"Когда я полюбил татарский народ…"
Оригинал взят у ispraved в "Когда я полюбил татарский народ…"
Когда я полюбил татарский народ…
Михаэль Дорфман
В 1993-1994 годах я работал для одного израильского правительственного агентства на территории бывшей СССР. Ездил я по казенным делам по Украине, России и Молдове. Однажды пришлось мне побывать в Казани. Я сошел с самолета и неожиданно почувствовал себя в этом городе, как дома. Достопримечательности-то я видел впервые, а вот люди были как родные. На второй день мне пришлось выступить на небольшом, то ли симпозиуме, который плавно перетекал в банкет, то ли на банкете, где вначале гостей развлекали докладами.
«Дорогие друзья.
Я из традиционной еврейской семьи. Мой папа, будучи крупным (по нашим масштабам) советским хозяйственником, втайне был казначеем религиозной общины во Львове в суровые годы сталинского государственного атеизма. Я об этом узнал лишь недавно. Случайно ко мне попала видеокассета. В фонде Стивена Спилберга с моим папой интервью сделали.
Моя бабушка приобщила меня к Господнему завету, как заповедано Господ нашему общему праотцу, которого мы зовем Авраам, а мусульмане - Ибрагим. У нас положено делать обрезание на 8-й день после рождения, чтоб подтвердить завет с Богом.
Моя ученая мама противилась, чтобы мне сделали обрезание, да и папа боялся. Сталин к тому времени уже умер, но дело его жило.
Бабушка моя - человек вовсе не религиозный. Во времена буржуазной Польши ее арестовывали за связи с коммунистами. Она решила спасать положение. Когда я родился, она как раз вернулась из мест не столь отдаленных, куда ее Советская власть сослала, как буржуазный элемент.
Взяла она меня тихонько, закутала в пеленки, в одеяло и унесла, чтоб никто не заметил. Был у нас в городе раввин, но старенький, и у него тряслись руки. Нужен был врач. Бабушка с раввином пошли к нашему семейному врачу, доктору А. Он был известный врач, лечил всю поколения нашей семьи много лет, еще со времен буржуазной власти. А тут он испугался.
Бабушка понесла меня к своему родственнику, д-ру Г., герою войны, орденоносцу, главному хирургу Прикарпатского военного округа. Тот, прошел Великую войну, вся груь в орденах и медалях. Фашистов он не боялся, но… Тогда все всего боялись после «Дела врачей», и он отказался принять меня в завет с Господом.
Бабушка отправилась к известному в городе доктору Ш. Доктор Ш. делала аборты. Это тогда были уголовно наказуемо и Ш. рисковал свободой. Но аборт - тянул на уголовное дело, а обрезание - на политическое. Тут и он испугался.
Тогда бабушка, уже под вечер, понесла меня на Краковский базар. Там был татарин по имени Рахим. Он резал птицу, а заодно обслуживал религиозные нужды немногочисленных тогда мусульман во Львове.
Рахим по-нашему и по-вашему значит «любимый», помог принять меня в Божий завет. И с тех пор я ощущаю симпатию и любовь к татарскому народу».
Помню, русская часть аудитории сдержанно молчала, зато татары весело улыбались.
Когда я полюбил татарский народ…
Михаэль Дорфман
В 1993-1994 годах я работал для одного израильского правительственного агентства на территории бывшей СССР. Ездил я по казенным делам по Украине, России и Молдове. Однажды пришлось мне побывать в Казани. Я сошел с самолета и неожиданно почувствовал себя в этом городе, как дома. Достопримечательности-то я видел впервые, а вот люди были как родные. На второй день мне пришлось выступить на небольшом, то ли симпозиуме, который плавно перетекал в банкет, то ли на банкете, где вначале гостей развлекали докладами.
«Дорогие друзья.
Я из традиционной еврейской семьи. Мой папа, будучи крупным (по нашим масштабам) советским хозяйственником, втайне был казначеем религиозной общины во Львове в суровые годы сталинского государственного атеизма. Я об этом узнал лишь недавно. Случайно ко мне попала видеокассета. В фонде Стивена Спилберга с моим папой интервью сделали.
Моя бабушка приобщила меня к Господнему завету, как заповедано Господ нашему общему праотцу, которого мы зовем Авраам, а мусульмане - Ибрагим. У нас положено делать обрезание на 8-й день после рождения, чтоб подтвердить завет с Богом.
Моя ученая мама противилась, чтобы мне сделали обрезание, да и папа боялся. Сталин к тому времени уже умер, но дело его жило.
Бабушка моя - человек вовсе не религиозный. Во времена буржуазной Польши ее арестовывали за связи с коммунистами. Она решила спасать положение. Когда я родился, она как раз вернулась из мест не столь отдаленных, куда ее Советская власть сослала, как буржуазный элемент.
Взяла она меня тихонько, закутала в пеленки, в одеяло и унесла, чтоб никто не заметил. Был у нас в городе раввин, но старенький, и у него тряслись руки. Нужен был врач. Бабушка с раввином пошли к нашему семейному врачу, доктору А. Он был известный врач, лечил всю поколения нашей семьи много лет, еще со времен буржуазной власти. А тут он испугался.
Бабушка понесла меня к своему родственнику, д-ру Г., герою войны, орденоносцу, главному хирургу Прикарпатского военного округа. Тот, прошел Великую войну, вся груь в орденах и медалях. Фашистов он не боялся, но… Тогда все всего боялись после «Дела врачей», и он отказался принять меня в завет с Господом.
Бабушка отправилась к известному в городе доктору Ш. Доктор Ш. делала аборты. Это тогда были уголовно наказуемо и Ш. рисковал свободой. Но аборт - тянул на уголовное дело, а обрезание - на политическое. Тут и он испугался.
Тогда бабушка, уже под вечер, понесла меня на Краковский базар. Там был татарин по имени Рахим. Он резал птицу, а заодно обслуживал религиозные нужды немногочисленных тогда мусульман во Львове.
Рахим по-нашему и по-вашему значит «любимый», помог принять меня в Божий завет. И с тех пор я ощущаю симпатию и любовь к татарскому народу».
Помню, русская часть аудитории сдержанно молчала, зато татары весело улыбались.