Против абстракций за эфемерность
Знаков и этот сущностный лозунг 60-х: «Против понятий! За эфемерное!» С дней исхода нас травят выдумками, абстракциями. «Добро» со «злом», познавание коих есть первородный грех и стиль разума «падших», это абстракции. Рай был создан «хорошим», «очень хорошим», сказано в библии (Быт. 1, 31), и нужда была выдумать, чтоб судить рай, как пращур понял, нечто такое, чтó бы пятнало рай. Но на что опереться вздумавшему суд рая - и, значит, Бога? Только на нечто, что кроме Бога. Стало быть, на ничто, на нуль, ведь Бог мир полнит и Бог повсюду. Стало быть, на свои только домыслы, небылицы, фикции. Это был труд палаческий, живодёрный, так как абстрактное - это падаль, мёртвые клочья, ибо изъятие из живого психофизического единства якобы «доброго» либо «злого» есть вивисекция.
Дело начал Адам. Познав «добро», он крушил эдем этим самым «добром». Сократ поздней терминировал труд Адама, выдумав мир «добра», а стало быть «зла». Концепты «добра» в мышлении расползлись и в практику. Власть идей, окрепнув, стала гнетущей. Пышно разубранный дух ничто, ― регламентов, предписаний, норм, суеверий, смыслов, концепций, идеологий, принципов, догм, ― бал правит. Им подчиняйся либо погибнешь. Могут побить за смех над символом, под каким лупят мяч в футболе, будь то «Пиналки» или «Зенит». Страшней афронт к абсолютам, вроде «традиций», «патриотизма», «святости», «чести», «верности партии», большевистской или «едроской». С. В. Рахманинов слыл предателем: убежал на Запад. Слух пройди, что министр гей, ― крах ему; или что череп Марфы-угодницы не реликвия, а одни только кости ― тут, считай, выпад в верящих в эти самые кости. Вот власть абстракций. Вовсе не важно, чтó за абстрактом. Велено: се «добро», се «зло», - и кончено, и идёт с сих пор с отнесением этих к «злу», а тех, значит, к «добру». Указано, что, мол, голь порочна. То есть Бог создал тело безнравственным?
Мы род смыслов и умозрений. Правят абстракции: «зло», «добро» (с кулаками), «честь», «справедливость», «совесть», «умеренность», «гуманизм» и пр., ― что уводят к гибели. Неживое к живому не направляет. Якобы «жизнью» стала секвенция выводимых друг другом правил. «Зло»/«добро» как исходное стало фабулой этики, мáксим, норм и конфессий, догм и законов, плюс также совести, что моральный крюк, в нас вбитый. Что стóят догмы, нормы, абстракции, показал 92-ой в РФ, когда массы незыблемых общепринятых ценностей отмелись обратными, как в 17-м установки мышления той поры вдруг рухнули.
Смял абстракции спор Платона и киника (Антисфена). На положение, что за фактом «стола» и «чаши» брезжут идеи этих предметов, «стольность» и «чашность», киник рек, что предметы видит, «стольность» и «чашность» - нет, увы. Смех Платона, что, дескать, киник немощен разумом видеть «стольность» и «чашность», неподобающ. Жить от реалий более верно, чем быть в идеях. Прочь смыслы жизни. В путь к просто жизни!
За эфемерность!
Чтó она? Жизнь без «зла» и «добра» в основе. Образно, эфемерность вовсе не капля, взятая просто жидкостной явью с формой, отлитой внешними средами, - не суммарная адекватная каплям капля. Это особая, мимолётная и витальная капля с блеском на солнце, с дрожью от ветра и со стеканием по окну в дожде. Это капля с воздействием на живого вас и конкретного в некий миг из тысяч, капля живая, переплетённая с вашей жизнью. Это и сами вы в экзистенции (а не мёртвый «Das Man» статистики); это ваша особость, Богом рождённая, чтоб творить, чтó не сможет никто, кроме разве неё самой. Это, скажем, стать девушек, что утратится и какой срок фасонить этим вот девушкам. Эфемерность - в знании, что владычит случай, а не законы, и что доктрины жизнь притесняют. Жизнь есть свободный дар. Эфемерность ― как «carpe dies» (ловим день), ибо день спустя либо месяц будет иное. И даже больше: миг спустя либо сутки люди иные; любят иное, верят в иных богов. Скольких гениев нормы общества обрекли в подёнщики и угробили за абстракции бытовых, социальных, религиозных догм, поэтому хиппи жили каждым моментом, лёжа в цветах, блаженствуя, обнажаясь, прыгая, дабы длить себя мимолётных, а не томиться в жёстких стандартах. Вечер с любимой ― вот что живое, а не моральный секс с узаконенной самкой по опускании круга с именем «солнце» за горизонты.
Срок от абстракций взять к эфемерному. Что отчаянно трудно. Как отказаться вдруг от «добра»? Немедленно грянет «зло», нам мнится.
Как быть?
Не знаю. Но только знаю: хуже не будет. Ведь убивают, мучат за вещное? Ведь Адам повернул к вещам, увлечён моралью, то есть судом от «зла» и «добра»? Как «нравственно»: от Творца пасть в nihil! Забраковать «добро» есть забыть первородный грех и войти в элизиум, где абстракций нету, где эфемерность, пажить без смерти и без стеснения.
Невозможному быть возможным! Помним про лозунг: «Будь реалистом, требуй чудес!»
Дело начал Адам. Познав «добро», он крушил эдем этим самым «добром». Сократ поздней терминировал труд Адама, выдумав мир «добра», а стало быть «зла». Концепты «добра» в мышлении расползлись и в практику. Власть идей, окрепнув, стала гнетущей. Пышно разубранный дух ничто, ― регламентов, предписаний, норм, суеверий, смыслов, концепций, идеологий, принципов, догм, ― бал правит. Им подчиняйся либо погибнешь. Могут побить за смех над символом, под каким лупят мяч в футболе, будь то «Пиналки» или «Зенит». Страшней афронт к абсолютам, вроде «традиций», «патриотизма», «святости», «чести», «верности партии», большевистской или «едроской». С. В. Рахманинов слыл предателем: убежал на Запад. Слух пройди, что министр гей, ― крах ему; или что череп Марфы-угодницы не реликвия, а одни только кости ― тут, считай, выпад в верящих в эти самые кости. Вот власть абстракций. Вовсе не важно, чтó за абстрактом. Велено: се «добро», се «зло», - и кончено, и идёт с сих пор с отнесением этих к «злу», а тех, значит, к «добру». Указано, что, мол, голь порочна. То есть Бог создал тело безнравственным?
Мы род смыслов и умозрений. Правят абстракции: «зло», «добро» (с кулаками), «честь», «справедливость», «совесть», «умеренность», «гуманизм» и пр., ― что уводят к гибели. Неживое к живому не направляет. Якобы «жизнью» стала секвенция выводимых друг другом правил. «Зло»/«добро» как исходное стало фабулой этики, мáксим, норм и конфессий, догм и законов, плюс также совести, что моральный крюк, в нас вбитый. Что стóят догмы, нормы, абстракции, показал 92-ой в РФ, когда массы незыблемых общепринятых ценностей отмелись обратными, как в 17-м установки мышления той поры вдруг рухнули.
Смял абстракции спор Платона и киника (Антисфена). На положение, что за фактом «стола» и «чаши» брезжут идеи этих предметов, «стольность» и «чашность», киник рек, что предметы видит, «стольность» и «чашность» - нет, увы. Смех Платона, что, дескать, киник немощен разумом видеть «стольность» и «чашность», неподобающ. Жить от реалий более верно, чем быть в идеях. Прочь смыслы жизни. В путь к просто жизни!
За эфемерность!
Чтó она? Жизнь без «зла» и «добра» в основе. Образно, эфемерность вовсе не капля, взятая просто жидкостной явью с формой, отлитой внешними средами, - не суммарная адекватная каплям капля. Это особая, мимолётная и витальная капля с блеском на солнце, с дрожью от ветра и со стеканием по окну в дожде. Это капля с воздействием на живого вас и конкретного в некий миг из тысяч, капля живая, переплетённая с вашей жизнью. Это и сами вы в экзистенции (а не мёртвый «Das Man» статистики); это ваша особость, Богом рождённая, чтоб творить, чтó не сможет никто, кроме разве неё самой. Это, скажем, стать девушек, что утратится и какой срок фасонить этим вот девушкам. Эфемерность - в знании, что владычит случай, а не законы, и что доктрины жизнь притесняют. Жизнь есть свободный дар. Эфемерность ― как «carpe dies» (ловим день), ибо день спустя либо месяц будет иное. И даже больше: миг спустя либо сутки люди иные; любят иное, верят в иных богов. Скольких гениев нормы общества обрекли в подёнщики и угробили за абстракции бытовых, социальных, религиозных догм, поэтому хиппи жили каждым моментом, лёжа в цветах, блаженствуя, обнажаясь, прыгая, дабы длить себя мимолётных, а не томиться в жёстких стандартах. Вечер с любимой ― вот что живое, а не моральный секс с узаконенной самкой по опускании круга с именем «солнце» за горизонты.
Срок от абстракций взять к эфемерному. Что отчаянно трудно. Как отказаться вдруг от «добра»? Немедленно грянет «зло», нам мнится.
Как быть?
Не знаю. Но только знаю: хуже не будет. Ведь убивают, мучат за вещное? Ведь Адам повернул к вещам, увлечён моралью, то есть судом от «зла» и «добра»? Как «нравственно»: от Творца пасть в nihil! Забраковать «добро» есть забыть первородный грех и войти в элизиум, где абстракций нету, где эфемерность, пажить без смерти и без стеснения.
Невозможному быть возможным! Помним про лозунг: «Будь реалистом, требуй чудес!»