Кое-что о татуировках.
Жаркий день в Ванкувере. Центр города забит машинами, солнечные лучи отражаются от их лобовых стекол и кажется, что весь город направил на тебя свои прожектора. В их лучах жмуришься и теряешь ориентацию в пространстве. От одуряющей жары народ в троллейбусе отказывается быть вежливым, особенно когда сквозь толпу проталкивается какой-то гражданин с рюкзаком за спиной. Гражданин - это я. Накупив в русском магазине всякой ностальгической снеди, я еду на троллейбусе через центр города не в самое подходящее для поездок в общественном транспорте время. «Пятерка» переполнена. Ехать мне всего несколько минут, но так хочется сесть, или хотя бы снять с плеч этот тяжелый мешок. Я стараюсь сделать это в переполненном троллейбусе как можно аккуратнее, но все же задеваю рюкзаком сидящего передо мной пожилого смуглого мужчину.
- Извините!
- Ничего, ничего, парень - улыбается он мне, - Что, тяжела поклажа?
- Да, ничего. Я привык.
Разговор из-за жары поддерживать не хочется, но ради вежливости стоит сказать еще что-нибудь. Я оглядываю мужчину. По виду мексиканец, довольно ухожен, но руки покрыты татуировками, наверное сидел. Все же делаю еще один жест вежливости:
- Красивые наколки!
- А эти?
Он смотрит на них, как будто видит впервые.
- Вот эту - показывает на причудливый рисунок то ли какой-то птицы, то ли цветка - Вот эту я сделал себе сам, перед тем как сбежать из детского интерната.
- Из детского интерната?
- Да, я ведь индеец, представитель коренной национальности, как теперь это называют. Мать моя из племени столо. Родом отсюда, из Британской Колумбии, а отец из племени новахо. Так получилось, что он приехал в Канаду валить лес, как бы на родину предков, ведь навахо тоже сначала жили здесь. Вот отец с материю и встретились. А наколка..... Нас, детей, забирали тогда от родителей. Помещали в интернаты. Запрещали говорить на родном языке. Помню была у нас такая воспитательница - Мисс «Щипцы»....
- А почему «Щипцы»?
- А у нее была привычка носить в кармане маленькие щипчики. Если кто-то из детей заговаривал на родном языке племени, она больно щипала этими щипцами ему за язык. Потом целую неделю нельзя было разговаривать. Вот там я и сделал свою первую наколку, а потом сбежал к отцу в Аризону. Это только белые называют нас навахо, а сами мы называем себя динэ. С ударением на э. Вот так: динэ!
Я повторяю за ним: «динэ!».
- А ты сам то парень откуда?
- Я из России.
- А, видел я русских. Во Вьетнаме. Вот эта наколка, видишь?
Он показывает на плохо сделанного американского орла с каким то номером в лапах.
- Эту наколку мне сделали во Вьетнаме, после первого ранения. Забрали меня в Аризоне в армию. Спросили: «Ты американец?» Конечно я американец. Что я мог еще ответить. «Раз американец, поедешь воевать!» Вот я и полетел. Сначала самолетам до Сайгона, потом посадили нас на вертолеты и отправили на Север. Вот летим мы в вертолете, а я еще ни разу так не летал - страшно. Дверь вертолета открыта, а внизу все только джунгли и джунгли. Все зеленое и ни одного домика, ни одного человека не видно. Стали уже подлетать, тут вдруг стекла посыпались. Мы новобранцы, ничего не понимаем, а капрал наш кричит: «Нас обстреливают!». А где ты в вертолете спрячешься? Я ближе всего к выходу сидел. Вдруг вижу парень, что за пулеметом у открытого люка сидит, мне кричит: «Иди сюда, стреляй!» и показывает свою руку, всю в крови. Я отстегнулся, подполз к нему. «Куда - говорю - стрелять?». «Стреляй по джунглям. Пока ты стреляешь, они прячутся. Нам главное долететь». Так я и стрелял по джунглям.
Долетели мы благополучно. Никого из наших не убили, все радостные, смеются. Стали вещи выгружать, а мне кто-то говорит: «Парень, да у тебя вся спина в крови!». Оказалось все-таки попали в меня, а я ничего и не почувствовал. Вот посмотри.
Он берет мою руку и проводит ей по спине в области лопатки. Через влажную от пота майку чувствую глубокую впадину.
- Ранили меня, но не так сильно, чтобы домой отправить. Пока лечился, отправили на кухню. Я там картошку чистил. Быстрее всех чистил. Был даже чемпионом полка!
- А что с русскими? - спрашиваю я.
- А русских мы издалека видели. Мы их по белым лицам различали. Форма то у въетконговцев одна была и русские тоже в этой форму были одеты. Русские, помню, не хотели, чтобы их парни к нам в плен попали. У них в бою всегда с собой такие большие крючья с веревками были. Трупы своих они этими крючьями из под зоны обстрела вытягивали, чтобы нам не достались. Даже если человек еще живой, они его этим крюком подцепляли и тащили. Мы сами видели как эти бедолаги кричали и извивались, пока их на крючке тянули..... А вот эту наколку я сделал когда родился мой первый сын...
- Я извиняюсь. Мы уже галерею проехали, мне сейчас выходить, - перебиваю его я.
- Да все в порядке. Ну бывай, береги себя!
Меня с моим мешком выпихивают на улицу. Напоследок вижу его улыбающееся лицо и троллейбус уезжает. Я остаюсь на улице, полной спешащих куда-то людей и машин. Город проглатывает меня и я становлюсь его частью. Растворяюсь в его улицах, многочисленных и полных своих историй, как причудливые татуировки на руках у индейца.
- Извините!
- Ничего, ничего, парень - улыбается он мне, - Что, тяжела поклажа?
- Да, ничего. Я привык.
Разговор из-за жары поддерживать не хочется, но ради вежливости стоит сказать еще что-нибудь. Я оглядываю мужчину. По виду мексиканец, довольно ухожен, но руки покрыты татуировками, наверное сидел. Все же делаю еще один жест вежливости:
- Красивые наколки!
- А эти?
Он смотрит на них, как будто видит впервые.
- Вот эту - показывает на причудливый рисунок то ли какой-то птицы, то ли цветка - Вот эту я сделал себе сам, перед тем как сбежать из детского интерната.
- Из детского интерната?
- Да, я ведь индеец, представитель коренной национальности, как теперь это называют. Мать моя из племени столо. Родом отсюда, из Британской Колумбии, а отец из племени новахо. Так получилось, что он приехал в Канаду валить лес, как бы на родину предков, ведь навахо тоже сначала жили здесь. Вот отец с материю и встретились. А наколка..... Нас, детей, забирали тогда от родителей. Помещали в интернаты. Запрещали говорить на родном языке. Помню была у нас такая воспитательница - Мисс «Щипцы»....
- А почему «Щипцы»?
- А у нее была привычка носить в кармане маленькие щипчики. Если кто-то из детей заговаривал на родном языке племени, она больно щипала этими щипцами ему за язык. Потом целую неделю нельзя было разговаривать. Вот там я и сделал свою первую наколку, а потом сбежал к отцу в Аризону. Это только белые называют нас навахо, а сами мы называем себя динэ. С ударением на э. Вот так: динэ!
Я повторяю за ним: «динэ!».
- А ты сам то парень откуда?
- Я из России.
- А, видел я русских. Во Вьетнаме. Вот эта наколка, видишь?
Он показывает на плохо сделанного американского орла с каким то номером в лапах.
- Эту наколку мне сделали во Вьетнаме, после первого ранения. Забрали меня в Аризоне в армию. Спросили: «Ты американец?» Конечно я американец. Что я мог еще ответить. «Раз американец, поедешь воевать!» Вот я и полетел. Сначала самолетам до Сайгона, потом посадили нас на вертолеты и отправили на Север. Вот летим мы в вертолете, а я еще ни разу так не летал - страшно. Дверь вертолета открыта, а внизу все только джунгли и джунгли. Все зеленое и ни одного домика, ни одного человека не видно. Стали уже подлетать, тут вдруг стекла посыпались. Мы новобранцы, ничего не понимаем, а капрал наш кричит: «Нас обстреливают!». А где ты в вертолете спрячешься? Я ближе всего к выходу сидел. Вдруг вижу парень, что за пулеметом у открытого люка сидит, мне кричит: «Иди сюда, стреляй!» и показывает свою руку, всю в крови. Я отстегнулся, подполз к нему. «Куда - говорю - стрелять?». «Стреляй по джунглям. Пока ты стреляешь, они прячутся. Нам главное долететь». Так я и стрелял по джунглям.
Долетели мы благополучно. Никого из наших не убили, все радостные, смеются. Стали вещи выгружать, а мне кто-то говорит: «Парень, да у тебя вся спина в крови!». Оказалось все-таки попали в меня, а я ничего и не почувствовал. Вот посмотри.
Он берет мою руку и проводит ей по спине в области лопатки. Через влажную от пота майку чувствую глубокую впадину.
- Ранили меня, но не так сильно, чтобы домой отправить. Пока лечился, отправили на кухню. Я там картошку чистил. Быстрее всех чистил. Был даже чемпионом полка!
- А что с русскими? - спрашиваю я.
- А русских мы издалека видели. Мы их по белым лицам различали. Форма то у въетконговцев одна была и русские тоже в этой форму были одеты. Русские, помню, не хотели, чтобы их парни к нам в плен попали. У них в бою всегда с собой такие большие крючья с веревками были. Трупы своих они этими крючьями из под зоны обстрела вытягивали, чтобы нам не достались. Даже если человек еще живой, они его этим крюком подцепляли и тащили. Мы сами видели как эти бедолаги кричали и извивались, пока их на крючке тянули..... А вот эту наколку я сделал когда родился мой первый сын...
- Я извиняюсь. Мы уже галерею проехали, мне сейчас выходить, - перебиваю его я.
- Да все в порядке. Ну бывай, береги себя!
Меня с моим мешком выпихивают на улицу. Напоследок вижу его улыбающееся лицо и троллейбус уезжает. Я остаюсь на улице, полной спешащих куда-то людей и машин. Город проглатывает меня и я становлюсь его частью. Растворяюсь в его улицах, многочисленных и полных своих историй, как причудливые татуировки на руках у индейца.