Книга песчинок: Фантастическая проза Латинской Америки
Сборник, вышедший в 1990 году в "Художественной литературе", ждал у меня своего часа года четыре. "Анабиоз" мог бы продолжаться и дольше, но тут, как это частенько в подобных случаях бывает, вмешалось стороннее обстоятельство. Захотелось разобраться в некоем литературном феномене. А именно - познакомиться с творчеством аргентинского писателя А.Б.Касареса. Ещё точнее - с его романом "Изобретение Мореля". В российском интернете циркулирует утверждение, что это произведение в каком-то смысле является предтечей "Соляриса" Станислава Лема, вдохновило польского фантаста на создание собственного шедевра и т.д. В обоснованности такого мнения (скорее всего, сформулированного кем-то однажды, а потом пустившегося кочевать по литературным сайтам) я очень сомневался, однако решил следовать старому правилу, гласящему, что критерием истины является практика.
Читал сборник подряд, начиная с предисловия, написанного Всеволодом Багно. Перейдя же непосредственно к художественным произведениям "Книги песчинок", сразу был сильно разочарован. Рассказы сборника были подобраны по хронологическому принципу (от более ранних к более поздним). Так вот, как и представители литератур Старого Света, латиноамериканцы, взявшись за сочинение фантастики, начали с темы загробных приветов, привидений, довольно ловко выдающих себя за живых людей, и т.п. Поднимали тему эту чрезвычайно скучно и банально.
Если на пальцах, фантастическую прозу Латинской Америки можно разделить на две большие ветки. Одна представляет собой литературу умственно-городскую, другая - природно-деревенскую. Про покойников писали, в основном, представители первой группы. Однако "деревенщики" (они же - мифолюбы и мифотворцы - называю их так за приверженность мифам, как индейским, так и европейским) тоже, по крайней мере поначалу, не очень сильно меня порадовали. Говорю о рассказах Астуриаса, помещенных в сборник, - "Легенда о Татуане" и "Хуан Круготвор".
Но и рассказы Борхеса не привели меня в большой восторг. Вдруг выяснил, что ничего не помню из его сочинений, кроме "Тлёна Укбара" (в эту книгу не входит), а всё остальное, что читал в своё время, читал по диагонали. Сейчас вдруг как-то очень резко осознал правоту Набокова, Лимонова и Лема, с разных позиций, но единодушно поругивавших аргентинского писателя.
Не порадовали меня и рассказы Кортасара. Как-то уж очень умственно.
Понравились только рассказы Карпентьера, Маркеса, а также трёх мексиканских писателей. Вот их имена, в порядке силы впечатления, - в первую очередь, это Хосе Эмилио Пачеко ("Возьмите и себя развлеките"), затем - Рене Авилес Фабила ("В волчьей шкуре" и "Мириам"). Замыкает тройку Элена Гарро ("Во всём повинны тласкальтеки"; рассказ понравился всего лишь некой ярко выраженной безысходностью).
Что же касается Касареса, его повесть "Изобретение Мореля" показалась мне слабенькой (куда интереснее оказался рассказ этого же товарища "О форме мира"). Только в очень горячечном воображении могла родиться идея, что этот не слишком внятный, выдержанный в старомодном ключе опус мог вдохновить Станислава Лема на написание "Соляриса". Мне представляется, что польский фантаст вовсе никогда не читал Касареса. В работах Лема это имя появляется лишь в цитате из Борхеса, друга Касареса. Сам же Лем не говорит о нём ни слова. Если бы "Изобретение Мореля" и впрямь восхитило пана Станислава, он не преминул бы сказать об этом прямо и открыто (как он говорит о произведениях многих других авторов). Впрочем, не уверен, что и восхитило бы, окажись это сочинение в его руках. Ведь и новеллы Борхеса (написавшего, между прочим, крайне хвалебное предисловие к "Изобретению Мореля" - я прочитал его, взяв из другого источника) Лем не слишком-то жаловал. Его, конечно же, не могли не раздражать попытки критиков провести некие параллели между творчеством Борхеса и его собственным. На это он сказал следующее: "...у меня, пожалуй, фабульной изобретательности побольше, чем у Борхеса, ведь он никогда не писал романов".
Оригинал записи и комментарии на LiveInternet.ru