60-е
«Человек вообще», для кого эталонны «Comedy Club» с «Аншлагом», трек «Муси-Пуси», склоки ток-шоу и прибаутки пошлой попсы, не ценит 60-х. Скажем, «Оргазм сейчас!», лозунг тех давних лет, трактуется как призыв насиловать и прилюдно, где бы ни вздумалось, онанировать. Люд порой склонен к худшему, но на публике станет скромничать, что, мол, нравственен и «оргазм» не знает, это последнее, дескать, дело; важно трудиться, жить ладно разуму; ведь «оргазм» - к зачатию, а у них с женой, дескать, дети есть и у них ведь любовь - не секс! - плюс «духовная общность»; он уважает мать детей и жену.
«Трудиться», «бегать соблазнов», «нравственно мыслить» или «детей растить» - благородно звучит, красиво.
Также и выгодно. Cui prodest? Патриархатному строю властных, наглых, расчётливых, бессердечных, ловких, корыстных, подлых мужей. Власть М в сём укладе - форма. Сущность - в членённости на объект/субъект, что значит - всё в мире гробить, кроме субъекта, то есть себя, «добра», всё взнуздывать в «добрых», ясно же, целях. Мир сексуален; «секс» переводится «половина», «пол-». Отсюда - пол-мира в рабстве. Женщины ходят, скрыты чадрой и метящим их, как вещность, платьем, либо вихляют на каблуках, как травы.
Ну, а оргазм причём?
Суть жизни - это не просто жить, чтоб, живя, ещё мучиться. Жить в своё удовольствие - вот цель. Солнце блаженней, чем стылый ливень. Фрейд писал, что давным-давно властный праотец отнял женщин у прочих, свёл в гарем, наслаждался; низшим досталось только трудиться. То есть оргазма им не хватало, но приходилось строить объекты, вскапывать землю, гибнуть на войнах. Сталась структура, где власть имеющий владычил, ― патриархат то бишь. Впредь оргазм, мировой оргазм, чахнул, что приводило к воспроизводству силы морали патриархата в нашем геноме и в генотипе. (См. род задротов, офис-планктона, ток-словоблудов, псих-поцреотов, гопников, школоты, иной попсы и т. д. быдлоид, от Спасской башни вплоть до окраин). Нас принуждают сдерживать чувства, впрочем, и мысли, на трудовом посту и в быту, в монашестве и публично; в нас утесняют импульсы эроса, обращая к спорту либо наркотикам и к экрану как к релаксантам. Прессинг порывов значит редукцию эротического, любовного. Дефицит любви, пусть плотской, копит досаду и раздражительность, что мутируют в ненависть и деструкции как телесности, так и психики. Нам твердят про разгул инстинктов, но, в результате, видим лишь шабаш ханжеской этики с гекатомбами трудовых, военных и репрессивных жертв. Гнёт крепнет. Почерк «морали», даже на сайтах брачных знакомств, вскрывается в пустомелеве о «серьёзных целях» либо о поиске «долговременных и надёжных» связей, словно бы ищется не любовь, а утварь.
Это неправильно.
Это гибельно.
Это долго терпелось. Лозунг: «Даёшь оргазм!», «За всеобщий экстаз!», - влёк к лучшему, влёк к свободе. Был обозначен главный источник дезинтеграции: перманентный коллапс не в дюжинных неких лидерах, не в дурной политике, не в бездарных бизнесах; он - в моральности Ж и М, сработанной в целях власти. В 60-х был, кстати, резкий взлёт феминизма, ведшего к слому прежнего строя, а в результате - к слому раздела нас на два пола как первородного преступления. Нужен имморализм.
«Оргазм здесь сейчас», короче.
«Трудиться», «бегать соблазнов», «нравственно мыслить» или «детей растить» - благородно звучит, красиво.
Также и выгодно. Cui prodest? Патриархатному строю властных, наглых, расчётливых, бессердечных, ловких, корыстных, подлых мужей. Власть М в сём укладе - форма. Сущность - в членённости на объект/субъект, что значит - всё в мире гробить, кроме субъекта, то есть себя, «добра», всё взнуздывать в «добрых», ясно же, целях. Мир сексуален; «секс» переводится «половина», «пол-». Отсюда - пол-мира в рабстве. Женщины ходят, скрыты чадрой и метящим их, как вещность, платьем, либо вихляют на каблуках, как травы.
Ну, а оргазм причём?
Суть жизни - это не просто жить, чтоб, живя, ещё мучиться. Жить в своё удовольствие - вот цель. Солнце блаженней, чем стылый ливень. Фрейд писал, что давным-давно властный праотец отнял женщин у прочих, свёл в гарем, наслаждался; низшим досталось только трудиться. То есть оргазма им не хватало, но приходилось строить объекты, вскапывать землю, гибнуть на войнах. Сталась структура, где власть имеющий владычил, ― патриархат то бишь. Впредь оргазм, мировой оргазм, чахнул, что приводило к воспроизводству силы морали патриархата в нашем геноме и в генотипе. (См. род задротов, офис-планктона, ток-словоблудов, псих-поцреотов, гопников, школоты, иной попсы и т. д. быдлоид, от Спасской башни вплоть до окраин). Нас принуждают сдерживать чувства, впрочем, и мысли, на трудовом посту и в быту, в монашестве и публично; в нас утесняют импульсы эроса, обращая к спорту либо наркотикам и к экрану как к релаксантам. Прессинг порывов значит редукцию эротического, любовного. Дефицит любви, пусть плотской, копит досаду и раздражительность, что мутируют в ненависть и деструкции как телесности, так и психики. Нам твердят про разгул инстинктов, но, в результате, видим лишь шабаш ханжеской этики с гекатомбами трудовых, военных и репрессивных жертв. Гнёт крепнет. Почерк «морали», даже на сайтах брачных знакомств, вскрывается в пустомелеве о «серьёзных целях» либо о поиске «долговременных и надёжных» связей, словно бы ищется не любовь, а утварь.
Это неправильно.
Это гибельно.
Это долго терпелось. Лозунг: «Даёшь оргазм!», «За всеобщий экстаз!», - влёк к лучшему, влёк к свободе. Был обозначен главный источник дезинтеграции: перманентный коллапс не в дюжинных неких лидерах, не в дурной политике, не в бездарных бизнесах; он - в моральности Ж и М, сработанной в целях власти. В 60-х был, кстати, резкий взлёт феминизма, ведшего к слому прежнего строя, а в результате - к слому раздела нас на два пола как первородного преступления. Нужен имморализм.
«Оргазм здесь сейчас», короче.