смутьянами. Как отдельные номера в их папках, им легко нас выцепить и припугнуть. Для нас так же легко пойти на попятный и отступиться, и это, разумеется, их первая тактическая победа.
Власти так искусны в том, чтобы прятать правду, что нельзя оценить возможное воздействие требований перемен. Без сомнения, мелкие исправления делаются, однако они делаются не для помощи переменам, а чтобы их избежать. Но по мере роста требований, плацебо исправлений перестанет производить эффект. Именно тогда власти перейдут, во-первых, к дискредитированию этих требований, а во-вторых, если понадобится, к их насильственному подавлению.
Понимая мощь противостоящих нам сил, мы слишком легко можем отступить к имитации деятельности: бессильные жесты, раздавленные крушащей всё колесницей. Граница очень тонка, однако нам надо отбросить свои страхи и сопротивляться деспотам, которые насилуют и грабят нашу планету.
Будучи аутсайдерами, мы обладаем немногими правами, с которыми мы могли бы им противиться, но сами по себе, вместе, мы можем что-то придумать. У них есть свои законы и те, кто их навязывает. У нас есть мы и мы есть друг у друга. У них есть свой порядок и те, кто его навязывает. У нас есть мы и мы есть друг у друга. Тех, кто стремится к переменам, легко сбрасывать со счетов как мечтателей, но не построена ли наша культура на мечтах прошлого? <...>
- P. Rimbaud aka J. J. Ratter. Shibboleth, My Revolting Life. Edinburgh and San Francisco, 1998. P. 224-228.