изгибы
От того, что Церковь ныне заражена несторианством, вовсе не следует, что это - самая большая беда. Беда в том, что критика несторианства ведется стороной не заинтересованной. Это просто обычное развлечение- закидать несториев цитатами и получить в ответ цитаты же. Из святых, конечно, отцев. Ересь несторианства ныне живуча не в теоретизированиях, а в практике самоопределения монашества, как касты учителЕй. Скопцы по определению Господню могут быть: 1) от чрева матери, 2) от человеков, 3) сами себя сделали для Царствия....
Так вот - у нас все в основном - от человеков, косящих под - сами себя... А от человеков - со всей еретической человеческой закваской. И учительской и практической.
Розанов отчасти правильно разглядел христианство, как монопольно-монашескую религию. Это совершенно вырисовываеся из навязывания монашеством мирянам всякого рода «борений». Да и само слово - «миряне» - оно какое-то монашеское. Презрительное. Откуда оно взялось, интересно? Неевангеличное слово.
Монашеское любимое это: «Евр 2;18 Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь». И у меня такое впечатление складывается, что монахи свои борения приравнивают к Гефсимании. В то время, как в Писании речь идет о победе над смертью и преодолении страха смерти: «Евр. 2; 14 А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола, 15 и избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству. 16 Ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово. 17 Посему Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом, для умилостивления за грехи народа. 18 Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь.» Мы получаем обычный несторианский перевертыш. Речь идет вообще о другом: «не Ангелов восприемлет Он». Ангельский чин будто этого не замечает. Навязав, не справляясь самостоятельно, «мирянам» разного рода «борения», вместе с бдениями, каста получила весьма нешуточную власть, заразив «неосуждением» себя мирян до привычки мотаться по монастырям в поисках доп. благодати. Отвлекая, те самым, от основного - приготовления себя к небоязни смерти. Навязанные круглогодичные посты «воздержания», ладно бы от еды - от супружеских объятий, сделали «мирян» лицами затравленными грехами «тайноядения» и «сластолюбия», что в общем-то совершенно лишено всякого смысла. Вот этот несторианский оттенок приравнивания борьбы со своими похотями к Гефсимании, совершенно логично перенесен в духовническую практику. «Бремена неудобоносимые» - не только для женатиков, но и для не женатых еще и незамужних еще, превратили немонахов в пациентов, которым от поноса прописывают клизму. Человек научается не смиряться со своей падшестью, волокая ее на себе, а бояться падшести, что полностью противоречит тому, что Господь победил смерть, и что - смерть, и жало ее, не отлучают человека от Бога. Не в том ужас, что человек осквернился, а в том, что осквернение его испугало до смерти. А ведь об этом речь Апостола: 2 Кор 12; «7 И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. 8 Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. 9 Но [Господь] сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи". И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. 10 Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен.» …
При чем тут, спросим, несторианство? - Да вот в этом - несмирении пред немощами, при непременном желании искать выхода в сомнительных аскетических практиках. В недетском отношению к смерти как наказанию, а не ужасу.
Цели-то достигают путями обходными, неудобоносимыми.………
Так вот - у нас все в основном - от человеков, косящих под - сами себя... А от человеков - со всей еретической человеческой закваской. И учительской и практической.
Розанов отчасти правильно разглядел христианство, как монопольно-монашескую религию. Это совершенно вырисовываеся из навязывания монашеством мирянам всякого рода «борений». Да и само слово - «миряне» - оно какое-то монашеское. Презрительное. Откуда оно взялось, интересно? Неевангеличное слово.
Монашеское любимое это: «Евр 2;18 Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь». И у меня такое впечатление складывается, что монахи свои борения приравнивают к Гефсимании. В то время, как в Писании речь идет о победе над смертью и преодолении страха смерти: «Евр. 2; 14 А как дети причастны плоти и крови, то и Он также воспринял оные, дабы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола, 15 и избавить тех, которые от страха смерти через всю жизнь были подвержены рабству. 16 Ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово. 17 Посему Он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом, для умилостивления за грехи народа. 18 Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь.» Мы получаем обычный несторианский перевертыш. Речь идет вообще о другом: «не Ангелов восприемлет Он». Ангельский чин будто этого не замечает. Навязав, не справляясь самостоятельно, «мирянам» разного рода «борения», вместе с бдениями, каста получила весьма нешуточную власть, заразив «неосуждением» себя мирян до привычки мотаться по монастырям в поисках доп. благодати. Отвлекая, те самым, от основного - приготовления себя к небоязни смерти. Навязанные круглогодичные посты «воздержания», ладно бы от еды - от супружеских объятий, сделали «мирян» лицами затравленными грехами «тайноядения» и «сластолюбия», что в общем-то совершенно лишено всякого смысла. Вот этот несторианский оттенок приравнивания борьбы со своими похотями к Гефсимании, совершенно логично перенесен в духовническую практику. «Бремена неудобоносимые» - не только для женатиков, но и для не женатых еще и незамужних еще, превратили немонахов в пациентов, которым от поноса прописывают клизму. Человек научается не смиряться со своей падшестью, волокая ее на себе, а бояться падшести, что полностью противоречит тому, что Господь победил смерть, и что - смерть, и жало ее, не отлучают человека от Бога. Не в том ужас, что человек осквернился, а в том, что осквернение его испугало до смерти. А ведь об этом речь Апостола: 2 Кор 12; «7 И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился. 8 Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. 9 Но [Господь] сказал мне: "довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи". И потому я гораздо охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. 10 Посему я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа, ибо, когда я немощен, тогда силен.» …
При чем тут, спросим, несторианство? - Да вот в этом - несмирении пред немощами, при непременном желании искать выхода в сомнительных аскетических практиках. В недетском отношению к смерти как наказанию, а не ужасу.
Цели-то достигают путями обходными, неудобоносимыми.………