Скончалась ИРИНА СТАСИВ-КАЛЫНЕЦ (6.12.1940-31.07.2012)
Originally posted by ng68 at Скончалась ИРИНА СТАСИВ-КАЛЫНЕЦ (6.12.1940-31.07.2012)
Вот моя старая (1978) заметка, где говорится и о ней, и о других украинских политзэчках.
«А ПО СЕРЦЯХ НАШИХ КОПИТА, КОПИТА...»
Нездоланний дух. Мистецтво i поезiя українських жiнок, полiтв’язнiв в СССР. Балтимор-Чикаго-Торонто-Париж: Смолоскип, 1977. - На укр. и англ. яз.
А ведь можно было бы писать просто рецензию - просто о книге. Забыв про всё, кроме светлой мелодии украинского стиха, кроме гармонически перекликающихся со стихами цветовых всплесков украинской вышивки с соседних страниц.
коханий
соняхом жовтим
в моєму життi
защити
- звучат стихи, и золото-бурый соняшник, окруженный орнаментом, увенчанный двумя оленятами, отзывается, как в лад настроенная струна. И на это созвучие отвечают еще две струны - глаз и ухо читателя.
О чем эти стихи? Если можно вообще говорить, «о чем» стихи, - то в них есть всё, что почти во всякой лирике: любовь, печаль, родная земля. Если спросить: с кем, с чем встречаемся мы в этих, именно в этих стихах, - то, возвращаясь памятью к страницам или снова и снова любовно перелистывая их, мы заслышим зарево перезвонов на звоннице сердца и сумеречное молчание Софии Киевской, пустую скорлупку месяца, проплывающую по небу, и черешневое цветенье декабрьской метели. И неизменную украинскую сказку...
А перша казка про ясен мiсяць.
А друга казка про ясне сонце.
А третя казка про яснi зорi.
А перша казка про мого батька.
А друга казка про мою неньку.
А третя казка про всю родину.
Засвiти менi, ясен мiсяцю.
Обiгрий мене, ясне сонечко.
Заспiвайте менi, синi зорi.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Обiйде та казочка
Доокола Вашого дворочка
И сяде собi на воротях
У червоних чоботях
3 огненним мечем -
Що добре - пропустить,
Що лихе - зiтне!
Читай, радуйся, восхищайся, запоминая имена: «А перша казка...» - Ирина Стасив-Калынец, «Обiйде та казочка» - Ирина Сеник. И вот почему эту рецензию нельзя писать просто о книге, просто о стихах.
Стихи Ирины Стасив, Ирины Сеник, Стефании Шабатуры, фотографии килимов Шабатуры (черно-белые, по ним можно только догадываться о симфонии красок, как по клавиру о партитуре, - но других репродукций на Западе нет пока) - творчество украинских женщин-политзаключенных. Оно заслуживает восхищения без всяких скидок на личный героизм и колючую проволоку, но забыть об этой колючей проволоке нельзя. Из-за этой проволоки пришли и вышивки: закладки для книг, салфетки, дорожки на стол, настенные украшения, даже талисман с казаком Мамаем - всё это вышито не во Львове и не в Киеве, не в украинской деревне, а в достославном «заповеднике имени Берия», на третьей зоне Мордовских политлагерей.
“Нам неизвестно, - написано в предисловии к этой книге, - кто был инициатором создания этих миниатюрных образцов украинской декоративно-символической вышивки, но известно, кто был в мордовском концлагере №3 в то время, когда они были выполнены. Вот они: художник-килимарь Стефания Шабатура, микробиолог и врач Нина Строката-Караванская, филолог Надия Свитличная, поэтессы Ирина Сеник и Ирина Стасив-Калынец; заканчивали тогда свои многолетние срока участницы украинского освободительного движения Одарка Гусяк, Мария Пальчак, Галина Дидык и Катерина Зарицкая-Сорока... А когда вышивки попали на волю, в лагерь привезли новейшую политзаключенную - инвалида Оксану Попович”.
Вот они - их письма, биографии, фотографии. Вот Оксана Попович - 8 лет лагеря и 5 лет ссылки. Свои первые 10 лет она получила, когда ей было шестнадцать: отсидела срок полностью, вернулась инвалидом, была реабилитирована. Конец нового срока - 1987 год. Вот Надия Свитличная - отсидев четыре года, тяжко мыкается на воле. Брат ее, Иван Свитличный, в январе будущего года закончит лагерный срок, поедет в ссылку. А вот Надиин сын Ярема с бабушкой - глазастый, радостный, не понимает еще, что мама за решеткой (фотография тех времен). Не могу забыть тревожных недель после ареста Надии: никто не знал, где мальчик. Потом его вернули бабушке - где он пробыл это время? Мал еще был, что он мог рассказать?
А вот фотография веселая, рождественская, с личинами, ряжеными. В центре праздничной толпы - утомленное лицо Раисы Мороз: Валентин уже отсиживал свой второй срок. Утомленное, даже истомленное, и все же с мягким светом, окруженное лицами друзей. Им недолго оставалось колядовать, праздновать, радоваться: это - Рождество 72-го года, канун страшной волны арестов, прокатившейся по независимой украинской интеллигенции. Возле елочки, ялинки, стоит Ирина Стасив, ее муж Игорь Калынец рядом, с бумажным кивером на голове. Сейчас они оба только окончили лагерные срока и поехали в ссылку. А возле Игоря, подвязавшись по-бабьи платочком, - Михайло Осадчий, он и сейчас еще в лагере.
На другой фотографии - Калынцы, Чорновил и Стефания Шабатура. Мягкие, простые, совсем не «геройские» лица. Шабатуру легко представить сосредоточенно склонившейся над листом бумаги, над начатым килимом или вышивкой. Но я легко представляю ее и держащей голодовку - после того как «искусствоведы в мундирах» жгли ее рисунки: вряд ли таким же мягким оставалось лицо, но, наверно, таким же простым, естественным, мужественным. Сейчас Шабатура в ссылке, в Сибири. С горькой ли, светлой ли надеждой, высказанной в ее стихах:
Ще того вiку вистачить
для щастя -
прийти i вмерти
на своїй землi.
Сияют свечи львовских каштанов в стихах Ирины Сеник. Сияет озаренная церковь Успенья Богородицы на вышитой закладке. Крылатые львы святого Марка - символ Львова - напоминают нам о первохристианах.
I розiпнуть Тебе, I прокленуть,
I на iконах намалюють знову.
I тi жiнки, що йшли з любов'ю,
На Тебе знов молитися почнуть,
- пишет Ирина Стасив.
За разгромленную Украинскую Церковь, за удушенное слово истины на родном языке, за изорванную цветную ниточку непрерывности национальной культуры - за всё это тихо и просто, но непреклонно пошли в битву мученицы нового украинского Возрождения.
Континент. 1978. №16. - То же // Наталья Горбаневская. Прозой о поэзии. М.: Русский Гулливер, 2011.
Вот моя старая (1978) заметка, где говорится и о ней, и о других украинских политзэчках.
«А ПО СЕРЦЯХ НАШИХ КОПИТА, КОПИТА...»
Нездоланний дух. Мистецтво i поезiя українських жiнок, полiтв’язнiв в СССР. Балтимор-Чикаго-Торонто-Париж: Смолоскип, 1977. - На укр. и англ. яз.
А ведь можно было бы писать просто рецензию - просто о книге. Забыв про всё, кроме светлой мелодии украинского стиха, кроме гармонически перекликающихся со стихами цветовых всплесков украинской вышивки с соседних страниц.
коханий
соняхом жовтим
в моєму життi
защити
- звучат стихи, и золото-бурый соняшник, окруженный орнаментом, увенчанный двумя оленятами, отзывается, как в лад настроенная струна. И на это созвучие отвечают еще две струны - глаз и ухо читателя.
О чем эти стихи? Если можно вообще говорить, «о чем» стихи, - то в них есть всё, что почти во всякой лирике: любовь, печаль, родная земля. Если спросить: с кем, с чем встречаемся мы в этих, именно в этих стихах, - то, возвращаясь памятью к страницам или снова и снова любовно перелистывая их, мы заслышим зарево перезвонов на звоннице сердца и сумеречное молчание Софии Киевской, пустую скорлупку месяца, проплывающую по небу, и черешневое цветенье декабрьской метели. И неизменную украинскую сказку...
А перша казка про ясен мiсяць.
А друга казка про ясне сонце.
А третя казка про яснi зорi.
А перша казка про мого батька.
А друга казка про мою неньку.
А третя казка про всю родину.
Засвiти менi, ясен мiсяцю.
Обiгрий мене, ясне сонечко.
Заспiвайте менi, синi зорi.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Обiйде та казочка
Доокола Вашого дворочка
И сяде собi на воротях
У червоних чоботях
3 огненним мечем -
Що добре - пропустить,
Що лихе - зiтне!
Читай, радуйся, восхищайся, запоминая имена: «А перша казка...» - Ирина Стасив-Калынец, «Обiйде та казочка» - Ирина Сеник. И вот почему эту рецензию нельзя писать просто о книге, просто о стихах.
Стихи Ирины Стасив, Ирины Сеник, Стефании Шабатуры, фотографии килимов Шабатуры (черно-белые, по ним можно только догадываться о симфонии красок, как по клавиру о партитуре, - но других репродукций на Западе нет пока) - творчество украинских женщин-политзаключенных. Оно заслуживает восхищения без всяких скидок на личный героизм и колючую проволоку, но забыть об этой колючей проволоке нельзя. Из-за этой проволоки пришли и вышивки: закладки для книг, салфетки, дорожки на стол, настенные украшения, даже талисман с казаком Мамаем - всё это вышито не во Львове и не в Киеве, не в украинской деревне, а в достославном «заповеднике имени Берия», на третьей зоне Мордовских политлагерей.
“Нам неизвестно, - написано в предисловии к этой книге, - кто был инициатором создания этих миниатюрных образцов украинской декоративно-символической вышивки, но известно, кто был в мордовском концлагере №3 в то время, когда они были выполнены. Вот они: художник-килимарь Стефания Шабатура, микробиолог и врач Нина Строката-Караванская, филолог Надия Свитличная, поэтессы Ирина Сеник и Ирина Стасив-Калынец; заканчивали тогда свои многолетние срока участницы украинского освободительного движения Одарка Гусяк, Мария Пальчак, Галина Дидык и Катерина Зарицкая-Сорока... А когда вышивки попали на волю, в лагерь привезли новейшую политзаключенную - инвалида Оксану Попович”.
Вот они - их письма, биографии, фотографии. Вот Оксана Попович - 8 лет лагеря и 5 лет ссылки. Свои первые 10 лет она получила, когда ей было шестнадцать: отсидела срок полностью, вернулась инвалидом, была реабилитирована. Конец нового срока - 1987 год. Вот Надия Свитличная - отсидев четыре года, тяжко мыкается на воле. Брат ее, Иван Свитличный, в январе будущего года закончит лагерный срок, поедет в ссылку. А вот Надиин сын Ярема с бабушкой - глазастый, радостный, не понимает еще, что мама за решеткой (фотография тех времен). Не могу забыть тревожных недель после ареста Надии: никто не знал, где мальчик. Потом его вернули бабушке - где он пробыл это время? Мал еще был, что он мог рассказать?
А вот фотография веселая, рождественская, с личинами, ряжеными. В центре праздничной толпы - утомленное лицо Раисы Мороз: Валентин уже отсиживал свой второй срок. Утомленное, даже истомленное, и все же с мягким светом, окруженное лицами друзей. Им недолго оставалось колядовать, праздновать, радоваться: это - Рождество 72-го года, канун страшной волны арестов, прокатившейся по независимой украинской интеллигенции. Возле елочки, ялинки, стоит Ирина Стасив, ее муж Игорь Калынец рядом, с бумажным кивером на голове. Сейчас они оба только окончили лагерные срока и поехали в ссылку. А возле Игоря, подвязавшись по-бабьи платочком, - Михайло Осадчий, он и сейчас еще в лагере.
На другой фотографии - Калынцы, Чорновил и Стефания Шабатура. Мягкие, простые, совсем не «геройские» лица. Шабатуру легко представить сосредоточенно склонившейся над листом бумаги, над начатым килимом или вышивкой. Но я легко представляю ее и держащей голодовку - после того как «искусствоведы в мундирах» жгли ее рисунки: вряд ли таким же мягким оставалось лицо, но, наверно, таким же простым, естественным, мужественным. Сейчас Шабатура в ссылке, в Сибири. С горькой ли, светлой ли надеждой, высказанной в ее стихах:
Ще того вiку вистачить
для щастя -
прийти i вмерти
на своїй землi.
Сияют свечи львовских каштанов в стихах Ирины Сеник. Сияет озаренная церковь Успенья Богородицы на вышитой закладке. Крылатые львы святого Марка - символ Львова - напоминают нам о первохристианах.
I розiпнуть Тебе, I прокленуть,
I на iконах намалюють знову.
I тi жiнки, що йшли з любов'ю,
На Тебе знов молитися почнуть,
- пишет Ирина Стасив.
За разгромленную Украинскую Церковь, за удушенное слово истины на родном языке, за изорванную цветную ниточку непрерывности национальной культуры - за всё это тихо и просто, но непреклонно пошли в битву мученицы нового украинского Возрождения.
Континент. 1978. №16. - То же // Наталья Горбаневская. Прозой о поэзии. М.: Русский Гулливер, 2011.