Данелия снимал "Путь к причалу"... - осень 1962
http://www.litmir.co/br/?b=6421&p=25
В тот день, когда Никита Сергеевич (Хрущёв) выступил с официальным заявлением, что на Кубе советских ракет нет, пошли мы в ресторан. Только сели, в другом конце зала поднялся человек и крикнул:
- Режиссер! Я вернулся, когда сниматься будем?
Я узнал его: этот моряк был у нас в массовке, в очереди у пивного ларька.
- Опоздал, отсняли уже все сцены с массовкой! - крикнул я. - Надо было раньше приходить.
- Раньше не мог. Мы на Кубу ракеты возили! - крикнул он.
А строжайшую государственную тайну - об испытании на острове Новая Земля атомной бомбы - мы узнали за две недели до взрыва. Пришел ко мне капитан нашего спасателя СБ-5, плотно закрыл дверь и шепотом спросил, не знаю ли я, на каком расстоянии от атомного взрыва мужик становится импотентом.
- Не знаю. А тебе зачем?
- Они там атомную бомбу будут взрывать, а мы обеспечиваем безопасность. Только я тебе ничего не говорил. Хотя этот секрет, бля, весь Мурманск знает!
Когда в центральных газетах появились опровержения слухов о новых испытаниях атомного оружия, на центральной площади Мурманска, на доске объявлений, среди прочих был прикноплен и такой листок: «Граждане туристы, в связи с непредвиденными обстоятельствами турплавания на Новую Землю переносятся на весну будущего года».
В Москве, когда мы с Конецким смотрели отснятый материал, позвал я и Андрея Тарковского, который попался мне в коридоре: он в нашем объединении снимал «Иваново детство». Досмотрели до сцены, как боцман пинает волны.
- Выкинь ты эту муть, - сказал Конецкий. - Гениальные метафоры пусть студенты первого курса ВГИКа снимают.
- Может, ты и прав, - согласился я.
- Ни в коем случае, - сказал Тарковский, - это лучшее из того, что я здесь увидел.
И сцена в фильме осталась. По двум причинам: во-первых, я уже видел материал «Иванова детства» и понял, что Тарковский кое-что в кино понимает. Ну и перед Андреевым было неудобно.
В тот день, когда Никита Сергеевич (Хрущёв) выступил с официальным заявлением, что на Кубе советских ракет нет, пошли мы в ресторан. Только сели, в другом конце зала поднялся человек и крикнул:
- Режиссер! Я вернулся, когда сниматься будем?
Я узнал его: этот моряк был у нас в массовке, в очереди у пивного ларька.
- Опоздал, отсняли уже все сцены с массовкой! - крикнул я. - Надо было раньше приходить.
- Раньше не мог. Мы на Кубу ракеты возили! - крикнул он.
А строжайшую государственную тайну - об испытании на острове Новая Земля атомной бомбы - мы узнали за две недели до взрыва. Пришел ко мне капитан нашего спасателя СБ-5, плотно закрыл дверь и шепотом спросил, не знаю ли я, на каком расстоянии от атомного взрыва мужик становится импотентом.
- Не знаю. А тебе зачем?
- Они там атомную бомбу будут взрывать, а мы обеспечиваем безопасность. Только я тебе ничего не говорил. Хотя этот секрет, бля, весь Мурманск знает!
Когда в центральных газетах появились опровержения слухов о новых испытаниях атомного оружия, на центральной площади Мурманска, на доске объявлений, среди прочих был прикноплен и такой листок: «Граждане туристы, в связи с непредвиденными обстоятельствами турплавания на Новую Землю переносятся на весну будущего года».
В Москве, когда мы с Конецким смотрели отснятый материал, позвал я и Андрея Тарковского, который попался мне в коридоре: он в нашем объединении снимал «Иваново детство». Досмотрели до сцены, как боцман пинает волны.
- Выкинь ты эту муть, - сказал Конецкий. - Гениальные метафоры пусть студенты первого курса ВГИКа снимают.
- Может, ты и прав, - согласился я.
- Ни в коем случае, - сказал Тарковский, - это лучшее из того, что я здесь увидел.
И сцена в фильме осталась. По двум причинам: во-первых, я уже видел материал «Иванова детства» и понял, что Тарковский кое-что в кино понимает. Ну и перед Андреевым было неудобно.