Про Ренэ Герра
Это мы в Ясной Поляне на фоне дома Л.Н.
Познакомились мы с ним давным-давно, ещё при советской власти, в Париже. Мы приехали туда с Петей Паламарчуком (Царство ему Небесное) из Брюсселя, где жили в огромном доме Владимира Максимова на авеню Керсбек. Там в подвале хранились нераспроданные номера «Континента», которые мы потом благополучно привезли в Москву (но это другая история).
Вышли из Северного вокзала, перешли неширокую улочку, и Петя пошёл в кафе звонить. Я стоял возле, курил и совсем не чувствовал, что я в Париже. Но тут из кафе вышел человек в красном шарфе, сел в низкую спортивную японскую машину, поднял фары и умчался со скоростью километров сто с места. Вот тут-то я и понял почему-то, что я точно в Париже.
На метро мы доехали в Исси-ле-Мулене. Это формально пригород Парижа. На самом деле, если сравнивать с Москвой, это не дальше от Елисейских полей, чем, например, метро «Академическая» от Кремля, повыше, правда.
Ренэ нас встретил и привёл домой - в один из своих двух домов - а именно в тот, где и размещается, в основном, его фантастическое собрание, посвящённое русской эмиграции. Поев винограда с сыром, мы стали подниматься по лестнице наверх. На стенах были работы Юрия Анненкова (сейчас у Ренэ их около 800), в одном из простенков висел знаменитый кустодиевский портрет Шаляпина в бобровой шубе.
Огромная мансарда с окном во всю стену, откуда виден весь Париж - не фигурально, а буквально. По правую руку, прямо под тобою - Монмарт с Сакре Кёр. По центру - Эйфелева башня. Вдалеке слева - отражающие солнце стеклянные небоскрёбы и арка Де Фанс.
На полках - порядка тридцати тысяч книг и периодики времён эмиграции. Картонные коробки с архивами. Одну такую коробочку, тяжёлую, Ренэ поставил мне на колени с лукавым вопросом: что это? Простор для фантазии был широк, но я всё же пожал плечами. Письма Бальмонта, - объяснил Ренэ. И таких коробок и ящиков там было множество. Пришлось по традиции написать что-то в памятной книжке Ренэ (потом я отмечался в них ещё не раз). Закончив, я перелистнул страницу назад: там обнаружилась запись княгини Зинаиды Шаховской.
На самом деле мы попали тогда во времена легендарные, в самое их завершение. Скоро развалится СССР, и Париж станет доступнее Новосибирска (по цене билетов, по крайней мере). А тогда ещё многое сохранилось в своей первозданности. И многие были живы - дети первой эмиграции и представители второй. В Брюсселе мы общались с людьми из НТС и потомками Апраксиных, в Париже ночевали как-то в квартире Кирилла Махрова - французского дипломата и сына начальника штаба барона Врангеля, листали альбомы с подлинными фотографиями. Были на радио "Свобода" в двух шагах от башни, в квартире на шестом этаже жилого дома. Стены кабинета главного редактора были увешаны карикатурами из "Крокодила" и прочих советских изданий - в них почти обязательно фигурировали микрофоны в виде ядовитых змей. Петя с главным редактором и Михаилом Геллером обсуждали в студии только что вышедшее "Как нам обустроить Россию" Солженицына. Я в этом момент сидел в аппаратной в кресле, где любил сиживать Виктор Платонович Некрасов. Заглянули мы, помнится, и в "Русскую мысль" к Алексу Гинзбургу.
Рене же тогда уделил нам целых два дня, возил по Парижу в стареньком «рено» с откидывающимися окнами, всех нещадно подрезая, почему-то сказал, что я похож на немца.
Позже мы встречались в Москве, в Ясной Поляне. Была ещё забавная встреча в Липецке. Мы там тогда с Таней работали и увидели объявление о встрече в местном художественном музее с Ренэ. Когда мы вошли в директорский кабинет, изумлению Ренэ пределов не было. Потом мы провели неплохой вечер в итальянском ресторане.
Об одном жалею, что не занимаюсь серьёзно историей литературы - там, в Париже у Ренэ, материалу на сотню докторских диссертаций.
А сейчас у Ренэ, говорят, вышла новая книжка в Москве. Если кто знает, как она называется и где её можно купить, буду премного благодарен за информацию.
Познакомились мы с ним давным-давно, ещё при советской власти, в Париже. Мы приехали туда с Петей Паламарчуком (Царство ему Небесное) из Брюсселя, где жили в огромном доме Владимира Максимова на авеню Керсбек. Там в подвале хранились нераспроданные номера «Континента», которые мы потом благополучно привезли в Москву (но это другая история).
Вышли из Северного вокзала, перешли неширокую улочку, и Петя пошёл в кафе звонить. Я стоял возле, курил и совсем не чувствовал, что я в Париже. Но тут из кафе вышел человек в красном шарфе, сел в низкую спортивную японскую машину, поднял фары и умчался со скоростью километров сто с места. Вот тут-то я и понял почему-то, что я точно в Париже.
На метро мы доехали в Исси-ле-Мулене. Это формально пригород Парижа. На самом деле, если сравнивать с Москвой, это не дальше от Елисейских полей, чем, например, метро «Академическая» от Кремля, повыше, правда.
Ренэ нас встретил и привёл домой - в один из своих двух домов - а именно в тот, где и размещается, в основном, его фантастическое собрание, посвящённое русской эмиграции. Поев винограда с сыром, мы стали подниматься по лестнице наверх. На стенах были работы Юрия Анненкова (сейчас у Ренэ их около 800), в одном из простенков висел знаменитый кустодиевский портрет Шаляпина в бобровой шубе.
Огромная мансарда с окном во всю стену, откуда виден весь Париж - не фигурально, а буквально. По правую руку, прямо под тобою - Монмарт с Сакре Кёр. По центру - Эйфелева башня. Вдалеке слева - отражающие солнце стеклянные небоскрёбы и арка Де Фанс.
На полках - порядка тридцати тысяч книг и периодики времён эмиграции. Картонные коробки с архивами. Одну такую коробочку, тяжёлую, Ренэ поставил мне на колени с лукавым вопросом: что это? Простор для фантазии был широк, но я всё же пожал плечами. Письма Бальмонта, - объяснил Ренэ. И таких коробок и ящиков там было множество. Пришлось по традиции написать что-то в памятной книжке Ренэ (потом я отмечался в них ещё не раз). Закончив, я перелистнул страницу назад: там обнаружилась запись княгини Зинаиды Шаховской.
На самом деле мы попали тогда во времена легендарные, в самое их завершение. Скоро развалится СССР, и Париж станет доступнее Новосибирска (по цене билетов, по крайней мере). А тогда ещё многое сохранилось в своей первозданности. И многие были живы - дети первой эмиграции и представители второй. В Брюсселе мы общались с людьми из НТС и потомками Апраксиных, в Париже ночевали как-то в квартире Кирилла Махрова - французского дипломата и сына начальника штаба барона Врангеля, листали альбомы с подлинными фотографиями. Были на радио "Свобода" в двух шагах от башни, в квартире на шестом этаже жилого дома. Стены кабинета главного редактора были увешаны карикатурами из "Крокодила" и прочих советских изданий - в них почти обязательно фигурировали микрофоны в виде ядовитых змей. Петя с главным редактором и Михаилом Геллером обсуждали в студии только что вышедшее "Как нам обустроить Россию" Солженицына. Я в этом момент сидел в аппаратной в кресле, где любил сиживать Виктор Платонович Некрасов. Заглянули мы, помнится, и в "Русскую мысль" к Алексу Гинзбургу.
Рене же тогда уделил нам целых два дня, возил по Парижу в стареньком «рено» с откидывающимися окнами, всех нещадно подрезая, почему-то сказал, что я похож на немца.
Позже мы встречались в Москве, в Ясной Поляне. Была ещё забавная встреча в Липецке. Мы там тогда с Таней работали и увидели объявление о встрече в местном художественном музее с Ренэ. Когда мы вошли в директорский кабинет, изумлению Ренэ пределов не было. Потом мы провели неплохой вечер в итальянском ресторане.
Об одном жалею, что не занимаюсь серьёзно историей литературы - там, в Париже у Ренэ, материалу на сотню докторских диссертаций.
А сейчас у Ренэ, говорят, вышла новая книжка в Москве. Если кто знает, как она называется и где её можно купить, буду премного благодарен за информацию.