Beautiful! «Красота спасёт мир, друзья!» Достоевский.
Крах человечества ровно в том, что мы создали зло/добро и прочие оппозиции, вроде: жизнь/смерть, часть/целое, ум/безумие, глухость/звонкость, сущность/явление, правый/левый, счастье/несчастье, истинно/ложно, можно/нельзя, etc. (Ж и М, да и нет, красота и уродство). В этом был умысел ограничить Жизнь, разобрать по полочкам, приложив математику; то есть сделать мир собственный по суду, чтó в нём «зло», чтó «добро». Богу всё в «добро», нам не всё в «добро», зачастую едва в «добро», вплоть что даже и в «зло». «Злых» гнали, «добрых» растили. И, в результате, сделалось не «добро зелó» абсолютных качеств, данное Богом, но - релятивное от изъятия из «зелó добро» неких «зол», с постоянной доводкой «доброго», что от масс «добро зелó» оставалось.
Так вот и делалась «красота». «Мисс Мира» нашей эпохи - видом не то отнюдь, что в раю, если форма - гáбитус сущности. Наша, так сказать, «красота» - моральная как итог от «добра зелó» минус «зло»; а райская - имморальная. Мы сбежали бы, её встретив. Это так страшно, как встретить Бога, в образе Коего сотворён Адам, изменявший себя познанием от «добра» и от «зла» эонами.
Наша сущность, сжата моралью, приобрела иной вид, чем был в эдеме, где совпадали несовпадения, где ни в чём нужд не было, также нужд выбирать между злом с добром. Сегодня, в падшем сём мире, талия женщины, ладно нормам, ýже телесности как под талией, так над талией. Но в эдеме, где антиномии совпадали, эти параметры были райские, иные.
Здесь вопрос: коль считать «красой» виды падшего мира - как звать полнейшие, абсолютные, вовне рамок добра и зла, совершенные виды рая? Наша «краса» - условная, ограниченная моралью; значит, порочна. Как ей «спасти мир», образу падшести?! Гениальный мыслитель, чувствуя шаткость собственной мысли, сразу добавил: «только б добра была красота!» Зря сказано. Тавтология. Ведь красивые женщина и мужчина - дело отбора по образцам «добра». Красивые, они «добрые» в высшей мере, шитые вековым «добром». А в прочих всех, в некрасивых, - сколки эдемского Исходного, Безусловного, Совершенного, кои гадки отборочным «добрым» вкусам… Что это значит? Что Достоевский проговорился (точь-в-точь по Фрейду), что «красота» у нас недобра в эдемском, в полном значении?
Но, вопрос, коль не будут мнить, лицезря красивых, что мир спасён уже (ведь реальность покамест страшная), вдруг потребуют, как мечтал писатель, всех сделать «добрыми»? вдруг потребуют, чтоб краса ложилась под некрасивых, чтоб стать «добрее» и чтоб умножить «доброе» семя? Только напрасно. Есть закон: на каком-то пределе качество изменяется, перейдя в обратное. Воды - в пар, звуки - в тишь, солнце - в тьму в глазах. Притяжение человечьей красы вдруг в том, что она, краса, в апогее метит в обратное, - может, в ТО, что в раю имелось? Видя красивых, очень красивых в нормах земного, чувствую, что они на грани им оппозитного; их «краса» мертва почти как «краса» чётких форм от алгебры, тошнотворно гладкой гармонии. Жизнь, изменчивая, текучая, не смогла бы на миг сберечь симметричность и соразмерность всех составляющих. Взять хоть шар, совершенную, как считал Парменид элейский, форму реальности, бытия то бишь. Стоит вспухнуть с некого бока - и шар уродлив стал. «Красоту» бдит статика; а в динамике жизни как мимолётности всё стремит к обратному: с точки зрения всемства, в страшное; с точки зрения Бога, в райское.
Мча к красивому ладно «добрым», правильным меркам, род людской создаёт монстрозный мир.