Спецоперация, спецнеосторожность... спецтеракт?
Оригинал взят у i_galperin в Грани о Дубровке и госвранье
Признание прокурора республики
Илья Мильштейн, 13.03.2017
Илья Мильштейн. Courtesy photo
Читаешь и не веришь глазам: прокурор, понимаете ли, проговорился. Обвинитель в суде по делу Хасана Закаева, которому инкриминируется соучастие в теракте на Дубровке, заявил, что "если бы не было спецоперации, то не было бы и жертв по неосторожности". А это, по мнению адвоката пострадавших Марии Куракиной, "настоящий прорыв в деле о теракте".
Первая реакция - недоумение. Какой прорыв, куда и зачем? О том, что десятки заложников погибли, отравленные секретным газом, из-за отсутствия антидотов и полнейшей неподготовленности властей к спасению жертв "блестящего штурма", стало известно еще тогда, в октябре 2002 года. Что, собственно, нового мы узнали от прокурора 14 с половиной лет спустя?
Однако это действительно сенсация. Ибо есть правда как таковая, а есть правда официальная, и они редко пересекаются между собой, и не только в России. Правда как таковая, пусть даже известная всем, с точки зрения начальства является правдой, ни малейшего внимания не заслуживающей. Напротив, правда, признанная официальным лицом, влечет за собой юридические последствия. Оттого к словам прокурора следует отнестись со всей серьезностью.
Хорошая на свой лад новость заключается в том, что государство по каким-то одному ему ведомым причинам решило правду как таковую объявить правдой официальной. Раньше велено было считать, что заложники погибли в силу "ряда обстоятельств: обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в том здании", - поскольку так сказал президент. Иными словами, заложникам не повезло, и не надо про антидоты. Теперь же окончательно выясняется, что гарант нес ахинею, что граждан России в ходе спецоперации убили "по неосторожности", то есть начальство берет на себя ответственность за неумышленные убийства. Государство вдруг согласилось частично признать свою вину, и нам остается лишь гадать о том, почему это случилось.
Может, все дело в том, что 14 с половиной лет - более или менее достаточный срок для того, чтобы власть сочла возможным поделиться с соотечественниками некими крупицами правды о "Норд-Осте". Прочие тайны теракта по-прежнему охраняются, а эту, слишком уж очевидную, пришло время выболтать. Не исключено также, что решение оформить явку с повинной принято в рамках имитации оттепели и подготовки к триумфальным выборам Путина в будущем году. Мол, тех реабилитировали, этих помиловали, а что касается погибших на Дубровке, то вот вам заявление прокурора.
Да и в целом правда о событиях 2002 года звучит в 2017 году совсем не так, как могла бы прозвучать по горячим следам трагедии. В интересах начальства правда должна поступать дозированно, чтобы не волновать народ, но все-таки это хорошая новость: сознались. Мы теперь получили официальное подтверждение того, что знали всегда.
Впрочем, этой на свой лад хорошей новостью сюжет не ограничивается.
Мы ведь знаем еще и то, что официальная правда, в отличие от правды как таковой, расплывчата и нередко не выдерживает испытания временем. Особенно в пределах государства Российского. Примеров тому множество, но вот самый свежий: история с письмом Виктора Януковича Владимиру Путину.
Три года назад, когда постпред Чуркин, ликуя, зачитывал его на экстренном заседании Совбеза ООН, никто не сомневался в том, что оглашается подлинное письмо беглого украинского лидера российскому президенту. С призывом ввести иностранные войска в страну, отвергнувшую отправителя, и навести там порядок. К тому же вскоре и произошло как по писаному: интервенты вторглись, порядок навели.
А три года спустя читаешь и не веришь глазам. То Янукович сообщает, что никакого письма не писал и войска вводить не просил, хотя и сочинял некое "заявление", то представители российской Генпрокуратуры извещают украинских коллег о том, что все им пригрезилось. И письмо привиделось, и Чуркин на трибуне ООН, и некая связь между призывами Януковича и событиями в Крыму и в Донбассе, которые в Киеве приравнивают, кстати, к терроризму. Положим, от заявления Януковича три года назад уже мало что зависело, да и как ему было не подписать письма, когда лично Владимир Владимирович наверное попросил, но речь ведь не об этом. Речь о том, что стоял российский полпред на трибуне и полуостров на всех парах подплывал к родному берегу, - и зачем же сегодня это отрицать?
Спрашивается: можно ли в принципе верить нашим прокурорам? О чем бы они ни высказывались - в ответах на запросы и в судах. Страшно такое даже помыслить, но уже и официальная правда, до степени неразличимости похожая на правду как таковую, тоже не вызывает доверия.
Тем не менее слова произнесены, а значит, у выживших в трагедии на Дубровке и у родственников погибших сегодня вновь появляется шанс. Надежда на то, что права потерпевших будут наконец защищены. Если не в российских судах, то в ЕСПЧ. Если не завтра, то в обозримые сроки - ведь разговорившийся прокурор прямо указал на то, что при планировании спецоперации в "Норд-Осте" не учитывалось право граждан России на жизнь. А это, согласитесь, довольно важное право, которое оценивает по достоинству любой нормальный суд. Что в Страсбурге, что в Гааге.
Признание прокурора республики
Илья Мильштейн, 13.03.2017
Илья Мильштейн. Courtesy photo
Читаешь и не веришь глазам: прокурор, понимаете ли, проговорился. Обвинитель в суде по делу Хасана Закаева, которому инкриминируется соучастие в теракте на Дубровке, заявил, что "если бы не было спецоперации, то не было бы и жертв по неосторожности". А это, по мнению адвоката пострадавших Марии Куракиной, "настоящий прорыв в деле о теракте".
Первая реакция - недоумение. Какой прорыв, куда и зачем? О том, что десятки заложников погибли, отравленные секретным газом, из-за отсутствия антидотов и полнейшей неподготовленности властей к спасению жертв "блестящего штурма", стало известно еще тогда, в октябре 2002 года. Что, собственно, нового мы узнали от прокурора 14 с половиной лет спустя?
Однако это действительно сенсация. Ибо есть правда как таковая, а есть правда официальная, и они редко пересекаются между собой, и не только в России. Правда как таковая, пусть даже известная всем, с точки зрения начальства является правдой, ни малейшего внимания не заслуживающей. Напротив, правда, признанная официальным лицом, влечет за собой юридические последствия. Оттого к словам прокурора следует отнестись со всей серьезностью.
Хорошая на свой лад новость заключается в том, что государство по каким-то одному ему ведомым причинам решило правду как таковую объявить правдой официальной. Раньше велено было считать, что заложники погибли в силу "ряда обстоятельств: обезвоживания, хронических заболеваний, самого факта, что им пришлось оставаться в том здании", - поскольку так сказал президент. Иными словами, заложникам не повезло, и не надо про антидоты. Теперь же окончательно выясняется, что гарант нес ахинею, что граждан России в ходе спецоперации убили "по неосторожности", то есть начальство берет на себя ответственность за неумышленные убийства. Государство вдруг согласилось частично признать свою вину, и нам остается лишь гадать о том, почему это случилось.
Может, все дело в том, что 14 с половиной лет - более или менее достаточный срок для того, чтобы власть сочла возможным поделиться с соотечественниками некими крупицами правды о "Норд-Осте". Прочие тайны теракта по-прежнему охраняются, а эту, слишком уж очевидную, пришло время выболтать. Не исключено также, что решение оформить явку с повинной принято в рамках имитации оттепели и подготовки к триумфальным выборам Путина в будущем году. Мол, тех реабилитировали, этих помиловали, а что касается погибших на Дубровке, то вот вам заявление прокурора.
Да и в целом правда о событиях 2002 года звучит в 2017 году совсем не так, как могла бы прозвучать по горячим следам трагедии. В интересах начальства правда должна поступать дозированно, чтобы не волновать народ, но все-таки это хорошая новость: сознались. Мы теперь получили официальное подтверждение того, что знали всегда.
Впрочем, этой на свой лад хорошей новостью сюжет не ограничивается.
Мы ведь знаем еще и то, что официальная правда, в отличие от правды как таковой, расплывчата и нередко не выдерживает испытания временем. Особенно в пределах государства Российского. Примеров тому множество, но вот самый свежий: история с письмом Виктора Януковича Владимиру Путину.
Три года назад, когда постпред Чуркин, ликуя, зачитывал его на экстренном заседании Совбеза ООН, никто не сомневался в том, что оглашается подлинное письмо беглого украинского лидера российскому президенту. С призывом ввести иностранные войска в страну, отвергнувшую отправителя, и навести там порядок. К тому же вскоре и произошло как по писаному: интервенты вторглись, порядок навели.
А три года спустя читаешь и не веришь глазам. То Янукович сообщает, что никакого письма не писал и войска вводить не просил, хотя и сочинял некое "заявление", то представители российской Генпрокуратуры извещают украинских коллег о том, что все им пригрезилось. И письмо привиделось, и Чуркин на трибуне ООН, и некая связь между призывами Януковича и событиями в Крыму и в Донбассе, которые в Киеве приравнивают, кстати, к терроризму. Положим, от заявления Януковича три года назад уже мало что зависело, да и как ему было не подписать письма, когда лично Владимир Владимирович наверное попросил, но речь ведь не об этом. Речь о том, что стоял российский полпред на трибуне и полуостров на всех парах подплывал к родному берегу, - и зачем же сегодня это отрицать?
Спрашивается: можно ли в принципе верить нашим прокурорам? О чем бы они ни высказывались - в ответах на запросы и в судах. Страшно такое даже помыслить, но уже и официальная правда, до степени неразличимости похожая на правду как таковую, тоже не вызывает доверия.
Тем не менее слова произнесены, а значит, у выживших в трагедии на Дубровке и у родственников погибших сегодня вновь появляется шанс. Надежда на то, что права потерпевших будут наконец защищены. Если не в российских судах, то в ЕСПЧ. Если не завтра, то в обозримые сроки - ведь разговорившийся прокурор прямо указал на то, что при планировании спецоперации в "Норд-Осте" не учитывалось право граждан России на жизнь. А это, согласитесь, довольно важное право, которое оценивает по достоинству любой нормальный суд. Что в Страсбурге, что в Гааге.