(no subject)
https://regnum.ru/news/society/2255369.html
На днях Синод Московского патриархата включил в месяцеслов Русской Православной Церкви несколько имен святых, почитаемых на западе, преимущественно в католических странах. Глава ОВСЦ, митрополит Волоколамский Иларион, в программе "Церковь и мир" прокомментировав событие, высказался, что "не стал бы это интерпретировать как шаг сближения с католиками", предложив другую интерпретацию: "как шаг сближения с местной церковной реалией". Реалии по его словам таковы, что во многих западных зарубежных приходах, где Русская Православная Церковь имеет представительство, по факту итак имеет место почитание святых как "местночтимых", на востоке почти неизвестных, но которые жили и подвизались еще до раскола 1054 года, и тем самым, ничего не православного им вменить нельзя. В Ирландии, к примеру это святой Патрик, и есть еще множество других подвижников благочестия в разных державах, которых в России почитать вроде бы и нет нужды, но поскольку Русская церковь в мире представлена достаточно широко, то вот по просьбе зарубежных приходов, такие местночтимые подвижники отныне, можно сказать, в общем списке святых, признаваемых всей церковью. К прочему, добавил Митрополит Иларион, данное событие следует считать только началом процесса такого "сближения с местной церковной реалией ", что и впредь западные святые будут попадать в наши списки, и работа в этом направлении ведется.
Как там ни интерпретируй в первую очередь, однако "шаг на сближение с католиками" тут достаточно хорошо заметен, но поскольку в России и в прочих многих православных странах любые шаги на встречу католикам вызывают бурные и не всегда здоровые эмоции у людей, к стрессам на религиозной почве неустойчивым, то любые "шаги" на встречу друг другу церкви делают как в игре "в классики". Движений по сторонам больше чем вперед. Иногда даже приходится назад отпрыгивать. Что поделаешь, церкви разделены тысячелетием раздельного имущества, раздельной жизни, включающей в себя раздельные догматы, правила и раздельных святых тоже.
Однако, такие шаги есть. Надо признать, что опасность скорого и чрезмерного сближения понимают не только легковозбудимые граждане. Разделенная церковь была наиважнейшим инструментом борьбы государств и империй, и помимо боязни "предательства святынь", есть осторожность иного рода.
Под опасностью сближения подразумевается обычно три возможные позиции, и, как правило, все три сразу: сближение литургическое, догматическое и административное, то есть все те, по которым существуют так называемые «разногласия».
Не секрет ни для кого, что два первых «разногласия»: догматическое и литургическое возникли как следствие и были поводом фактически состоявшегося и имевшего место административного размежевания. Церковь уже тогда была сильным инструментом политической борьбы, а во времена раскола эта борьба усилилась до планетарного по тогдашним меркам масштаба, и, следовательно, раскол следует считать фактором геополитическим.
С тех пор не столько возникла, сколько окрепла окончательно геополитическая реалия «восток-запад», менявшая и меняющая по сию пору не только одни лишь географические очертания, но и методы, цели, задачи, необходимые для существования, выживания концепции, да и сами концепции претерпевали заметное изменение.
Таков уж этот мир, где слабых подчиняют или даже просто уничтожают. Упрощенно что «восток» что «запад» представляют из себя соперничающие союзы, противопоставляющие себя давлению соперника. «Концепции» того и другого понятны - сохранить себя любой ценой, усилиться любой ценой. В геополитике главная борьба идет всегда за планетарные ресурсы, в том числе человеческие, за контроль над ними, включая контроль численности населения (легко разделяемое, как без прикрас показал 20 век, на «желательное» и «не желательное»); воюют, впрочем, не только оружием. Идеями воюют не меньше, и не менее успешно. Идеологическая экспансия вполне способна подготовить территорию и проживающее на ней население к экспансии военной и вслед на нею этнической. А иногда этническая экспансия возможной становится без всякой войны, что говорит об особенно успешно проведенной экспансии идеологической. Все это, снова же упрощенно, сводится к одному - сделать жизнь одного народа лучше за счет другого народа. Или многих. Идеологически экспансия сопровождается внушением, что лучше становится и тем и другим, и особенно хорошо, просто прекрасно - порабощенным. Что все это ради них и затевается. Чтобы они, наконец, зажили «как люди». Или «как белые люди». «Белые люди» живут хорошо. У них вкусная еда. «Добротная одежда» («посмотрите как сшито, у нас так не шьют»). «Только гляньте, какая архитектура». - «Хотите так же»?
Многие хотят. «А у нас еще даже компьютеры не научились делать». Одним словом, идеология работает, сопровождаемая показом стеклянных бус и розливом огненной воды. В обмен на сущие пустяки, на окружающие "всю эту убогость" ресурсы, на то, что сделало народ тем, что он есть, как он состоялся. Следует еще раз повторить - геополитическая экспансия не всегда происходит резко в ущерб порабощенным народам, но всегда на пользу захватчикам, делая их, тем самым сильнее и готовыми к новой экспансии. В итоге же, даже если это на первый взгляд не очевидно, порабощенные народы оказываются в значительном ущербе, иногда и вовсе исчезают с лица планеты. Сказывается невосполнимая, и не желаемая обычно захватчикам восполняться, разница в качестве жизни. Получил бусы, дальше крутись как хочешь.
Католическая церковь весьма долгий, протяженный период истории была инструментом вот этой геополитической западной экспансии. В истории многих народов это оставило свой след. В противостоянии "востока" и "запада", "восток" обычно оборонялся, сопротивляясь настойчивой экспансии своего сильного геополитического соперника, и, в основном, понемногу, но уступал. В России мы имеем нашего южного соседа (впрочем, не одного его), как продукт западной экспансии, в которой составляющая католической церкви весьма и весьма заметна. Это - способность очень умело подготовить почву для геополитической экспансии запада, продвинуться еще на "шаг" - всегда настораживало в католиках больше, чем какие-то догматические разногласия. Собственно литургические и догматические барьеры, вся эта "охрана святынь", имели одно значение - не допустить расширения административного влияния.
Сейчас условному "западу" католическая церковь совсем не нужна, как инструмент влияния; "запад" давно от него уже отказался. Сама теперь Католическая церковь ныне пребывает в состоянии "востока" перед наседающим на нее "западом", вместе со всеми его ценностями. Католики кажется не сразу разобрались с тем, что интересы "запада" они уже не представляют. Но это понимание приходит. Как сторону большей частью обороняющуюся, православную церковь в меньшей степени угораздило оторваться от концепции "востока", то есть охранительного характера своих приобретений. Оттого связь с большей частью населения тут остается весьма обширной, и устойчивой имея основой не столько догматы или литургическую практику, сколько на основе единой оборонительной концепции, укорененной уже в психотипе народов.
Посему прежние "барьеры" - литургический и догматический, уже не имеют той силы, которую имели в прошлом. По большому счету от них следует аккуратно начать освобождаться, не в ущерб, конечно, себе. Весьма правильной, и тактически верной, сейчас была бы инициатива: "можно причащать католиков", вместо вечных надрывных разборок: "можно ли причащаться у католиков". Православным пора бы проявить инициативу при сближении с католиками, но не "объединения" с ними, конечно. Сближаться надо, поскольку условный "запад" сейчас их обоих грозит похоронить. Католики делают весьма успешные шаги для дистанцирования себя от того, что представляет собою сейчас "запад". Не надо начинать католиков переманивать на "восток". У них хватает воли признавать ошибки прошлого, в том числе и ошибки унии, и дай Бог всем понять и признать свои ошибки, и не корчить из себя праведников. И тем и другим сейчас следует занять такую позицию, чтобы положить вражду между людьми, раз уж политики эту вражду остановить не могут, а часто просто подогревают. Не должно быть у христиан ни запада, ни востока, ни эллина, ни иудея. Следует делать все, чтобы восстановить литургическое общение, поскольку никаких причин продолжать здесь размежевание - нету. Православные особенно по прежнему слишком серьезно относятся к догматическим формулировкам, словно бы в них содержится вся полнота их веры. Каждый может оставаться при своем мнении, от кого исходит Святой Дух, Он совершенно точно не обидится на любое из этих благочестивых мнений. А вот хула на Духа - не исполнять заповеданного: "да будут все едины", оправдывая это тем, что единству мешает вопрос исхождения.
На днях Синод Московского патриархата включил в месяцеслов Русской Православной Церкви несколько имен святых, почитаемых на западе, преимущественно в католических странах. Глава ОВСЦ, митрополит Волоколамский Иларион, в программе "Церковь и мир" прокомментировав событие, высказался, что "не стал бы это интерпретировать как шаг сближения с католиками", предложив другую интерпретацию: "как шаг сближения с местной церковной реалией". Реалии по его словам таковы, что во многих западных зарубежных приходах, где Русская Православная Церковь имеет представительство, по факту итак имеет место почитание святых как "местночтимых", на востоке почти неизвестных, но которые жили и подвизались еще до раскола 1054 года, и тем самым, ничего не православного им вменить нельзя. В Ирландии, к примеру это святой Патрик, и есть еще множество других подвижников благочестия в разных державах, которых в России почитать вроде бы и нет нужды, но поскольку Русская церковь в мире представлена достаточно широко, то вот по просьбе зарубежных приходов, такие местночтимые подвижники отныне, можно сказать, в общем списке святых, признаваемых всей церковью. К прочему, добавил Митрополит Иларион, данное событие следует считать только началом процесса такого "сближения с местной церковной реалией ", что и впредь западные святые будут попадать в наши списки, и работа в этом направлении ведется.
Как там ни интерпретируй в первую очередь, однако "шаг на сближение с католиками" тут достаточно хорошо заметен, но поскольку в России и в прочих многих православных странах любые шаги на встречу католикам вызывают бурные и не всегда здоровые эмоции у людей, к стрессам на религиозной почве неустойчивым, то любые "шаги" на встречу друг другу церкви делают как в игре "в классики". Движений по сторонам больше чем вперед. Иногда даже приходится назад отпрыгивать. Что поделаешь, церкви разделены тысячелетием раздельного имущества, раздельной жизни, включающей в себя раздельные догматы, правила и раздельных святых тоже.
Однако, такие шаги есть. Надо признать, что опасность скорого и чрезмерного сближения понимают не только легковозбудимые граждане. Разделенная церковь была наиважнейшим инструментом борьбы государств и империй, и помимо боязни "предательства святынь", есть осторожность иного рода.
Под опасностью сближения подразумевается обычно три возможные позиции, и, как правило, все три сразу: сближение литургическое, догматическое и административное, то есть все те, по которым существуют так называемые «разногласия».
Не секрет ни для кого, что два первых «разногласия»: догматическое и литургическое возникли как следствие и были поводом фактически состоявшегося и имевшего место административного размежевания. Церковь уже тогда была сильным инструментом политической борьбы, а во времена раскола эта борьба усилилась до планетарного по тогдашним меркам масштаба, и, следовательно, раскол следует считать фактором геополитическим.
С тех пор не столько возникла, сколько окрепла окончательно геополитическая реалия «восток-запад», менявшая и меняющая по сию пору не только одни лишь географические очертания, но и методы, цели, задачи, необходимые для существования, выживания концепции, да и сами концепции претерпевали заметное изменение.
Таков уж этот мир, где слабых подчиняют или даже просто уничтожают. Упрощенно что «восток» что «запад» представляют из себя соперничающие союзы, противопоставляющие себя давлению соперника. «Концепции» того и другого понятны - сохранить себя любой ценой, усилиться любой ценой. В геополитике главная борьба идет всегда за планетарные ресурсы, в том числе человеческие, за контроль над ними, включая контроль численности населения (легко разделяемое, как без прикрас показал 20 век, на «желательное» и «не желательное»); воюют, впрочем, не только оружием. Идеями воюют не меньше, и не менее успешно. Идеологическая экспансия вполне способна подготовить территорию и проживающее на ней население к экспансии военной и вслед на нею этнической. А иногда этническая экспансия возможной становится без всякой войны, что говорит об особенно успешно проведенной экспансии идеологической. Все это, снова же упрощенно, сводится к одному - сделать жизнь одного народа лучше за счет другого народа. Или многих. Идеологически экспансия сопровождается внушением, что лучше становится и тем и другим, и особенно хорошо, просто прекрасно - порабощенным. Что все это ради них и затевается. Чтобы они, наконец, зажили «как люди». Или «как белые люди». «Белые люди» живут хорошо. У них вкусная еда. «Добротная одежда» («посмотрите как сшито, у нас так не шьют»). «Только гляньте, какая архитектура». - «Хотите так же»?
Многие хотят. «А у нас еще даже компьютеры не научились делать». Одним словом, идеология работает, сопровождаемая показом стеклянных бус и розливом огненной воды. В обмен на сущие пустяки, на окружающие "всю эту убогость" ресурсы, на то, что сделало народ тем, что он есть, как он состоялся. Следует еще раз повторить - геополитическая экспансия не всегда происходит резко в ущерб порабощенным народам, но всегда на пользу захватчикам, делая их, тем самым сильнее и готовыми к новой экспансии. В итоге же, даже если это на первый взгляд не очевидно, порабощенные народы оказываются в значительном ущербе, иногда и вовсе исчезают с лица планеты. Сказывается невосполнимая, и не желаемая обычно захватчикам восполняться, разница в качестве жизни. Получил бусы, дальше крутись как хочешь.
Католическая церковь весьма долгий, протяженный период истории была инструментом вот этой геополитической западной экспансии. В истории многих народов это оставило свой след. В противостоянии "востока" и "запада", "восток" обычно оборонялся, сопротивляясь настойчивой экспансии своего сильного геополитического соперника, и, в основном, понемногу, но уступал. В России мы имеем нашего южного соседа (впрочем, не одного его), как продукт западной экспансии, в которой составляющая католической церкви весьма и весьма заметна. Это - способность очень умело подготовить почву для геополитической экспансии запада, продвинуться еще на "шаг" - всегда настораживало в католиках больше, чем какие-то догматические разногласия. Собственно литургические и догматические барьеры, вся эта "охрана святынь", имели одно значение - не допустить расширения административного влияния.
Сейчас условному "западу" католическая церковь совсем не нужна, как инструмент влияния; "запад" давно от него уже отказался. Сама теперь Католическая церковь ныне пребывает в состоянии "востока" перед наседающим на нее "западом", вместе со всеми его ценностями. Католики кажется не сразу разобрались с тем, что интересы "запада" они уже не представляют. Но это понимание приходит. Как сторону большей частью обороняющуюся, православную церковь в меньшей степени угораздило оторваться от концепции "востока", то есть охранительного характера своих приобретений. Оттого связь с большей частью населения тут остается весьма обширной, и устойчивой имея основой не столько догматы или литургическую практику, сколько на основе единой оборонительной концепции, укорененной уже в психотипе народов.
Посему прежние "барьеры" - литургический и догматический, уже не имеют той силы, которую имели в прошлом. По большому счету от них следует аккуратно начать освобождаться, не в ущерб, конечно, себе. Весьма правильной, и тактически верной, сейчас была бы инициатива: "можно причащать католиков", вместо вечных надрывных разборок: "можно ли причащаться у католиков". Православным пора бы проявить инициативу при сближении с католиками, но не "объединения" с ними, конечно. Сближаться надо, поскольку условный "запад" сейчас их обоих грозит похоронить. Католики делают весьма успешные шаги для дистанцирования себя от того, что представляет собою сейчас "запад". Не надо начинать католиков переманивать на "восток". У них хватает воли признавать ошибки прошлого, в том числе и ошибки унии, и дай Бог всем понять и признать свои ошибки, и не корчить из себя праведников. И тем и другим сейчас следует занять такую позицию, чтобы положить вражду между людьми, раз уж политики эту вражду остановить не могут, а часто просто подогревают. Не должно быть у христиан ни запада, ни востока, ни эллина, ни иудея. Следует делать все, чтобы восстановить литургическое общение, поскольку никаких причин продолжать здесь размежевание - нету. Православные особенно по прежнему слишком серьезно относятся к догматическим формулировкам, словно бы в них содержится вся полнота их веры. Каждый может оставаться при своем мнении, от кого исходит Святой Дух, Он совершенно точно не обидится на любое из этих благочестивых мнений. А вот хула на Духа - не исполнять заповеданного: "да будут все едины", оправдывая это тем, что единству мешает вопрос исхождения.