Нарисованная сова. Буддийское наставление от уличных художников
И к утру он чист безгрешен
Не привязан ни хрена
Борис Гребенщиков
Говорят, сова - мудрая птица. А нарисованная сова? Оказывается, тоже. Со мной она точно поделилась мудростью.
В выходной день мы, как положено, культурно отдыхая, посетили прелюбопытную художественную галерею. Территория заброшенного завода, вроде нашей Армы или Флакона. Только в отличие от наших, в RAW не вложено ни копейки. Ангары из коричневого кирпича, разрисованного граффити, выбитые стекла в мозаике мелких окон, заросшие бурьяном углы. Воображение, привыкшее к этим пейзажам на постсоветском пространстве, дорисовывает зассаные подвалы и алкашей вокруг кабельной катушки.
Но здесь дорисовывать нечего. Разрыв шаблона. Вся территория заполнена молодым, хорошо одетым людом, включая небольшую свадьбу, позирующую фотографу на фоне старого автобуса. В ангарах заделаны простые кафешки и павильончики с пивом. Здесь фестиваль локальных мини-пивоварен. Народ гуляет со стеклянными бокалами и пластиковыми жетончиками в карманах - вернешь бокал с жетончиком, получишь три евро залога.
На старой водонапорной башне повисли скалолазы, под ними по желобу снуют скейтбордисты, а вокруг в тени берез за столиками всеобщее гуляние при сосисках и пиве. Угрюмые заводские стены с битыми окнами никогда еще не выглядели так стильно, словно специально задуманы радикальными дизайнерами. Здесь главные герои - люди. Люди обживают пространство, делают его питательным для творчества или отдыха. А не наоборот, когда слепящий глаза гламур и богатые интерьеры остаются бездушными и пустыми, отпугнув тех, для кого были открыты. Извечный квартирный вопрос.
Собственно сама галерея разместилась тут же, на одной из площадей под открытым небом. Галерея стрит-арта. Вокруг гигантских мольбертов, словно пчелы, кружатся художники граффити с баллончиками краски. Несколько часов рисуется картина, как, например, эта сова, постоит, постоит, да и закатывается девушкой-маляром с валиком белой краски. Все, чистый лист, пиши новую.
Я стоял завороженный. Не искусство меня впечатлило, а наглядность его текучести. Прекрасное, как и все остальное, зыбко, его надо создавать снова и снова. Мне вспомнился буддийский ритуал насыпания песочной мандалы. Монахи несколько часов под специальные мантры с ювелирной точностью сыпят разноцветный песок, песчинка к песчинке, создавая сложнейшие орнаменты. Закончат, посмотрят и смахнут рукавом.
Мир переменчив, жизнь преходяща, разожми кулак, выпусти все, что в нем зажато. Созданное тобой уже стало частью Творения, и потому бессмертно. Стирай смело и начинай набело.
Похоже, берлинские мастера стрит-арта хорошо знакомы с радостью отпускания. А я теперь стыжусь своих привязанностей, вспоминая несидевших-в-монастырях маргиналов и их нарисованную сову. Ее закрасили, наверное, уже пятьсот раз, но что-то важное осталось, разве нет?