буквы в длинном-длинном текстовом поле
И ведь таки да. Всё просто. Всё очень-супер-мега просто. Но всегда найдётся какой-то поц - очень часто весьма талантливый, - который всё усложнит и за ним, привороженные этой сложностью, мертворожденным искажением красоты, потянутся миллионы. У миллионов вообще хобби такое: тянуться за кем-то. Они хорошие все ребята, конечно, но хобби себе выбрали препацаватейшее.
А ведь всё равно просто. Вот, допустим, говорят родильники чаду: матюкацца - плохо, курить куришку и бухать бухашку - плохо, пальцем тыкать - плохо! И что же чадо? Конечно, матюкаецца, курит и бухает. Хорошо, если пальцем не тычет, а то ведь вдруг и да! Почему же запретный плод так сладок? Водка противная, сигареты противные, за маты вообще по лицу бьют. Но чаду пофик, чадо всё-таки хочет понять, что же это за штука такая - плохо. ПЛО-О-О-ОХО?!! Что это?! Что за зверь-олень такой? Ведь не знает чадо такого. Да и не узнает никогда. Как-то так сложилось в нашем мире, что знать там, собственно, нечего.
Кстати, насчёт поца. Был такой один, Вилька Копьетряс, написал стишки в лицах про пубертатных мальчика и девочку, которые глянув друг на друга так перевозбудились, что убили себя на пике гормонального всплеска (а ведь родственники говорили им: ПЛОХО!). Красиво написал, скотина, талантливо, со всеми втекающими и вытекающими. И наши миллионы тут как тут: «Как это ... классно/проникновенно/глубоко/подставитьсвоё!». После чего незамедлительно ввели такую моду, что ради межполовых чувств, если уж не убить себя надо, то хотя бы хорошенько пострадать или пожертвовать чем, а иначе незачёт и пересдача. Ведь раньше-то как: задай мы любому вменяемому варваровикингу вопрос «Слыш дядька, а ты ради жены помрёшь?», он бы так бровку слегка приподнял и спросил бы осторожно: «Ребя, вы чё, ёбу дались? Мухоморов по-берсерковски объелись?», а то и просто мечом пырнул бы, коль неразговорчивый.
Так, ладно. Пора работать.
А ведь всё равно просто. Вот, допустим, говорят родильники чаду: матюкацца - плохо, курить куришку и бухать бухашку - плохо, пальцем тыкать - плохо! И что же чадо? Конечно, матюкаецца, курит и бухает. Хорошо, если пальцем не тычет, а то ведь вдруг и да! Почему же запретный плод так сладок? Водка противная, сигареты противные, за маты вообще по лицу бьют. Но чаду пофик, чадо всё-таки хочет понять, что же это за штука такая - плохо. ПЛО-О-О-ОХО?!! Что это?! Что за зверь-олень такой? Ведь не знает чадо такого. Да и не узнает никогда. Как-то так сложилось в нашем мире, что знать там, собственно, нечего.
Кстати, насчёт поца. Был такой один, Вилька Копьетряс, написал стишки в лицах про пубертатных мальчика и девочку, которые глянув друг на друга так перевозбудились, что убили себя на пике гормонального всплеска (а ведь родственники говорили им: ПЛОХО!). Красиво написал, скотина, талантливо, со всеми втекающими и вытекающими. И наши миллионы тут как тут: «Как это ... классно/проникновенно/глубоко/подставитьсвоё!». После чего незамедлительно ввели такую моду, что ради межполовых чувств, если уж не убить себя надо, то хотя бы хорошенько пострадать или пожертвовать чем, а иначе незачёт и пересдача. Ведь раньше-то как: задай мы любому вменяемому варваровикингу вопрос «Слыш дядька, а ты ради жены помрёшь?», он бы так бровку слегка приподнял и спросил бы осторожно: «Ребя, вы чё, ёбу дались? Мухоморов по-берсерковски объелись?», а то и просто мечом пырнул бы, коль неразговорчивый.
Так, ладно. Пора работать.