Придумать мир. Рассказ-зарисовка
Придумать мир
На грани сна, лишь только в сознании забрезжила первая мысль, бледная и не особо радостная (что-то вроде «ну вот уже и сегодня»), вслед за ней обрушилась вторая. Синяя дверь! То ли Кирилл впрямь услышал сквозь сон звук хлопнувшей двери, то ли само собой пришло ощущение очевидного. Оставалось минуту полежать с закрытыми глазами, ловя раннее июньское солнце, проникающий в окно ветерок и невнятные уличные звуки. И, пожалуй, хотелось чуть-чуть оттянуть подтверждение всеми органами чувств того, в чём сомнений практически не было. Через минуту он увидит светлые обои, пятнышко в углу потолка, графин с водой на тумбочке, ощутит простор комнаты и, наконец, поверит окончательно.
Минута вышла и было бы обидно оставаться в кровати дольше, разменивая огромное утро. Надо отдать его целиком знакомому, но неисчерпанному и, возможно, неисчерпаемому наслаждению - вобрать в себя затихший Дом, его внезапное безмолвие, странный утренний облик, такой далёкий от обычно царящего здесь кипения. Ну а потом Кирилла ждёт долгий день с множеством больших и малых дел вместе с друзьями - и каждое сделает немножко шире и доступнее мир, в котором хочется жить.
Сколько раз уже открывалась Дверь, чтобы сделать Кириллу волшебный подарок? Вопрос не имел чёткого ответа. Почти наверняка хватило бы пальцев одной руки и, казалось, можно было бы вспомнить точно, но Дверь творила странное с памятью, анфилада воспоминаний уходила в какие-то «слишком ранние» времена, и Кирилл смирился с этим.
Важно было встретить всегда чистый и подтянутый Дом на равных, не пренебрегая ни одним из утренних ритуалов: стакан воды, короткая, но энергичная зарядка, умывание… туда и обратно длинным коридором мимо закрытых комнат, когда каждый шаг цепляет воспоминание, от которого по телу растекается тепло. В ванной комнате, когда Кирилл захотел понежиться под душем и пустил мысли на самотёк, вдруг ёкнуло сердце - на мгновение на кафеле обозначился контур двери. Зачем так рано?! Помогло обычное решение, заставляющее сконцентрироваться: жёсткий контрастный душ, горячо-холодно-горячо-холодно, здесь-сейчас-здесь-сейчас.
Наконец, пора на кухню, сообразить себе завтрак. Чаще всего в это время, в седьмом часу утра, Кирилл заставал кухню пустой, но сейчас у залитого солнцем стола стояла босоногая, в канареечной футболке, Глэдис, колдуя над салатом - нарезала редиску, крошила укроп и кинзу. Появись тут Даня, Рита, Серж - это была бы славная, радостная встреча, но магия утреннего штиля несомненно исчезла бы в тот же момент. А Глэдис, этот вечный сгусток энергии, каким-то образом вписывалась в тишину, не разрушая её. Кириллу казалось, что она всегда на волне Дома, откликаясь на каждый его шорох, Дом наполняет её, а она - Дом. Иногда, будучи в рациональном настрое, он объяснял эту цельность тем, что именно Глэдис познакомила его когда-то с Домом, и он продолжает видеть Дом во многом её глазами. Но потом в подобном объяснении он неизменно находил поверхностность и фальшь.
- Привет! Будешь? - она отложила ножик и протянула руки, чтобы обняться с Кириллом. - Или «цум фрюштюк имма мюсли»?
- Привет! Подумаю, - он улыбнулся и осторожно обнял её.
Они виделись вчера, по крайней мере так им представлялось здесь - в реальности Синей двери (хотя, впрочем, никакой иной реальности на данный момент и не было). Поэтому объятие было не столь долгим, но всё таким же… как бы незавершённым, словно им снова и снова не удавалось договориться ни о продолжительности этого процесса, ни о силе и нежности, которые можно было тут вложить. Однако Кирилл и в этом обстоятельстве чувствовал своего рода гармонию: «непрояснённое» объятие соответствовало общему характеру его отношения к Глэдис: у него всегда оставались к ней десятки вопросов, про Дом, про мир и про саму Глэдис. (Хотя главные вопросы про Дом оказывались сразу и про мир, и про Глэдис, а всё важное про мир так или иначе относилось к Дому и не могло миновать Глэдис…) И всегда была причина откладывать эти вопросы: чаще всего Глэдис была с головой в каком-нибудь проекте, ну а сейчас сам Кирилл выбрал слушать тишину… которая больше говорила ему о Доме, чем любой ответ, который он мог в этот момент получить.
Тишина была ценной как фон, на который потихоньку, слой за слоем, Кирилл пытался уложить жизнь Дома, извлекая из не спеша поднимающейся утренней волны поштучно мелодии голосов, нюансы отношений, контуры дел, мечты и заботы и, наконец, все те смыслы, что ускользали по тонким нитям далеко за стены Дома, достигая далёких стран и ещё не случившихся веков.
…Волна набирала высоту. За приоткрытой дверью промелькнула взъерошенная голова Дани, затем закутанная в сиреневое полотенце фигурка Риты проскользила в сторону ванной. Наконец, в кухню ввалился Алик. По-скаутски протянул левую кисть Кириллу, потом сгрёб Глэдис, которая на долгую минуту словно исчезла, окружённая его ручищами. Взял огромную кастрюлю, произнеся в пространство: «Ну что, кашу всем?» Вдруг добавил: «…А давай так: когда уходит Элберет, свет начинает гаснуть, но так медленно, что сперва никто не замечает». И - словно не прерывался вчерашний вечер - понеслось обсуждение премьеры, грядущей уже через неделю, и эти двое перестали ощущать что бы то ни было вокруг.
Следующим материализовался Серж с ноутбуком под мышкой. В дверях выкрикнул «Хай!», улыбнулся Глэдис, кивнул Алику, махнул рукой Кириллу и, садясь за стол и раскрывая ноут, дотянулся до ближайшего рогалика. Кириллу было видно, что Серж заполняет грантовую заявку, параллельно отвечая на многочисленные личные сообщения. Изредка он кидал реплики Алику с Глэдис, и из них становилось ясно, что он полностью в курсе предстоящей премьеры и внимательно следит за разговором.
Со знакомой полуулыбкой вошла Рита, на ней было лёгкое платье тоже в сиреневых тонах. «Выплывают расписные…» - промурлыкал себе под нос Серж, глядя в ноут. На экране уже виднелось «Открытая школа соц…», краешек афиши проекта, который Рита координировала.
- Привет, Кир! Как здорово, что ты тут! - От долгих и уверенных объятий с Ритой Кирилл получал то же послание, что и от Глэдис: мы рады Тебе, Дом открыт для Тебя, всё впереди. Но только сейчас оно было всепоглощающим, а вопросы и сложности оказывались где-то далеко-далеко.
Укладывая рядами накапливающиеся мысли и чувства, Кирилл чуть не пропустил долгожданный момент, когда на пороге кухни появилась Вика. Удивлённая, робкая, встречаемая такими же улыбками и объятиями, как только что Кирилл, но с ещё более энергичным: «всё хорошо». Сжав её ладошку в своих и уткнувшись в тёплый висок, Кирилл выдохнул сгустившуюся в нём, но до той минуты не замечаемую тревогу. Она всё-таки здесь. Раз за разом они приходили вместе, но кто мог знать, что принесёт очередной оборот Двери. Порой он чувствовал себя братом-близнецом Вики, родившимся на несколько минут раньше, и значит - старшим, опытным, ответственным. И будто бы он помогал ей в невозможном - приоткрыть Дверь…
Теперь Вика тихонько сидела рядом, и это значило, что Дом для Кирилла был собран - он был дома.
Тем временем многоголосие множилось. Передавали друг другу продукты и кофейник, говорили о прошлой и о будущей Открытой школе, вспоминали и цитировали вчерашние чтения с Алисией. Из прихожей донёсся звук сброшенного с плеч рюкзака. Через минуту кухню осветила улыбка Руди. Выстроилась очередь из желающих обняться с другом, которого они не видели почти месяц. Кирилл наслаждался тем, что пропускал через себя легко (или не всегда легко) считываемые чувства ребят. Визуальная и чувствуемая картинки порой расходились: Руди вдруг оказывался словно чуть ниже малышки Глэдис, но одного роста с высокой Ритой, его вечным товарищем по команде с тех времён, когда ещё не было ни Дома, ни мечты о нём.
Кирилл не торопился. Ему нужно было, чтобы все наобнимались вдоволь - слишком многого он ждал от этой встречи с Руди. С момента расставания прошёл отнюдь не месяц, проведённый Руди в Новосибирске, как для всех остальных - ведь Руди видел целиком. «Выпадения» Кирилла, его появления и уходы через Дверь, ретушированные для других обитателей Дома, были явными для Руди, успевшего стать ему близким другом.
В обращённом к Кириллу взгляде Руди соединились грусть и надежда. Грусть оттого, что снова и снова они не успевали открыть друг другу хотя бы самое важное из случившегося по разные стороны Двери. Надежда на то, что нынешняя встреча станет не столь короткой и что-то изменит. Надежда окутывала грусть плотным коконом, и Руди улыбался, заражая своей улыбкой Кирилла.
Они ничего не успели сказать друг другу, когда кокон треснул. Можно было не оборачиваться: Руди увидел за спиной Кирилла то, что не смог бы увидеть больше никто из жителей Дома, исключая, быть может, Алисию. Синяя дверь в стене кухни была приоткрыта уже на пару сантиметров.
- Руди, а может так случиться, что это в последний раз?
- Давай вдвоём.
Они вышли на балкон. Вика проводила Кирилла обеспокоенным взглядом.
- Пойми, Кир, Дверь будет открываться вновь и вновь. Она станет открываться, пока есть неустроенность, пока одному из миров будет нужен другой, чтобы чему-то научиться, что-то важное понять. Да ты ведь сам её открываешь, ну попробуй, вспомни, как это происходит. Ты же почти готов к тому, чтобы вспомнить.
- Но тогда почему всё словно в последний раз?
- Просто однажды Дверь откроется не сюда. Потому что иногда нужно начинать всё сначала, иначе невозможно учиться. Но только там не будет Дома. Нам просто не придёт в голову, что это классно, удобно, сильно - друзьям и коллегам жить вместе, не тратя времени на долгие дороги друг к другу и сведя к минимуму бытовую суету. Точнее, придёт, но, к сожалению, лишь через много-много лет. А сперва мы создадим маленький педотряд, который организует маленький детский клуб…
- «Мы»? Ты тоже будешь в том мире?
- Ну… я помню, что меня там зовут Виталием, и там я старше тебя, мы оба математики, и всё начинается с того, что ты приезжаешь стажёром в наш первый летний лагерь.
- А Глэдис?
- А как же без неё? Только она посветлее окажется, вместо косичек станет увлекаться дрэдами, и звать мы её будем Аня-Рыжая или Златеника.
- Рита станет Иришкой (и наконец перестанет сутулиться), Алик Иваном. - Это уже говорил подошедший к ним Серж, раскуривая трубку. - Потом весь этот педотряд к чёрту развалится, потому что сделан будет на энтузиазме, но без приложения интеллекта и опыта. А Виталик, то бишь Руди, станет писать тебе беспокойные письма про то, как не надо было и как надо. И постепенно все опять всему научатся.
- Ну да, по одному письму на каждое открытие Двери. - вставил Руди.
- А как же… - Кирилл замялся. - А Вика?
- Да не беспокойся, будет тебе твоя Вика. Только Таня. - ответил Серж.
- Но…
- Ты хочешь сказать, что она тебя не будет помнить? Признаться, да. Но внутри-то всё будет на месте, у вас обоих. И найдёте вы друг друга, и со временем вспомнится… то, что важно.
- Ребята. Каким образом вы всё это… знаете?
- Смотри, Кир, мы просто учились и не теряли времени. - заговорил Руди. - Рано начали думать, что-как устроено. Вслушивались в себя, поняли, как открывать эти воспоминания.
- Воспоминания… о будущем???
- Эх! - Серж рубанул ребром ладони по ограждению. - Руди, я не умею это объяснять. Линейность времени забита в наши головы так жёстко… что всё бесполезно. Только прийти самому… когда-нибудь. Или не прийти.
- Спокойно! - воскликнул Руди. - У Кирилла с этим уже всё в порядке, он не из фанатиков… Да и который раз через Дверь.
- А который? - тут же отреагировал Серж, и оба рассмеялись удачной шутке.
- Руди, а Виталий тоже сможет вспомнить, как был тобой?
- Ему труднее будет, другая точка отсчёта… и, может быть, он вспомнит не меня.
- Друзья, секундочку... А как там меня будут звать?
Руди и Серж переглянулись. Серж пожал плечами: давай, мол, раз умеешь.
- Кирилл. Тебя так и будут звать - Кирилл. Ты как раз останешься полностью собой. Может, не всё будешь помнить, что-то вспомнишь позднее - защитные механизмы работают - но ты не можешь быть кем-то другим. Потому что ты воспринимающий. Кто-то должен воспринимать мир целиком, делая его единым. Иначе это множество миров, и не более того. Ну а мы все - воспринимаемые. И даже пройти через Дверь мы сами не можем. И ничего бы мы не вспомнили, не будь рядом с нами - тебя. Нужна опора, на которой всё держится.
- Погоди. - Серж сделал затяжку и забарабанил пальцами. - Мы так всегда говорим… но почему всё непременно должно быть так? Воспринимающие, воспринимаемые и пропасть между ними. А что если придумать мир, в котором…
- Чёрт. - весело отозвался Руди. - Чёрт. Чёрт. А ведь действительно… никто же просто не пробовал. Ты пойми главную фишку! - он повернулся к Кириллу. - Как только удаётся придумать мир, по-настоящему придумать, чтоб и с умом, и с сердцем, в него рано или поздно открывается Дверь. Мы только-только это осознали.
- И всё-таки… друзья, Дверь сюда ещё раз откроется?
- Вот чего захотел! - ухмыльнулся Серж. - Мы что, прорицатели какие? Будущее ему подавай.
Они ещё постояли, глядя с балкона на ребятишек, копошащихся на детской площадке.
- Серж! - внезапно воскликнул Руди. - Что-то вдруг память заклинило… В нашем Отряде, ну где Кир, Ваня, Златеника и все остальные - а кем там будешь ты?
- Драгоценный мой Руди. - Серж стал театрально вытряхивать трубку в пакетик, заставляя собеседников ждать. - А почему ты думаешь, что я там должен быть кем-то одним?
- Ой. Ты что? - Руди взглянул на него с ужасом. - Разве такое возможно? А… как именно такое возможно?
- Ничего такого уж хитрого. - Серж убрал трубку в чехол. - Ещё научишься.
Чуть спустя к ним неслышно присоединилась Вика, на этот раз взяв ладонь Кирилла в свои и прижавшись головой к его плечу. Руди, опустив голову, подошёл совсем близко, раскинул руки, но не коснулся Кирилла и Вики, словно оставляя двоих - вдвоём. Серж тоже сделал сдержанный шаг, и неожиданно у него чуть дрогнули губы. Сквозь лёгкую синеву дверного проёма Кирилл хорошо видел всех четверых.
На грани сна, лишь только в сознании забрезжила первая мысль, бледная и не особо радостная (что-то вроде «ну вот уже и сегодня»), вслед за ней обрушилась вторая. Синяя дверь! То ли Кирилл впрямь услышал сквозь сон звук хлопнувшей двери, то ли само собой пришло ощущение очевидного. Оставалось минуту полежать с закрытыми глазами, ловя раннее июньское солнце, проникающий в окно ветерок и невнятные уличные звуки. И, пожалуй, хотелось чуть-чуть оттянуть подтверждение всеми органами чувств того, в чём сомнений практически не было. Через минуту он увидит светлые обои, пятнышко в углу потолка, графин с водой на тумбочке, ощутит простор комнаты и, наконец, поверит окончательно.
Минута вышла и было бы обидно оставаться в кровати дольше, разменивая огромное утро. Надо отдать его целиком знакомому, но неисчерпанному и, возможно, неисчерпаемому наслаждению - вобрать в себя затихший Дом, его внезапное безмолвие, странный утренний облик, такой далёкий от обычно царящего здесь кипения. Ну а потом Кирилла ждёт долгий день с множеством больших и малых дел вместе с друзьями - и каждое сделает немножко шире и доступнее мир, в котором хочется жить.
Сколько раз уже открывалась Дверь, чтобы сделать Кириллу волшебный подарок? Вопрос не имел чёткого ответа. Почти наверняка хватило бы пальцев одной руки и, казалось, можно было бы вспомнить точно, но Дверь творила странное с памятью, анфилада воспоминаний уходила в какие-то «слишком ранние» времена, и Кирилл смирился с этим.
Важно было встретить всегда чистый и подтянутый Дом на равных, не пренебрегая ни одним из утренних ритуалов: стакан воды, короткая, но энергичная зарядка, умывание… туда и обратно длинным коридором мимо закрытых комнат, когда каждый шаг цепляет воспоминание, от которого по телу растекается тепло. В ванной комнате, когда Кирилл захотел понежиться под душем и пустил мысли на самотёк, вдруг ёкнуло сердце - на мгновение на кафеле обозначился контур двери. Зачем так рано?! Помогло обычное решение, заставляющее сконцентрироваться: жёсткий контрастный душ, горячо-холодно-горячо-холодно, здесь-сейчас-здесь-сейчас.
Наконец, пора на кухню, сообразить себе завтрак. Чаще всего в это время, в седьмом часу утра, Кирилл заставал кухню пустой, но сейчас у залитого солнцем стола стояла босоногая, в канареечной футболке, Глэдис, колдуя над салатом - нарезала редиску, крошила укроп и кинзу. Появись тут Даня, Рита, Серж - это была бы славная, радостная встреча, но магия утреннего штиля несомненно исчезла бы в тот же момент. А Глэдис, этот вечный сгусток энергии, каким-то образом вписывалась в тишину, не разрушая её. Кириллу казалось, что она всегда на волне Дома, откликаясь на каждый его шорох, Дом наполняет её, а она - Дом. Иногда, будучи в рациональном настрое, он объяснял эту цельность тем, что именно Глэдис познакомила его когда-то с Домом, и он продолжает видеть Дом во многом её глазами. Но потом в подобном объяснении он неизменно находил поверхностность и фальшь.
- Привет! Будешь? - она отложила ножик и протянула руки, чтобы обняться с Кириллом. - Или «цум фрюштюк имма мюсли»?
- Привет! Подумаю, - он улыбнулся и осторожно обнял её.
Они виделись вчера, по крайней мере так им представлялось здесь - в реальности Синей двери (хотя, впрочем, никакой иной реальности на данный момент и не было). Поэтому объятие было не столь долгим, но всё таким же… как бы незавершённым, словно им снова и снова не удавалось договориться ни о продолжительности этого процесса, ни о силе и нежности, которые можно было тут вложить. Однако Кирилл и в этом обстоятельстве чувствовал своего рода гармонию: «непрояснённое» объятие соответствовало общему характеру его отношения к Глэдис: у него всегда оставались к ней десятки вопросов, про Дом, про мир и про саму Глэдис. (Хотя главные вопросы про Дом оказывались сразу и про мир, и про Глэдис, а всё важное про мир так или иначе относилось к Дому и не могло миновать Глэдис…) И всегда была причина откладывать эти вопросы: чаще всего Глэдис была с головой в каком-нибудь проекте, ну а сейчас сам Кирилл выбрал слушать тишину… которая больше говорила ему о Доме, чем любой ответ, который он мог в этот момент получить.
Тишина была ценной как фон, на который потихоньку, слой за слоем, Кирилл пытался уложить жизнь Дома, извлекая из не спеша поднимающейся утренней волны поштучно мелодии голосов, нюансы отношений, контуры дел, мечты и заботы и, наконец, все те смыслы, что ускользали по тонким нитям далеко за стены Дома, достигая далёких стран и ещё не случившихся веков.
…Волна набирала высоту. За приоткрытой дверью промелькнула взъерошенная голова Дани, затем закутанная в сиреневое полотенце фигурка Риты проскользила в сторону ванной. Наконец, в кухню ввалился Алик. По-скаутски протянул левую кисть Кириллу, потом сгрёб Глэдис, которая на долгую минуту словно исчезла, окружённая его ручищами. Взял огромную кастрюлю, произнеся в пространство: «Ну что, кашу всем?» Вдруг добавил: «…А давай так: когда уходит Элберет, свет начинает гаснуть, но так медленно, что сперва никто не замечает». И - словно не прерывался вчерашний вечер - понеслось обсуждение премьеры, грядущей уже через неделю, и эти двое перестали ощущать что бы то ни было вокруг.
Следующим материализовался Серж с ноутбуком под мышкой. В дверях выкрикнул «Хай!», улыбнулся Глэдис, кивнул Алику, махнул рукой Кириллу и, садясь за стол и раскрывая ноут, дотянулся до ближайшего рогалика. Кириллу было видно, что Серж заполняет грантовую заявку, параллельно отвечая на многочисленные личные сообщения. Изредка он кидал реплики Алику с Глэдис, и из них становилось ясно, что он полностью в курсе предстоящей премьеры и внимательно следит за разговором.
Со знакомой полуулыбкой вошла Рита, на ней было лёгкое платье тоже в сиреневых тонах. «Выплывают расписные…» - промурлыкал себе под нос Серж, глядя в ноут. На экране уже виднелось «Открытая школа соц…», краешек афиши проекта, который Рита координировала.
- Привет, Кир! Как здорово, что ты тут! - От долгих и уверенных объятий с Ритой Кирилл получал то же послание, что и от Глэдис: мы рады Тебе, Дом открыт для Тебя, всё впереди. Но только сейчас оно было всепоглощающим, а вопросы и сложности оказывались где-то далеко-далеко.
Укладывая рядами накапливающиеся мысли и чувства, Кирилл чуть не пропустил долгожданный момент, когда на пороге кухни появилась Вика. Удивлённая, робкая, встречаемая такими же улыбками и объятиями, как только что Кирилл, но с ещё более энергичным: «всё хорошо». Сжав её ладошку в своих и уткнувшись в тёплый висок, Кирилл выдохнул сгустившуюся в нём, но до той минуты не замечаемую тревогу. Она всё-таки здесь. Раз за разом они приходили вместе, но кто мог знать, что принесёт очередной оборот Двери. Порой он чувствовал себя братом-близнецом Вики, родившимся на несколько минут раньше, и значит - старшим, опытным, ответственным. И будто бы он помогал ей в невозможном - приоткрыть Дверь…
Теперь Вика тихонько сидела рядом, и это значило, что Дом для Кирилла был собран - он был дома.
Тем временем многоголосие множилось. Передавали друг другу продукты и кофейник, говорили о прошлой и о будущей Открытой школе, вспоминали и цитировали вчерашние чтения с Алисией. Из прихожей донёсся звук сброшенного с плеч рюкзака. Через минуту кухню осветила улыбка Руди. Выстроилась очередь из желающих обняться с другом, которого они не видели почти месяц. Кирилл наслаждался тем, что пропускал через себя легко (или не всегда легко) считываемые чувства ребят. Визуальная и чувствуемая картинки порой расходились: Руди вдруг оказывался словно чуть ниже малышки Глэдис, но одного роста с высокой Ритой, его вечным товарищем по команде с тех времён, когда ещё не было ни Дома, ни мечты о нём.
Кирилл не торопился. Ему нужно было, чтобы все наобнимались вдоволь - слишком многого он ждал от этой встречи с Руди. С момента расставания прошёл отнюдь не месяц, проведённый Руди в Новосибирске, как для всех остальных - ведь Руди видел целиком. «Выпадения» Кирилла, его появления и уходы через Дверь, ретушированные для других обитателей Дома, были явными для Руди, успевшего стать ему близким другом.
В обращённом к Кириллу взгляде Руди соединились грусть и надежда. Грусть оттого, что снова и снова они не успевали открыть друг другу хотя бы самое важное из случившегося по разные стороны Двери. Надежда на то, что нынешняя встреча станет не столь короткой и что-то изменит. Надежда окутывала грусть плотным коконом, и Руди улыбался, заражая своей улыбкой Кирилла.
Они ничего не успели сказать друг другу, когда кокон треснул. Можно было не оборачиваться: Руди увидел за спиной Кирилла то, что не смог бы увидеть больше никто из жителей Дома, исключая, быть может, Алисию. Синяя дверь в стене кухни была приоткрыта уже на пару сантиметров.
- Руди, а может так случиться, что это в последний раз?
- Давай вдвоём.
Они вышли на балкон. Вика проводила Кирилла обеспокоенным взглядом.
- Пойми, Кир, Дверь будет открываться вновь и вновь. Она станет открываться, пока есть неустроенность, пока одному из миров будет нужен другой, чтобы чему-то научиться, что-то важное понять. Да ты ведь сам её открываешь, ну попробуй, вспомни, как это происходит. Ты же почти готов к тому, чтобы вспомнить.
- Но тогда почему всё словно в последний раз?
- Просто однажды Дверь откроется не сюда. Потому что иногда нужно начинать всё сначала, иначе невозможно учиться. Но только там не будет Дома. Нам просто не придёт в голову, что это классно, удобно, сильно - друзьям и коллегам жить вместе, не тратя времени на долгие дороги друг к другу и сведя к минимуму бытовую суету. Точнее, придёт, но, к сожалению, лишь через много-много лет. А сперва мы создадим маленький педотряд, который организует маленький детский клуб…
- «Мы»? Ты тоже будешь в том мире?
- Ну… я помню, что меня там зовут Виталием, и там я старше тебя, мы оба математики, и всё начинается с того, что ты приезжаешь стажёром в наш первый летний лагерь.
- А Глэдис?
- А как же без неё? Только она посветлее окажется, вместо косичек станет увлекаться дрэдами, и звать мы её будем Аня-Рыжая или Златеника.
- Рита станет Иришкой (и наконец перестанет сутулиться), Алик Иваном. - Это уже говорил подошедший к ним Серж, раскуривая трубку. - Потом весь этот педотряд к чёрту развалится, потому что сделан будет на энтузиазме, но без приложения интеллекта и опыта. А Виталик, то бишь Руди, станет писать тебе беспокойные письма про то, как не надо было и как надо. И постепенно все опять всему научатся.
- Ну да, по одному письму на каждое открытие Двери. - вставил Руди.
- А как же… - Кирилл замялся. - А Вика?
- Да не беспокойся, будет тебе твоя Вика. Только Таня. - ответил Серж.
- Но…
- Ты хочешь сказать, что она тебя не будет помнить? Признаться, да. Но внутри-то всё будет на месте, у вас обоих. И найдёте вы друг друга, и со временем вспомнится… то, что важно.
- Ребята. Каким образом вы всё это… знаете?
- Смотри, Кир, мы просто учились и не теряли времени. - заговорил Руди. - Рано начали думать, что-как устроено. Вслушивались в себя, поняли, как открывать эти воспоминания.
- Воспоминания… о будущем???
- Эх! - Серж рубанул ребром ладони по ограждению. - Руди, я не умею это объяснять. Линейность времени забита в наши головы так жёстко… что всё бесполезно. Только прийти самому… когда-нибудь. Или не прийти.
- Спокойно! - воскликнул Руди. - У Кирилла с этим уже всё в порядке, он не из фанатиков… Да и который раз через Дверь.
- А который? - тут же отреагировал Серж, и оба рассмеялись удачной шутке.
- Руди, а Виталий тоже сможет вспомнить, как был тобой?
- Ему труднее будет, другая точка отсчёта… и, может быть, он вспомнит не меня.
- Друзья, секундочку... А как там меня будут звать?
Руди и Серж переглянулись. Серж пожал плечами: давай, мол, раз умеешь.
- Кирилл. Тебя так и будут звать - Кирилл. Ты как раз останешься полностью собой. Может, не всё будешь помнить, что-то вспомнишь позднее - защитные механизмы работают - но ты не можешь быть кем-то другим. Потому что ты воспринимающий. Кто-то должен воспринимать мир целиком, делая его единым. Иначе это множество миров, и не более того. Ну а мы все - воспринимаемые. И даже пройти через Дверь мы сами не можем. И ничего бы мы не вспомнили, не будь рядом с нами - тебя. Нужна опора, на которой всё держится.
- Погоди. - Серж сделал затяжку и забарабанил пальцами. - Мы так всегда говорим… но почему всё непременно должно быть так? Воспринимающие, воспринимаемые и пропасть между ними. А что если придумать мир, в котором…
- Чёрт. - весело отозвался Руди. - Чёрт. Чёрт. А ведь действительно… никто же просто не пробовал. Ты пойми главную фишку! - он повернулся к Кириллу. - Как только удаётся придумать мир, по-настоящему придумать, чтоб и с умом, и с сердцем, в него рано или поздно открывается Дверь. Мы только-только это осознали.
- И всё-таки… друзья, Дверь сюда ещё раз откроется?
- Вот чего захотел! - ухмыльнулся Серж. - Мы что, прорицатели какие? Будущее ему подавай.
Они ещё постояли, глядя с балкона на ребятишек, копошащихся на детской площадке.
- Серж! - внезапно воскликнул Руди. - Что-то вдруг память заклинило… В нашем Отряде, ну где Кир, Ваня, Златеника и все остальные - а кем там будешь ты?
- Драгоценный мой Руди. - Серж стал театрально вытряхивать трубку в пакетик, заставляя собеседников ждать. - А почему ты думаешь, что я там должен быть кем-то одним?
- Ой. Ты что? - Руди взглянул на него с ужасом. - Разве такое возможно? А… как именно такое возможно?
- Ничего такого уж хитрого. - Серж убрал трубку в чехол. - Ещё научишься.
Чуть спустя к ним неслышно присоединилась Вика, на этот раз взяв ладонь Кирилла в свои и прижавшись головой к его плечу. Руди, опустив голову, подошёл совсем близко, раскинул руки, но не коснулся Кирилла и Вики, словно оставляя двоих - вдвоём. Серж тоже сделал сдержанный шаг, и неожиданно у него чуть дрогнули губы. Сквозь лёгкую синеву дверного проёма Кирилл хорошо видел всех четверых.