ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ КАК ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ
Крайний пост серии «несвоевременных мыслей и самоцитирования» от 7 февраля потребовал пояснений (было заметно недоумение некоторых друзей). Действительно, почему я считаю, что «преемственность = человечность»? Естественное подозрение-догадка: все дело в определении понятий, в тех смыслах, которые я вкладываю в эти слова. Да, так. Но если «человечность» в общем-то понимается всеми почти одинаково (человеколюбие, благожелательность, уважение к людям, сочувствие и доверие к ним и т.п.), то с «преемственностью» все сложнее, и в этом, конечно, надо объясниться.
В большинстве случаев (я смотрел не очень много литературы, но смотрел), понятие «преемственность» определяется через наличие связи между отдельными последовательными состояниями (социальной) системы, сохранение отдельных элементов, характеристик системы в процессе развития/изменения, повторение, наследование свойств, признаков, традиций и т.п. [не беру здесь во внимание юридическое понимание «преемственности»]. Говорят о преемственности в обществе (передача норм, ценностей, практик, обычаев, традиций), преемственности во власти (сохранение законов и алгоритмов деятельности государства), преемственности в бизнесе (сохранение структуры собственности и управления). При этом преемственность не отрицает изменений и развития социальной системы, института, организации. Скорее, напротив, преемственность предполагает изменение/обновление отдельных элементов системы или даже их замену, но с сохранением большей части (основы). И как раз тут возникает вопрос о критическом уровне изменений, за которым можно говорить о сломе преемственности, ее отсутствии. В принципе рано или поздно любой социальный организм, институт умирает или изменяется так, что от первоначального состояния мало что остается даже при сохранении названия. Поэтому, говоря о преемственности, надо говорить не только об уровне (объеме) изменений в системе, но в большей степени о скорости этих изменений, темпоральности процесса, то есть об уровне изменений в единицу времени.
Вот здесь и вставлю положенную самоцитату.
Летом далекого уже 2006 года участвовал в заседании дискуссионного клуба «Модернизация России: новый вектор», организованного Михаилом Делягиным. Тема заседания: «Модернизация России: победители и жертвы». И высказался я там в том духе, что победителей и жертв любой модернизации определяет не только содержание предполагаемых изменений, но и (порой в большей степени) темпы этих изменений.
- Я остановлюсь только на одном аспекте модернизации. Здесь говорилось о субъектах модернизации, говорилось о необходимости правильно определять цели модернизации, мотивы субъектов и т.п. Я хотел бы поговорить о ключевом вопросе, который, на мой взгляд, во многом определяет победителей и жертв модернизации, а именно о темпах модернизации.
Что такое модернизация с точки зрения социологии? Это создание некоторых новых социальных позиций и ликвидация старых. Вот типовая социальная позиция 80-х годов: старший инженер оборонного предприятия в Челябинске, получающий 180 рублей. Или другой пример социальной позиции: женщина, библиотекарь в городе Камышин с окладом 100 рублей. В той или иной степени структура общества устойчива, когда все социальные позиции ясно представлены, заняты, и люди в них существуют в той или иной степени комфортно и уютно. Модернизация - это принципиальная смена социальных мест, которые могут занять люди [в социальном пространстве], и предложение принципиально новых социальных позиций. Приходит кто-то и говорит, что инженер оборонного предприятия в городе Челябинске больше не нужен. Эта социальная позиция перечеркивается, но зато "предприниматель", "владелец кафе, кооператива" нужен - вот, это новая социальная позиция. Что происходит с людьми и обществом в этой ситуации? Естественно, что часть граждан, видя открывающиеся возможности новых социальных мест, двигается туда, но большая часть находится в некотором ступоре. И это естественно: не могут все люди вот так сразу изменить свою жизнь, бросить нажитое и освоенное. Этот вопрос о темпах модернизации, т.е. темпах замены одних социальных позиций другими - принципиальный вопрос о том, успевают адаптироваться, приспособиться к этой новой социальной структуре те самые люди, которым задают этот вопрос, или не успевают?
… Кто оказывается победителями любой модернизации? Те, кто оказываются либо ближе к новым социальным местам, либо по-своему психотипу способен быстро перестроиться с одной социальной позиции на другую. … Получается, что победителями модернизации чаще оказываются те, кто к моменту предложения этих самых новых модернизационных позиций являются социальными маргиналами или неофитами, которые только что приходят в профессию. А жертвами оказываются те, у которых что-то есть, которые что-то освоили, и им жалко это терять.
Темпы, которые были заданы в российской модернизации 90х годов, принципиально не позволяли сделать процесс адаптивным к большинству российского населения.
… Вопрос о темпах любой модернизации, любой реформы - это вопрос о степени людоедства этой модернизации. Чем быстрее заданы темпы, чем они интенсивнее, тем они более беспощадны к большинству населения.
Во время начала нашей модернизации [90-х годов] предполагалось, что, ликвидируя экономически необоснованные (напр., оборонные) предприятия, мы создадим экономически обоснованные рыночные предприятия, и нормальный обычный инженер или токарь, поняв свою экономическую необоснованность, пойдет вкалывать на новое рыночное предприятие и добьется там экономических успехов. Что получилось реально? Реально получилось, что очень многие из этих инженеров и токарей не пошло туда, куда их «звал» рынок, а предпочло либо спиться, либо умереть, либо «выйти на большую дорогу», где часть из них вполне «адаптировалась», заняв совсем другие социальные позиции, а не те, которые им предлагали».
(цит. по «Вопрос о темпах модернизации - это вопрос о степени людоедства этой модернизации» // Реплика на заседании дискуссионного клуба "Модернизация России: новый вектор" (14.06.2006) //см. "Сначала Россия!", М. Политиздат, 2006, стр. 297-300.)
В принципе можно сказать, что «преемственность» как понятие близко по смыслу понятиям «эволюционности», «постепенности», «приемлемому уровню изменений», а антитезой является «революционность» как отрицание преемственности, ее слом. Кстати, неслучайно присутствующий на заседании дискуссионного клуба один из активных деятелей «буржуазно-демократической революции 90х», говоря о российской (советской) ментальности и политической культуре, использовал именно слово «сломать» (см. по ссылке).
В чем заключается мое «доказательство» формулы «преемственность = человечность»? Оно во многом опирается на понимание того, что обычно называется «серьезными социальными преобразованиями/переменами». Несколько тезисов по этому поводу.
1. Серьезные социальные преобразования («большие перемены», модернизации, реформы, войны…) - это прежде всего изменения социального пространства с появлением в нем новых полей, осей и новых позиций, а также удалением некоторых старых. [Теоретически структуру многомерного социального пространства составляют самые разные параметры (оси): демографические, социально-экономические, политико-административные (подчинения-доминирования), ценностные/идеологические, параметры, связанные с доступом и освоением технологий, и др.].
2. Серьезные социальные преобразования - это всегда перемещения (порой вынужденные) больших масс людей внутри изменяющегося социального пространства, для многих - радикальная смена социальных позиций (место жительства, сфера занятости, профессия, экономическое состояние, семья, идеологические и ценностные установки, физический статус и т.д.).
3. При радикальной смене социальной позиции (например, в случае существенной потери/приобретении дохода, имущества, прав, понижения/повышения социального статуса, серьезных изменений семейного и физического статуса, возникновения угрозы самого существования и т.п.) может значимо меняться структура социальных отношений и обязательств человека (а человек, как известно, есть «совокупность общественных отношений»). В такой ситуации некоторые индивиды могут (порой вынужденно) посчитать себя свободными от соблюдения обязательств, норм и правил, а также от прежних социальных связей. Массовизация такого «освобождения» (в случае революций, войн и т.п.) приводит к аномии и общественным расколам («и пошел брат на брата»).
4. Преемственность - это такое сочетание структуры и темпоральности социальных преобразований/изменений, которое позволяет сохранить текущие социальные отношения, права и обязательства большинства членов общества (граждан страны) и транслирует в следующие поколения большую часть текущих норм и правил.
5. Преемственность - это такое сочетание структуры и темпоральности социальных преобразований/изменений, которое, сохраняя большую часть социальных норм и правил, позволяет подавляющему большинству населения страны либо сохранить свою социальную позицию, либо относительно благополучно (с приемлемыми издержками) переместиться из одной социальной позиции в другую (по возможности более ресурсную, выгодную, выигрышную).
Таким образом, преемственность в социальном развитии (в отличие от революционности), во-первых, позволяет сохранить в человеке Человека, то есть не требует для выживания в социальных пертурбациях «отключать» имеющиеся социальные отношения и снимать с себя морально-нравственные ограничения («озверевать» и «оскотиниваться»). И это очевидно человечность. А во-вторых, можно сказать, что преемственность минимизирует риск социально-экономического исключения («выброшен из социума»), а порой и физической смерти человека, позволяет ему приспособиться (адаптироваться) к изменениям и эволюционировать, то есть в конце концов позволяет сохранить, сберечь большинство людей при периодически происходящих социальных преобразованиях. И это тоже человечность.
Вот такое «доказательство». Мне пока хватает 😊
Замечу (это важно!), я не считаю преемственность всегда и везде благом, а революцию - абсолютном беспримесным злом. Революции и «решительные преобразования» порой единственно возможное средство избежать смерти всей социальной системы. Они, конечно, бесчеловечны и жестоки, но так же, как бесчеловечны некоторые хирургические операции, сохраняющие человеку жизнь, однако уже совсем в другом виде («формате»). И по всей видимости, человечество никогда не сформулирует четких критериев, когда больную социальную систему надо срочно «резать», а когда еще можно и нужно постараться обойтись терапией. По каждой великой революции будут бесконечно вестись споры: надо было - не надо было, справедливо - не справедливо. Правда, есть класс редких «бархатных революций», вот их следует поизучать поподробнее, разобраться, в чем там секрет. Но это точно не российский случай. Великая и бедная Россия за XX век пережила две радикальные хирургические операции, ни у кого такого печального опыта нет. Как нет и такого опыта выживания и восстановления после смерти. Вот тут нас точно учить некому.
А преемственность, несмотря на всю свою гуманность, в отсутствие элементов обновления может перерасти в злокачественную форму застоя, стагнации с перспективами полной диссипации и смерти системы. Из которой выходом могут стать, к сожалению, только революция и «радикальные реформы». И лучше до этого не доводить.
Я не буду здесь углубляться в теорию устойчивого развития, к которой некоторые проницательные читатели могут свести мои легковесные соображения о преемственности. Это отдельный большой разговор, к которому я только подступаю. Очень важно также продолжить думание над вопросом об оптимальных эффективных механизмах обеспечения преемственности в обществе, о том, какие институты прежде всего ответственны за это, как их укрепить и т.п. И, конечно, надо выявлять и обсуждать факторы, которые нарушают преемственность, или по крайней мере угрожают таким нарушением.
Короче, продолжение следует.
#несвоевременные_мысли
