В "Независимой газете" рецензия на мою новую книгу
Непутевый растерянный крокодил
От зооморфизма к распаду вселенной
Игорь Панин. Я не хочу это видеть. Сборник стихов. - Тверь, Москва: Альфа-Пресс (книжные серии товарищества поэтов «Сибирский тракт»; серия «Срез»), 2020. - 104 стр. с илл.
Поэт всегда помещен в сложное, многослойное, противоречивое пространство, в котором концентрация боли - и частного, и мирового масштаба - предельно высока. Напряженный ритм жизни, непростая обстановка в стране и за ее пределами, натянутые отношения между людьми - все это накладывает отпечаток на личность писателя и неизменно находит отражение в его произведениях. С другой стороны, с каждым новым витком развития общества оно все более удаляется от своих корней. И это ведет к катастрофическому разрушению не только основ мироустройства, но и самого мира:
Когда всеобщее безумие
подходит к моему пристанищу,
я не нательного креста ищу,
не цепенею, словно мумия.
Одним - в объятия Кондратия,
другим - знамена неизменные,
а я смотрю в окошко, братие,
как распадается вселенная.
Такими строками начинается одно из стихотворений Игоря Панина, вошедших в книгу «Я не хочу это видеть». Сборник имеет трехчастную структуру. Два первых раздела («Знаки», «Исправленному - верить») составляют стихи. Третий представлен поэмами «Австралия» и «Медведь». Идея неоднородности мирового пространства, его ломаная структура и фрагментарность ощущаются даже на уровне поэтического языка, в том числе благодаря составным рифмам, которыми Игорь Панин владеет мастерски: не окстишь его - Всевышнего; по-над каналом - не проканала; в ночь, но - точно; дрожь по телу - что поделать; влепит леща и - глазом вращает и т.п. Еще одна стилистическая особенность - обилие перефразированных поговорок и устойчивых выражений, характерных для устного народного творчества. Неожиданным образом переформулированные, они создают новый смысловой пласт:
В стоге сена иголка -
да опять мимо вены;
за отсутствием волка
ноги кормят гиену.
*
Заплутав в трех бараках,
загибаясь от ханки,
на безлюдье и раком
станешь за две буханки.
Вот другие примеры: «Слышал звон - для порядка нужен палач», «Но давно известно: на каждый роток/ не налепишь клейкую ленту», «В зеркалах - непутевый, растерянный крокодил/ слезы лил,/ человечьи, вроде».
Для образной системы Игоря Панина характерны антропоморфизм и, в большей степени, зооморфизм. Поэт наделяет людей качествами животных и сравнивает тех и других, проводя между ними параллели: «Он шлялся возле Леты, она - искала стаю», «В чем-то похож на меня/ этот мохнатый урод» (о пауке). Выражая свое отношение к происходящему в мире людей, Игорь Панин нередко обращается к образам животных и птиц: «Ни орлиный клекот, ни волчий вой/ не послужат верным ориентиром,/ если вечность, искромсанная бензопилой,/ трупным духом смердит по квартирам», «Распластав лиловые крыла,/ расшвыряв по далям воронье,/ взмыло ввысь из тесного угла/ звонкое проклятие мое», «Неподвластная воле/ выпадает судьбина -/ преисполнена боли/ и тоски ястребиной». Своего апогея зооморфизм достигает в предельно натуралистичном стихотворении «До сих пор не верю в то, что я умру…»:
Песенке не петься,ни к чему нытье…
Поручите спецу чучело мое.
Повздыхает тяжко - мол, какой заказ…
И впихнет стекляшки мне заместо глаз.
Тихо, сокровенно, из немых глубин
закачает в вены дивный формалин...
Два мира - человеческий и звериный - тесно переплетаются в поэме «Медведь»:
За грехи наказали нас боги,
обросли шерстью теплою мы,
одичали в кромешной тревоге,
а ведь были когда-то людьми!
*
Говорят, что и люди такие ж -
нам неровня, а все же родня.
И куда только взглядом ни кинешь -
рвут собратьев, рыча и кляня.
Мир людей, по Игорю Панину, находится в критической точке распада. Любовь, работа, поэзия («…да Пегас с ней!») - все это заранее обречено на гибель. Что среди животных, что рядом с людьми - везде одинаково горько и нестерпимо одиноко. Ценно лишь прошлое - от самого далекого, связанного с памятью предков, до недавнего, но безвозвратно ушедшего. Эта мысль отражена, например, в стихотворении «Соседи», герои которого остались лишь в воспоминаниях.
Гостинцами заваливали, ибо
такими были люди эти,
которым позабыл сказать «спасибо»
(как вечно забывают дети).
Заеденные пахотой и бытом,
уставшие от сплетен и морали,
они все в прошлом, давнем и забытом,
и все они поумирали.
И хотя в строках Игоря Панина нет-нет да и проглядывает надежда («Мы найдем еще сокровенный край,/ пусть и нет среди нас пророков»), она ничтожно мала. И шансов на спасение автор читателю не оставляет:
…но ничего и не произойдет -
ушла эпоха, магия исчезла.
Юлия СКРЫЛЕВА
https://www.ng.ru/ng_exlibris/2020-06-24/14_1035_poetry2.html