Беседы с отцом Сергием. О культуре, искусстве и Льве Толстом
ИГОРЬ ШАТРОВ: Последние события, которые некоторые деятели современного искусства трактуют как конфликт современной культуры и косного православия, возвращают к в некотором смысле аналогичным событиям начала прошлого века. Речь о Льве Николаевиче Толстом и его взаимоотношениях с Церковью. Поговорим об этом с отцом Сергием.
Отец Сергий, Лев Николаевич Толстой, на мой взгляд, является великим русским писателем и в то же время человеком, отлученным от Православной Церкви за свои взгляды. Как такое может сочетаться в одной личности и как такую личность воспринимать? Не является ли анафема, наложенная на Толстого, анафемой и на все его произведения? Не вносит ли подобный прецедент некую смуту в умы православных?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Конфликты между Церковью и культурой случались и будут случаться. Евангельские идеалы духовности и красоты не всегда совпадают, да и не могут полностью совпадать с идеалами века сего. Иначе Евангелие было бы не нужно. Для духовного роста и воспитания человека, казалось бы, достаточно было бы культуры, но мы видим из опыта, что одной культуры, как раз, недостаточно. То, что эстетично и красиво, не всегда нравственно. Демонстрация красоты может вызвать и злые последствия. Прекрасно и совершенно тело человека, как творение Божие, но если кто-то пройдет по улицам в обнаженном виде, у большинства нормальных людей это вызовет неприятие и возмущение, хотя, конечно же, найдутся и те, у кого это вызовет сочувствие. Все хорошо в свое время и на своем месте. Кстати, даже дикари прикрывают свои детородные органы. Животные не нуждаются в одежде, потому что, хотя у них и есть душа, но нет бессмертного духа, поэтому и нет понятия о добродетели, например, о целомудрии. Прекрасна сама по себе юная дева, но если ее телесная красота украшена еще и целомудрием, она несравненно прекраснее.
Но вернемся к взаимоотношениям между культурой и религией. Были писатели и поэты, талантливо владевшие словом, были и есть художники, не менее талантливо владеющие цветом и формой. Но любое искусство волей-неволей является проводником идей. Оно способно воспитывать, возвышать, приводить к Богу, или наоборот, разрушать и развращать, подводить душу к погибели. А при этом последнее остается талантливым искусством, хотя и поэтизирует зло.
Теперь о Льве Николаевиче Толстом. Известный церковный публицист, архиепископ Никон (Рождественский), писал в конце прошлого века о творчестве Толстого следующее: «Я знаю двух Толстых: один - талантливый, величайший русский писатель, другой же - бездарнейший философ». Лучше бы Лев Николаевич не пускался преждевременно в некоторые области, не стал бы переписывать Евангелие, изобретать новую религию - толстовство, которое, по сути, является одним из видов протестантизма, причем, возможно, наиболее рационалистическим и примитивным. Христос без Его Божественной сущности, как человек, учитель и философ малоинтересен. Его учение в толстовском изложении, при отрицании благодати Духа Святаго, - одно из многих тысяч человеческих учений. Если Христос не воскрес, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых (Апостол Павел).
Анафема, наложенная на Толстого, наложена, собственно, на его религиозное учение, а не на его художественное творчество. Лев Николаевич был и остается великим русским художником Слова, в творчестве которого отразились все противоречия того времени, а также души самого писателя. К сожалению, я не являюсь большим специалистом в области его творчества, но кое-что читал.
Какие же вызывает во мне переживания его творчество? Во-первых, как человека русского православного, монархически-имперских убеждений, меня постоянно оскорбляет хула Толстого на все то, что дорого моему сердцу: на Отечество, Церковь, Государя Императора, православный уклад жизни русского человека, его преданность своей Родине и на многое другое. Толстой постоянно, методично хулит, подвергает ядовитой критике и злобным инсинуациям все то, на чем испокон веков стояла Русская Православная Империя, за что наши деды и прадеды проливали свою кровь в войнах с многочисленными врагами Отечества, а подвижники возносили свои святые молитвы в пещерах и пустынях в постоянной борьбе с дьяволом. Разрушая до основания старый мир, что же предлагает мятежный писатель? Свободу чувственности и порока и бесхребетный пацифизм хлюпиков.
Каковы же плоды его творчества? Толстой десятки лет травил русское общество, особенно русскую молодежь, своим безбожием, воспитывая безответственность и вседозволенность. В результате когда пришла тяжкая година и беззастенчивый хам из подворотни, науськанный выходцами из только что освободившегося из-за черты оседлости малого народа, поднял свою пяту на Православную Веру, Царя и Отечество, бесхребетные интеллигенты-толстовцы вместо того, чтобы с оружием в руках защитить свою святую Родину, продолжали рассуждать о непротивлении злу насилием, пока не были в конец раздавлены этим хамом, как клопы. А последние остатки их сгинули в ГУЛАГе. Если бы не развращающие многотомники сего «великого» писателя, Белое Движение имело бы в своих рядах во много раз более горячих патриотов, готовых умереть за свое православное Отечество.
Вернемся же в наши времена. Не бывает искусства ради искусства. Волей-неволей любое искусство идеологично и не может не участвовать в борьбе добра и зла. Когда четыре бесстыдных девки на амвоне величайшей святыни - Храма Христа Спасителя, высоко задирая ноги, пытаются показать всему честному народу свои попки, при этом богохульствуя и понося Святейшего Патриарха, кто-то, может, и назовет это искусством, а этих проституток - узниками совести. Но я это воспринимаю только как бесстыдство, распущенность, оскорбление религиозных чувств многих миллионов православных христиан. Если эти дуры, как считают некоторые их защитники, имеют право на свободу самовыражения, то и мы, русские православные христиане имеем право на защиту того, что для нас сакрально и свято. И будем защищать наши святыни как в рамках светского закона, так и в духе Евангельских представлений о добре и зле. Хотя наш Господь и Учитель и был бесконечно милостив к падшим людям, но и Он в некоторых случаях находил необходимым взять в руки бич.
ИГОРЬ ШАТРОВ: Не всякий талант добродетелен. Точнее, наверное, не всякий талант, который нам достался от Бога, мы используем во благо. Но не будь Толстого и толстовства, не будь последующего кровавого революционного эксперимента, возможно, мы бы еще долго не задавались вопросами о добре и зле в этом контексте, облекая в новые и новые нарядные словесные одежды идею непротивления злу насилием. Теперь мы знаем, каков может быть результат. Выходит, и в этом тоже состояло божественное предназначение Льва Николаевича как писателя и философа.
Отец Сергий, Лев Николаевич Толстой, на мой взгляд, является великим русским писателем и в то же время человеком, отлученным от Православной Церкви за свои взгляды. Как такое может сочетаться в одной личности и как такую личность воспринимать? Не является ли анафема, наложенная на Толстого, анафемой и на все его произведения? Не вносит ли подобный прецедент некую смуту в умы православных?
ОТЕЦ СЕРГИЙ: Конфликты между Церковью и культурой случались и будут случаться. Евангельские идеалы духовности и красоты не всегда совпадают, да и не могут полностью совпадать с идеалами века сего. Иначе Евангелие было бы не нужно. Для духовного роста и воспитания человека, казалось бы, достаточно было бы культуры, но мы видим из опыта, что одной культуры, как раз, недостаточно. То, что эстетично и красиво, не всегда нравственно. Демонстрация красоты может вызвать и злые последствия. Прекрасно и совершенно тело человека, как творение Божие, но если кто-то пройдет по улицам в обнаженном виде, у большинства нормальных людей это вызовет неприятие и возмущение, хотя, конечно же, найдутся и те, у кого это вызовет сочувствие. Все хорошо в свое время и на своем месте. Кстати, даже дикари прикрывают свои детородные органы. Животные не нуждаются в одежде, потому что, хотя у них и есть душа, но нет бессмертного духа, поэтому и нет понятия о добродетели, например, о целомудрии. Прекрасна сама по себе юная дева, но если ее телесная красота украшена еще и целомудрием, она несравненно прекраснее.
Но вернемся к взаимоотношениям между культурой и религией. Были писатели и поэты, талантливо владевшие словом, были и есть художники, не менее талантливо владеющие цветом и формой. Но любое искусство волей-неволей является проводником идей. Оно способно воспитывать, возвышать, приводить к Богу, или наоборот, разрушать и развращать, подводить душу к погибели. А при этом последнее остается талантливым искусством, хотя и поэтизирует зло.
Теперь о Льве Николаевиче Толстом. Известный церковный публицист, архиепископ Никон (Рождественский), писал в конце прошлого века о творчестве Толстого следующее: «Я знаю двух Толстых: один - талантливый, величайший русский писатель, другой же - бездарнейший философ». Лучше бы Лев Николаевич не пускался преждевременно в некоторые области, не стал бы переписывать Евангелие, изобретать новую религию - толстовство, которое, по сути, является одним из видов протестантизма, причем, возможно, наиболее рационалистическим и примитивным. Христос без Его Божественной сущности, как человек, учитель и философ малоинтересен. Его учение в толстовском изложении, при отрицании благодати Духа Святаго, - одно из многих тысяч человеческих учений. Если Христос не воскрес, то мы несчастнее всех человеков. Но Христос воскрес из мертвых (Апостол Павел).
Анафема, наложенная на Толстого, наложена, собственно, на его религиозное учение, а не на его художественное творчество. Лев Николаевич был и остается великим русским художником Слова, в творчестве которого отразились все противоречия того времени, а также души самого писателя. К сожалению, я не являюсь большим специалистом в области его творчества, но кое-что читал.
Какие же вызывает во мне переживания его творчество? Во-первых, как человека русского православного, монархически-имперских убеждений, меня постоянно оскорбляет хула Толстого на все то, что дорого моему сердцу: на Отечество, Церковь, Государя Императора, православный уклад жизни русского человека, его преданность своей Родине и на многое другое. Толстой постоянно, методично хулит, подвергает ядовитой критике и злобным инсинуациям все то, на чем испокон веков стояла Русская Православная Империя, за что наши деды и прадеды проливали свою кровь в войнах с многочисленными врагами Отечества, а подвижники возносили свои святые молитвы в пещерах и пустынях в постоянной борьбе с дьяволом. Разрушая до основания старый мир, что же предлагает мятежный писатель? Свободу чувственности и порока и бесхребетный пацифизм хлюпиков.
Каковы же плоды его творчества? Толстой десятки лет травил русское общество, особенно русскую молодежь, своим безбожием, воспитывая безответственность и вседозволенность. В результате когда пришла тяжкая година и беззастенчивый хам из подворотни, науськанный выходцами из только что освободившегося из-за черты оседлости малого народа, поднял свою пяту на Православную Веру, Царя и Отечество, бесхребетные интеллигенты-толстовцы вместо того, чтобы с оружием в руках защитить свою святую Родину, продолжали рассуждать о непротивлении злу насилием, пока не были в конец раздавлены этим хамом, как клопы. А последние остатки их сгинули в ГУЛАГе. Если бы не развращающие многотомники сего «великого» писателя, Белое Движение имело бы в своих рядах во много раз более горячих патриотов, готовых умереть за свое православное Отечество.
Вернемся же в наши времена. Не бывает искусства ради искусства. Волей-неволей любое искусство идеологично и не может не участвовать в борьбе добра и зла. Когда четыре бесстыдных девки на амвоне величайшей святыни - Храма Христа Спасителя, высоко задирая ноги, пытаются показать всему честному народу свои попки, при этом богохульствуя и понося Святейшего Патриарха, кто-то, может, и назовет это искусством, а этих проституток - узниками совести. Но я это воспринимаю только как бесстыдство, распущенность, оскорбление религиозных чувств многих миллионов православных христиан. Если эти дуры, как считают некоторые их защитники, имеют право на свободу самовыражения, то и мы, русские православные христиане имеем право на защиту того, что для нас сакрально и свято. И будем защищать наши святыни как в рамках светского закона, так и в духе Евангельских представлений о добре и зле. Хотя наш Господь и Учитель и был бесконечно милостив к падшим людям, но и Он в некоторых случаях находил необходимым взять в руки бич.
ИГОРЬ ШАТРОВ: Не всякий талант добродетелен. Точнее, наверное, не всякий талант, который нам достался от Бога, мы используем во благо. Но не будь Толстого и толстовства, не будь последующего кровавого революционного эксперимента, возможно, мы бы еще долго не задавались вопросами о добре и зле в этом контексте, облекая в новые и новые нарядные словесные одежды идею непротивления злу насилием. Теперь мы знаем, каков может быть результат. Выходит, и в этом тоже состояло божественное предназначение Льва Николаевича как писателя и философа.