Часть тринадцатая О быте деревенском (продолжение)
б) Домашние инвентарь, посуда, пища
Как я уже говорил, деревня жила практически на полном самообеспечении.
Это относилось как к орудиям производства, за исключением сложной техники, так и продуктам питания, обуви, одежде и другим бытовым предметам.
Необходимыми предметами крестьянского хозяйства были: вилы и грабли, серп и коса, плуг и борона, распашка и цеп для обмолота зерновых, ступа и тяпка, ивовые коши, деревянные ведра и корыта, сани и телеги, веревки, ярмо для волов, сбруя для лошадей.
Изделия из дерева готовил каждый хозяин для своей семьи, а если не мог изготовить сам, то обращался с просьбой к деревенским умельцам или ехал за покупками в райцентр на проводившиеся там ярмарки.
Сбруя для упряжки лошадей хомуты и уздечки шились Журавом Ильей. Отдавая дань профессии, вся мужская половина семьи получила кличку «шорник». Так удобнее в повседневном общении, Журавов много, а шорник один.
Вся сбруя принадлежала колхозу и хранилась в отдельном помещении рядом с конюшней. Там же под навесом хранились телеги, сани, плуги и бороны. Такое размещение было очень удобно. Пришел на конюшню и можешь получить все, что необходимо для выполнения определенного вида работ.
Все, что было связано с металлом, изготавливалось в деревенской кузнице, местными кузнецами вначале был Фока, а затем стал Ващенко, которого все в деревне звали просто «хохол».
Несколько месяцев моей работы молотобойцем у хохла запомнились на всю жизнь. Труд кузнеца на селе уважаемый, но тяжелый. Хотя вид послушного воле человека, добела раскаленного металла, ритмичный звон наковальни, рождаемый ударами молотка кузнеца, снопы искр вылетающих от более редких ударов пятикилограммовой кувалды молотобойца, вызывали восхищение.
Но «отмахать» полный рабочий день такой игрушкой было не просто. Молотобоец работал почти без перерыва. Кроме работы с кувалдой в его обязанности входило поддержание огня в горне, а это значит, пока кузнец доводит изделие до кондиции, я усилено качаю меха горна. Проработав несколько дней, я понял, что нужна не только физическая сила, но и умение распределить ее так, что бы хватило на весь рабочий день.
Первые дни буквально валился с ног от усталости. Но мне восемнадцать лет и жаловаться на усталость стыдно. Правда, в один из дней я неосторожно сказал, что после работы очень устают руки. Разговор забылся. Но где - то неделю спустя мне был преподнесен урок. После обеда он как бы от нечего делать взял одной рукой кувалду за конец рукоятки, резко выбросил металлическую часть к верху и плавно поднес ее к своим губам. Поставив кувалду, он произнес: «Вот когда будешь легко целовать кувалду, все перестанет болеть».
Шутя, предложил мне повторить. Моя первая попытка закончилась тем, что в течение нескольких дней стеснялся выйти на улицу из-за непомерно распухших губ и носа. Все дело оказалось в методике. Нужно было не кувалду к носу подносить, а нос приближать к ней. В последующем я освоил этот номер, и уже проходя срочную службу, демонстрировал его своим сослуживцам. Правда из-за отсутствия кувалды ее роль играла двухпудовая гиря.
Для нормального образа жизни любой семье нужна кухонная утварь и посуда.
Глиняные горшки, гладышки и миски, кружки приобретались у заезжих коробейников за деньги или путем обмена на товары и продукты. Вспоминаются нарядные телеги, на которых большой пирамидой уложены простые и глазурованные горшки, лежащие в отдельной коробке глиняные копилки в виде кошек и свиней, свистящие красочные петушки, соловьи и жар птицы.
Ограниченное количество посуды определяло организацию приема пищи. Вся семья ела из одной большой миски.
Ложки использовались деревянные, тоже местного изготовления. Первые алюминиевые ложки и вилки появились, где-то в конце пятидесятых годов.
Конечно, некоторые предметы были не в каждой семье. Примерно пять дворов пользовалось нашими маслобойкой, ступой и утюгом. Совместное пользование инвентарем порождало большую открытость во взаимоотношениях между соседями.
Совершенно нормальным считалось забежать к соседу в любое время занять щепотку соли, молока или хлеба, взять в долг бутылку самогона или керосина, набрать углей для растопки печи или для утюга, взять сито и т.д.
Мы знали друг о друге все и вся. Пришел, к примеру, сосед столочь просо в ступе, значит, у них завтра будут готовить пшенную кашу или «сыроводку». Об этом и многом другом он сам расскажет за то время пока просо, его стараниями, не превратится в пшено.
Или увидел бегущих по улице с горящим утюгом мальчишку или девчонку. Вывод простой - значит, у них в семье готовится какое - то праздничное событие. В будни утюгом не пользовались. Рушники, нательное белье, простыни и наволочки были льняным и не гладились, а раскатывалось специальной качалкой.
Единственное что пытались спрятать от посторонних глаз это процесс самогоноварения. Власти строго смотрели за этим вопросом и всячески стремились его изжить. Сегодня я могу сказать, что затея провалилась. Главные причины в том, что народ уже привык к спиртному и любой праздник без горячительных напитков рассматривался как несостоявшийся.
Сложился даже стереотип оценки пребывания на праздничных днях в гостях у родственников. Его выразительно озвучил мой сосед, колхозный конюх, дядя Степан Свириденко( Тхор).
Он всегда возвращался из гостей домой на телеге. Причем лошадью не управлял. Она сама везла его к дому и останавливалась у ворот. Пьяный хозяин лежал на телеге и во весь голос распевал «Цыганачка оха-оха, цыганачка чарновока. Цыганачка чорная завлекла…». Поскольку слов песни больше не знал, то этот куплет повторялся в течение всего пути от деревни до деревни. Оказавшись у родного дома, не спешил заехать во двор. Нужно было, чтобы больше народу увидело, как хорошо погулял Степан у своих родственников в деревне Лубеники.
Как -то мама спросила « Что, Степан, хорошо погулял?». Он искренне ответил «Самогону было завались!». О закусках речь даже не заходила. В этом и состоял высший критерий оценки угощения многими из моих односельчан.
Чего греха таить и за мной это водилось. Встречая гостей, я прилагал большие усилия, чтобы гости ушли без обид своими, но не совсем устойчивыми ногами. Трезвый гость для меня звучало как личное оскорбление. Украинская оценка непьющего человека «Чи больной? Чи падлюка?» действовала и в Белоруссии.
Вынужден признать, что влияние дочери, возраст и пошатнувшееся здоровье несколько изменили мое отношение к приему гостей, но оценка угощения осталось неизменной. «Проклятое прошлое» изживается с большим трудом.
Поскольку в каждой из деревень отмечали свой престольный праздник, то и подготовка шла к нему всеми жителями деревни без исключения. А, чтобы хорошо принять родственников, как теперь понятно, нужно много водки. ( белой и цветной).
В моей деревне таким праздником был Спас(19 августа). В деревне Котловица -Ушесть. В деревне Алексеевка - Микола. Иногда несколько деревень праздновали один и тот же праздник. Такие накладки усложняли возможность общения родственников. К сожалению, я и сегодня не знаю историю происхождения этих связанных с церковью праздников , но время проведения в каждой из деревень, в которой проживали мои родственники, помню.
За месяц два до Спаса мама замачивала ведра два ржи. Когда зерно проклюнулось, его сушили и затем мололи крупным помолом. Поскольку возможность приобрести дрожжи была не всегда, то у кого- то из соседей брали опару и заводили двухсот литровую бочку браги. Брага стояла накрытая одеялом и тулупом в одной из комнат. Поэтому всяк входящий в дом, даже с плохим обонянием свойственным курильщикам, не мог не услышать кисловато-сивушный запах бродящей браги.
Случалось , что иногда этим посетителем был участковый милиционер старший лейтенант Иван Двораковский. По существовавшему закону брага должна быть вылита. Но я не помню, чтобы в нашей деревне произошел хотя бы один такой кощунственный случай. Как -то так получалось, что терял нюх на брагу наш участковый. Но зато очень хорошо помнил, когда самогон будет готов.
И, конечно же, был не против пропустить под соленый огурчик с отварной бульбой и соленым салом, стаканчик-второй еще теплого первачка. Справедливости ради нужно подчеркнуть пил хорошо, меру знал. Пьяным его никто в деревне не видел.
Еще одно действие пытались скрыть сельчане от властей. Момент, когда резали свинью, дело в том, что по закону шкура каждой живущей в крестьянском хозяйстве и учтенной государством свиньи принадлежала не хозяину, а государству.
Задача хозяина состояла в том, что бы зарезав свинью не смалить ее, а снять целой и сдать на приемный пункт. В дальнейшем она проходила обработку, и из нее получался, так называемый, «свинной хром». Я бы не сказал, что из него получалась хорошая обувь.
Теперь представьте, шкуру содрали, сдали, а как же сало? Сало испорчено. В сале шкурка самый деликатес. Особенно хороша шкурка когда смалят кабанчика ржаной соломкой. Мягкая, желтая, с легким ароматом дымка. Заветной мечтой любого ребенка при разделке туши было получить хотя бы кусочек шкурки.
Взрослые это видели и первым делом давали кусочки жареной шкурки детям. Получив его, быстро посыпал солью и …кусочек всегда казался очень маленьким. Но просить добавки, отвлекать взрослых от важной работы, было не принято.
Каким образом взрослые объяснялись с властями, я не знаю, но не припомню, ни одного случая в деревне, чтобы кто - то сдал шкуру своего кабанчика на приемный пункт. Скорее всего, уже в то суровое время, в некоторых случаях было то, что происходит сейчас сплошь и рядом - закон существует, но не действует.
Конечно, по калорийности основным продуктом было сало. Проблема только в том, что довольно часто оно просто отсутствовало на столе. Семья выкармливала одного, иногда двух кабанчиков в год. Основная причина состояла в отсутствии кормов.
Обычно свиней резали, как правило, в канун Рождества. Нужно было сохранить в течение почти года блюда, получаемые при переработке . В то время в деревне холодильников не было, и хранить продукты длительное время было проблемно. Возможность построить ледник была не у каждой семьи.
Поэтому при заготовках продуктов впрок использовали различные способы солений, маринования, сушки. Часть из заготовленных продуктов хранилась в подполье, часть в кладовке, кое - что на чердаке и сарае.
Домашняя колбаса укладывалась кольцами в глиняные горшочки и заливалась топленым свиным жиром.
Проходя службу на Камчатке, в надежности этого способа хранения убедился не только я, но и многие мои сослуживцы, соседи по общежитию. Особенно нам понравилось сочетание домашней белорусской колбасы и «ворошилова».
Стегна и лопатки коптили.
В течение примерно недели они мариновались в душистом тузлуке. Затем несколько дней просыхали, и только потом начинался процесс копчения.
Для этого в огороде недалеко от дома выкапывали ров длиной около 5 метров и глубиной до 40 сантиметров. Ровик засыпался ольховыми дровами и опилками, а затем укрывался листами жести и присыпался тонким слоем земли.
С одной стороны рва ставилось бочка или жлукто, в которые вешались лопатки и стегна. С другой стороны опилки поджигались. Когда они хорошо разгорались, условную топку прикрывали листом железа и им же регулировали степень горения опилок. Идеальный вариант, когда дрова не горят, а только тлеют. Жара мало, а дыма много. Через 5-6 дней получался золотистый , ароматный продукт холодного копчения, который существенно отличался и по цвету и по вкусу от производимых ныне копченостей по методу «мокрого дыма»
Сало укладывалось в деревянный ящик и обильно присыпалось солью. Засоленное в декабре сало к лету становилось желтым по цвету и специфическим запахом «старого сала». А ведь именно весной и летом крестьянин выполняет наиболее энергозатратные
работы, связанные с посевной, косовицей, уборкой зерновых и именно в этот период организму нужна высококалорийная пища
Очень широко применялся заем. Тот, кто резал кабана, раздавал в долг соседям куски мяса. Через определенное время он получал от должника такой же по весу и из той же части туши кусок свежего мяса. О тех, кто пытался отступить от этого правила, быстро узнавала вся деревня и им больше в долг не давали.
Часть мяса шло на начинку ковбика, оно меня особенно привлекало. Более вкусного мяса, чем привяленое в ковбике, в жизни не пробовал. Даже знаменитое пражское «вепшево колено», бастурма и прочие деликатесы, которыми сейчас завалены полки магазинов, не идут с ним ни в какое сравнение.
Для начинки ковбика, при разделке туши свиньи, выбирались кусочки грудинки, ребрышки, которые сдабривались специями (перец, кориандр, лаврушка, только вот о присутствии чеснока и других специй забыл). Затем тщательно вымытый свиной желудок набивался этим мясом, отверстие зашивалось холщевой тряпочкой, несколько дней мариновались в специальном рассоле, после чего вывешивалось на чердак .
Через два - три месяца вяленое мясо готово. Его аромат вызывал обильное выделение слюны. Брал маленький кусочек и, не успевая дойти до спуска с чердака, съедал. Умом понимая, что нужно знать меру, что это на всю семью, и рассчитано на большой период, тем не менее, иногда возвращался к ковбику. Тяжелая это работа бороться с собственной совестью и голодом. Я прекрасно понимаю Вини Пуха пытавшегося подарить Ослику горшочек меда.
При разделке туши в дело шло все. Даже такой казалось бы бесполезный орган как мочевой пузырь.
Его отдавали детям. Я помню, как усердно скоблил его ножом, а затем длительное время тер его ногой по мелким углям и золе пока он не стал прозрачным. После такой обработки пузырь надувался, и был весьма похож на воздушный шарик. Форму имел овальную , но несмотря на его неправильные формы, мы играли в нечто похожее на волейбол.
Главными продуктами в нашем рационе были все - таки картошка и ржаной хлеб. Если первого продукта в основном хватало и людям и домашним животным, то с хлебом дело обстояло несколько иначе. Нас с детства приучали к бережному и экономному отношению к хлебу. Да и приучать особенно было не нужно. Голод 1947 года, да и последующие не весьма сытные годы оказались хорошими педагогами.
Хлеб, пироги и прочие изделия готовила мама. Тесто хлеба на специальной деревянной лопате сажалось в печь прямо на под печи. Хлеб получался румяным, хорошо пропеченным и с хрустящей корочкой снизу. Иногда в корочке попадался запеченный уголек. Особый вкус имел хлеб, выпеченный на листьях хрена. Передать аромат свежеиспеченного домашнего хлеба невозможно. Достаточно только сказать, что любой проходящий по улице, за несколько домов слышал запах свежего ржаного хлеба.
Выпечка хлеба в домашних условиях процесс не простой. Он состоит из нескольких этапов. Конечный результат зависит от многих факторов, среди которых на заключительном этапе технические характеристики печи играют одну из основных ролей.
Ежедневно употребляя хлеб, мы совершенно не задумываемся, какой путь проходит выращенное и собранное хлеборобом зерно пока не станет украшением нашего стола. Ведь путь от высеянного в поле зерна до нашего стола в виде ржаного хлеба равен почти году.
Рожь- культура озимая. Культивировали ее в Белоруссии по двум причинам. Она хорошо подходила для местного климата с морозами зимой до 30 и больше градусов, холодными затяжными веснами и дождливым летом. Кроме того, урожайность этой культуры в наших местах была выше, чем пшеницы.
Сеют в конце августа на своем огороде вручную, а на колхозных полях при помощи сеялок. Озимые посевы не вымерзнут, если до морозов у них успеют вырасти хорошие корни. Для повышения урожайности и предохранения от вымерзания зимой в полях выставлялись деревянные заборы для снегозадержания. Созревает рожь в конце июня. Две - три недели женщины жнут рожь серпами, вяжут снопы и ставят бабки. Затем не обмолоченная рожь свозится на ток. Здесь при помощи молотилки, а при ее отсутствии ручными цепами идет молотьба.
Работа цепами производилась парами и требовала не только физической силы, но и определенных навыков. Новичок в этом деле практически всегда приобретал шишку на лбу или синяк на другом месте.
Затем зерно, при помощи веялки или вручную, отделялось от половы и семян сорняков. Не сложная сельскохозяйственная машина веялка, приводилась в движение при помощи простой рукоятки Z- образной формы. Обслуживали два человека. Один крутит ручку вентилятора, а второй засыпает в агрегат зерно. Потом ручку заменили шкивом, а человека «Универсалом».
Вручную зерно очищалось при уборке частной крестьянской нивы. Набрал ведро зерна, поднял, насколько можешь и тонкой струе высыпаешь. Полова улетает. Зерно остается. Эта процедура проделывалась несколько раз, пока зерно не будет отделено от семян сорняков и половы.
Затем зерно сушат на току, постоянно перелопачивая. Сухое зерно мелют на крупорушках или жерновых мельницах. Сразу после войны нормальных мельниц не было. Поэтому для измельчения зерна придумали устройство, приводимое в движение руками человека. Это нечто похожее на большую мясорубку.
То, что получалось после крупорушки, трудно было назвать мукой, но это уже было не зерно. Пуск жерновой мельницы был настоящим праздником. Во - первых, не нужно крутить днями крупорушку, а главное, качество помола стало совершенно иным. Это уже была настоящая мука, из которой можно было приготовить настоящий вкусный хлеб.
Устройство жерновой мельницы очень простое. Бункер для зерна. Два бетонных диска диаметром около 1,5 метра толщиной примерно 50 сантиметров, с насечкой или вставленными металлическими пластинами на рабочей поверхности. Один (нижний жернов) закреплен неподвижно, а второй вращается на оси. Зерно с бункера поступает в полость между жерновами и перемалывается. Качество помола регулируется поднятием или опусканием верхнего жернова. Готовая мука по лоткам попадает в мешки или специальный короб.
Именно такие жернова приводил в движение, посредством ременной передачи, обслуживаемый мною локомобиль. Нужно отметить, что во время помола в помещении мельницы обильно летают мелкие мучные пылинки, которые в считанные минуты окрашивают всех находящихся там, в белый цвет.
Итак, мука готова, просеяна. Только после всего этого можно печь хлеб. В деже на сохраненной или взятой у соседей опаре, заводилось тесто и на несколько часов ставилась на лежанку печи. Тесто подходило. Несколько раз его перемешивали. И только, когда оно хорошо поднимется, формовали буханки и ставили в печь. Как правило, выпекали с расчетом, что бы хватило семье на 5-6 дней.
Как я уже говорил, деревня жила практически на полном самообеспечении.
Это относилось как к орудиям производства, за исключением сложной техники, так и продуктам питания, обуви, одежде и другим бытовым предметам.
Необходимыми предметами крестьянского хозяйства были: вилы и грабли, серп и коса, плуг и борона, распашка и цеп для обмолота зерновых, ступа и тяпка, ивовые коши, деревянные ведра и корыта, сани и телеги, веревки, ярмо для волов, сбруя для лошадей.
Изделия из дерева готовил каждый хозяин для своей семьи, а если не мог изготовить сам, то обращался с просьбой к деревенским умельцам или ехал за покупками в райцентр на проводившиеся там ярмарки.
Сбруя для упряжки лошадей хомуты и уздечки шились Журавом Ильей. Отдавая дань профессии, вся мужская половина семьи получила кличку «шорник». Так удобнее в повседневном общении, Журавов много, а шорник один.
Вся сбруя принадлежала колхозу и хранилась в отдельном помещении рядом с конюшней. Там же под навесом хранились телеги, сани, плуги и бороны. Такое размещение было очень удобно. Пришел на конюшню и можешь получить все, что необходимо для выполнения определенного вида работ.
Все, что было связано с металлом, изготавливалось в деревенской кузнице, местными кузнецами вначале был Фока, а затем стал Ващенко, которого все в деревне звали просто «хохол».
Несколько месяцев моей работы молотобойцем у хохла запомнились на всю жизнь. Труд кузнеца на селе уважаемый, но тяжелый. Хотя вид послушного воле человека, добела раскаленного металла, ритмичный звон наковальни, рождаемый ударами молотка кузнеца, снопы искр вылетающих от более редких ударов пятикилограммовой кувалды молотобойца, вызывали восхищение.
Но «отмахать» полный рабочий день такой игрушкой было не просто. Молотобоец работал почти без перерыва. Кроме работы с кувалдой в его обязанности входило поддержание огня в горне, а это значит, пока кузнец доводит изделие до кондиции, я усилено качаю меха горна. Проработав несколько дней, я понял, что нужна не только физическая сила, но и умение распределить ее так, что бы хватило на весь рабочий день.
Первые дни буквально валился с ног от усталости. Но мне восемнадцать лет и жаловаться на усталость стыдно. Правда, в один из дней я неосторожно сказал, что после работы очень устают руки. Разговор забылся. Но где - то неделю спустя мне был преподнесен урок. После обеда он как бы от нечего делать взял одной рукой кувалду за конец рукоятки, резко выбросил металлическую часть к верху и плавно поднес ее к своим губам. Поставив кувалду, он произнес: «Вот когда будешь легко целовать кувалду, все перестанет болеть».
Шутя, предложил мне повторить. Моя первая попытка закончилась тем, что в течение нескольких дней стеснялся выйти на улицу из-за непомерно распухших губ и носа. Все дело оказалось в методике. Нужно было не кувалду к носу подносить, а нос приближать к ней. В последующем я освоил этот номер, и уже проходя срочную службу, демонстрировал его своим сослуживцам. Правда из-за отсутствия кувалды ее роль играла двухпудовая гиря.
Для нормального образа жизни любой семье нужна кухонная утварь и посуда.
Глиняные горшки, гладышки и миски, кружки приобретались у заезжих коробейников за деньги или путем обмена на товары и продукты. Вспоминаются нарядные телеги, на которых большой пирамидой уложены простые и глазурованные горшки, лежащие в отдельной коробке глиняные копилки в виде кошек и свиней, свистящие красочные петушки, соловьи и жар птицы.
Ограниченное количество посуды определяло организацию приема пищи. Вся семья ела из одной большой миски.
Ложки использовались деревянные, тоже местного изготовления. Первые алюминиевые ложки и вилки появились, где-то в конце пятидесятых годов.
Конечно, некоторые предметы были не в каждой семье. Примерно пять дворов пользовалось нашими маслобойкой, ступой и утюгом. Совместное пользование инвентарем порождало большую открытость во взаимоотношениях между соседями.
Совершенно нормальным считалось забежать к соседу в любое время занять щепотку соли, молока или хлеба, взять в долг бутылку самогона или керосина, набрать углей для растопки печи или для утюга, взять сито и т.д.
Мы знали друг о друге все и вся. Пришел, к примеру, сосед столочь просо в ступе, значит, у них завтра будут готовить пшенную кашу или «сыроводку». Об этом и многом другом он сам расскажет за то время пока просо, его стараниями, не превратится в пшено.
Или увидел бегущих по улице с горящим утюгом мальчишку или девчонку. Вывод простой - значит, у них в семье готовится какое - то праздничное событие. В будни утюгом не пользовались. Рушники, нательное белье, простыни и наволочки были льняным и не гладились, а раскатывалось специальной качалкой.
Единственное что пытались спрятать от посторонних глаз это процесс самогоноварения. Власти строго смотрели за этим вопросом и всячески стремились его изжить. Сегодня я могу сказать, что затея провалилась. Главные причины в том, что народ уже привык к спиртному и любой праздник без горячительных напитков рассматривался как несостоявшийся.
Сложился даже стереотип оценки пребывания на праздничных днях в гостях у родственников. Его выразительно озвучил мой сосед, колхозный конюх, дядя Степан Свириденко( Тхор).
Он всегда возвращался из гостей домой на телеге. Причем лошадью не управлял. Она сама везла его к дому и останавливалась у ворот. Пьяный хозяин лежал на телеге и во весь голос распевал «Цыганачка оха-оха, цыганачка чарновока. Цыганачка чорная завлекла…». Поскольку слов песни больше не знал, то этот куплет повторялся в течение всего пути от деревни до деревни. Оказавшись у родного дома, не спешил заехать во двор. Нужно было, чтобы больше народу увидело, как хорошо погулял Степан у своих родственников в деревне Лубеники.
Как -то мама спросила « Что, Степан, хорошо погулял?». Он искренне ответил «Самогону было завались!». О закусках речь даже не заходила. В этом и состоял высший критерий оценки угощения многими из моих односельчан.
Чего греха таить и за мной это водилось. Встречая гостей, я прилагал большие усилия, чтобы гости ушли без обид своими, но не совсем устойчивыми ногами. Трезвый гость для меня звучало как личное оскорбление. Украинская оценка непьющего человека «Чи больной? Чи падлюка?» действовала и в Белоруссии.
Вынужден признать, что влияние дочери, возраст и пошатнувшееся здоровье несколько изменили мое отношение к приему гостей, но оценка угощения осталось неизменной. «Проклятое прошлое» изживается с большим трудом.
Поскольку в каждой из деревень отмечали свой престольный праздник, то и подготовка шла к нему всеми жителями деревни без исключения. А, чтобы хорошо принять родственников, как теперь понятно, нужно много водки. ( белой и цветной).
В моей деревне таким праздником был Спас(19 августа). В деревне Котловица -Ушесть. В деревне Алексеевка - Микола. Иногда несколько деревень праздновали один и тот же праздник. Такие накладки усложняли возможность общения родственников. К сожалению, я и сегодня не знаю историю происхождения этих связанных с церковью праздников , но время проведения в каждой из деревень, в которой проживали мои родственники, помню.
За месяц два до Спаса мама замачивала ведра два ржи. Когда зерно проклюнулось, его сушили и затем мололи крупным помолом. Поскольку возможность приобрести дрожжи была не всегда, то у кого- то из соседей брали опару и заводили двухсот литровую бочку браги. Брага стояла накрытая одеялом и тулупом в одной из комнат. Поэтому всяк входящий в дом, даже с плохим обонянием свойственным курильщикам, не мог не услышать кисловато-сивушный запах бродящей браги.
Случалось , что иногда этим посетителем был участковый милиционер старший лейтенант Иван Двораковский. По существовавшему закону брага должна быть вылита. Но я не помню, чтобы в нашей деревне произошел хотя бы один такой кощунственный случай. Как -то так получалось, что терял нюх на брагу наш участковый. Но зато очень хорошо помнил, когда самогон будет готов.
И, конечно же, был не против пропустить под соленый огурчик с отварной бульбой и соленым салом, стаканчик-второй еще теплого первачка. Справедливости ради нужно подчеркнуть пил хорошо, меру знал. Пьяным его никто в деревне не видел.
Еще одно действие пытались скрыть сельчане от властей. Момент, когда резали свинью, дело в том, что по закону шкура каждой живущей в крестьянском хозяйстве и учтенной государством свиньи принадлежала не хозяину, а государству.
Задача хозяина состояла в том, что бы зарезав свинью не смалить ее, а снять целой и сдать на приемный пункт. В дальнейшем она проходила обработку, и из нее получался, так называемый, «свинной хром». Я бы не сказал, что из него получалась хорошая обувь.
Теперь представьте, шкуру содрали, сдали, а как же сало? Сало испорчено. В сале шкурка самый деликатес. Особенно хороша шкурка когда смалят кабанчика ржаной соломкой. Мягкая, желтая, с легким ароматом дымка. Заветной мечтой любого ребенка при разделке туши было получить хотя бы кусочек шкурки.
Взрослые это видели и первым делом давали кусочки жареной шкурки детям. Получив его, быстро посыпал солью и …кусочек всегда казался очень маленьким. Но просить добавки, отвлекать взрослых от важной работы, было не принято.
Каким образом взрослые объяснялись с властями, я не знаю, но не припомню, ни одного случая в деревне, чтобы кто - то сдал шкуру своего кабанчика на приемный пункт. Скорее всего, уже в то суровое время, в некоторых случаях было то, что происходит сейчас сплошь и рядом - закон существует, но не действует.
Конечно, по калорийности основным продуктом было сало. Проблема только в том, что довольно часто оно просто отсутствовало на столе. Семья выкармливала одного, иногда двух кабанчиков в год. Основная причина состояла в отсутствии кормов.
Обычно свиней резали, как правило, в канун Рождества. Нужно было сохранить в течение почти года блюда, получаемые при переработке . В то время в деревне холодильников не было, и хранить продукты длительное время было проблемно. Возможность построить ледник была не у каждой семьи.
Поэтому при заготовках продуктов впрок использовали различные способы солений, маринования, сушки. Часть из заготовленных продуктов хранилась в подполье, часть в кладовке, кое - что на чердаке и сарае.
Домашняя колбаса укладывалась кольцами в глиняные горшочки и заливалась топленым свиным жиром.
Проходя службу на Камчатке, в надежности этого способа хранения убедился не только я, но и многие мои сослуживцы, соседи по общежитию. Особенно нам понравилось сочетание домашней белорусской колбасы и «ворошилова».
Стегна и лопатки коптили.
В течение примерно недели они мариновались в душистом тузлуке. Затем несколько дней просыхали, и только потом начинался процесс копчения.
Для этого в огороде недалеко от дома выкапывали ров длиной около 5 метров и глубиной до 40 сантиметров. Ровик засыпался ольховыми дровами и опилками, а затем укрывался листами жести и присыпался тонким слоем земли.
С одной стороны рва ставилось бочка или жлукто, в которые вешались лопатки и стегна. С другой стороны опилки поджигались. Когда они хорошо разгорались, условную топку прикрывали листом железа и им же регулировали степень горения опилок. Идеальный вариант, когда дрова не горят, а только тлеют. Жара мало, а дыма много. Через 5-6 дней получался золотистый , ароматный продукт холодного копчения, который существенно отличался и по цвету и по вкусу от производимых ныне копченостей по методу «мокрого дыма»
Сало укладывалось в деревянный ящик и обильно присыпалось солью. Засоленное в декабре сало к лету становилось желтым по цвету и специфическим запахом «старого сала». А ведь именно весной и летом крестьянин выполняет наиболее энергозатратные
работы, связанные с посевной, косовицей, уборкой зерновых и именно в этот период организму нужна высококалорийная пища
Очень широко применялся заем. Тот, кто резал кабана, раздавал в долг соседям куски мяса. Через определенное время он получал от должника такой же по весу и из той же части туши кусок свежего мяса. О тех, кто пытался отступить от этого правила, быстро узнавала вся деревня и им больше в долг не давали.
Часть мяса шло на начинку ковбика, оно меня особенно привлекало. Более вкусного мяса, чем привяленое в ковбике, в жизни не пробовал. Даже знаменитое пражское «вепшево колено», бастурма и прочие деликатесы, которыми сейчас завалены полки магазинов, не идут с ним ни в какое сравнение.
Для начинки ковбика, при разделке туши свиньи, выбирались кусочки грудинки, ребрышки, которые сдабривались специями (перец, кориандр, лаврушка, только вот о присутствии чеснока и других специй забыл). Затем тщательно вымытый свиной желудок набивался этим мясом, отверстие зашивалось холщевой тряпочкой, несколько дней мариновались в специальном рассоле, после чего вывешивалось на чердак .
Через два - три месяца вяленое мясо готово. Его аромат вызывал обильное выделение слюны. Брал маленький кусочек и, не успевая дойти до спуска с чердака, съедал. Умом понимая, что нужно знать меру, что это на всю семью, и рассчитано на большой период, тем не менее, иногда возвращался к ковбику. Тяжелая это работа бороться с собственной совестью и голодом. Я прекрасно понимаю Вини Пуха пытавшегося подарить Ослику горшочек меда.
При разделке туши в дело шло все. Даже такой казалось бы бесполезный орган как мочевой пузырь.
Его отдавали детям. Я помню, как усердно скоблил его ножом, а затем длительное время тер его ногой по мелким углям и золе пока он не стал прозрачным. После такой обработки пузырь надувался, и был весьма похож на воздушный шарик. Форму имел овальную , но несмотря на его неправильные формы, мы играли в нечто похожее на волейбол.
Главными продуктами в нашем рационе были все - таки картошка и ржаной хлеб. Если первого продукта в основном хватало и людям и домашним животным, то с хлебом дело обстояло несколько иначе. Нас с детства приучали к бережному и экономному отношению к хлебу. Да и приучать особенно было не нужно. Голод 1947 года, да и последующие не весьма сытные годы оказались хорошими педагогами.
Хлеб, пироги и прочие изделия готовила мама. Тесто хлеба на специальной деревянной лопате сажалось в печь прямо на под печи. Хлеб получался румяным, хорошо пропеченным и с хрустящей корочкой снизу. Иногда в корочке попадался запеченный уголек. Особый вкус имел хлеб, выпеченный на листьях хрена. Передать аромат свежеиспеченного домашнего хлеба невозможно. Достаточно только сказать, что любой проходящий по улице, за несколько домов слышал запах свежего ржаного хлеба.
Выпечка хлеба в домашних условиях процесс не простой. Он состоит из нескольких этапов. Конечный результат зависит от многих факторов, среди которых на заключительном этапе технические характеристики печи играют одну из основных ролей.
Ежедневно употребляя хлеб, мы совершенно не задумываемся, какой путь проходит выращенное и собранное хлеборобом зерно пока не станет украшением нашего стола. Ведь путь от высеянного в поле зерна до нашего стола в виде ржаного хлеба равен почти году.
Рожь- культура озимая. Культивировали ее в Белоруссии по двум причинам. Она хорошо подходила для местного климата с морозами зимой до 30 и больше градусов, холодными затяжными веснами и дождливым летом. Кроме того, урожайность этой культуры в наших местах была выше, чем пшеницы.
Сеют в конце августа на своем огороде вручную, а на колхозных полях при помощи сеялок. Озимые посевы не вымерзнут, если до морозов у них успеют вырасти хорошие корни. Для повышения урожайности и предохранения от вымерзания зимой в полях выставлялись деревянные заборы для снегозадержания. Созревает рожь в конце июня. Две - три недели женщины жнут рожь серпами, вяжут снопы и ставят бабки. Затем не обмолоченная рожь свозится на ток. Здесь при помощи молотилки, а при ее отсутствии ручными цепами идет молотьба.
Работа цепами производилась парами и требовала не только физической силы, но и определенных навыков. Новичок в этом деле практически всегда приобретал шишку на лбу или синяк на другом месте.
Затем зерно, при помощи веялки или вручную, отделялось от половы и семян сорняков. Не сложная сельскохозяйственная машина веялка, приводилась в движение при помощи простой рукоятки Z- образной формы. Обслуживали два человека. Один крутит ручку вентилятора, а второй засыпает в агрегат зерно. Потом ручку заменили шкивом, а человека «Универсалом».
Вручную зерно очищалось при уборке частной крестьянской нивы. Набрал ведро зерна, поднял, насколько можешь и тонкой струе высыпаешь. Полова улетает. Зерно остается. Эта процедура проделывалась несколько раз, пока зерно не будет отделено от семян сорняков и половы.
Затем зерно сушат на току, постоянно перелопачивая. Сухое зерно мелют на крупорушках или жерновых мельницах. Сразу после войны нормальных мельниц не было. Поэтому для измельчения зерна придумали устройство, приводимое в движение руками человека. Это нечто похожее на большую мясорубку.
То, что получалось после крупорушки, трудно было назвать мукой, но это уже было не зерно. Пуск жерновой мельницы был настоящим праздником. Во - первых, не нужно крутить днями крупорушку, а главное, качество помола стало совершенно иным. Это уже была настоящая мука, из которой можно было приготовить настоящий вкусный хлеб.
Устройство жерновой мельницы очень простое. Бункер для зерна. Два бетонных диска диаметром около 1,5 метра толщиной примерно 50 сантиметров, с насечкой или вставленными металлическими пластинами на рабочей поверхности. Один (нижний жернов) закреплен неподвижно, а второй вращается на оси. Зерно с бункера поступает в полость между жерновами и перемалывается. Качество помола регулируется поднятием или опусканием верхнего жернова. Готовая мука по лоткам попадает в мешки или специальный короб.
Именно такие жернова приводил в движение, посредством ременной передачи, обслуживаемый мною локомобиль. Нужно отметить, что во время помола в помещении мельницы обильно летают мелкие мучные пылинки, которые в считанные минуты окрашивают всех находящихся там, в белый цвет.
Итак, мука готова, просеяна. Только после всего этого можно печь хлеб. В деже на сохраненной или взятой у соседей опаре, заводилось тесто и на несколько часов ставилась на лежанку печи. Тесто подходило. Несколько раз его перемешивали. И только, когда оно хорошо поднимется, формовали буханки и ставили в печь. Как правило, выпекали с расчетом, что бы хватило семье на 5-6 дней.