Гефест, пожирающий яды
В 50 км от Франкфурта, среди бесконечных сельхозугодий, возвышается странное сооружение, ломающее пасторальный ландшафт немецкой провинции. Это не элеватор, как можно было бы ожидать, и не машинотракторная станция. На окраине Бибесхайма работает крупнейший в Европе завод по уничтожению токсичных промышленных отходов.
У нас таких производств нет. Отработанное машинное масло, отходы лакокрасочных производств, пестициды, отработанные химреактивы выбрасываются куда попало. В лучшем случае - на специализированные свалки промотходов. Где продолжают медленно отравлять воздух и почву. Каждый год добавляются новые 250 миллионов тонн.
Европейцы давно ушли от такого хищнического отношения к природе. Как они уничтожают опасные отходы? Какие используют технологии? Как обеспечивают финансирование отрасли и привлекают инвесторов? Попробуем ответить на эти вопросы в ходе экскурсии по заводу.
На заводе ежечасно уничтожается более 16 тонн отходов. За год - около 131 тысячи тонн. Вереница фур проходит взвешивание на въезде…
…и выезде.
Отходы принимают не только из Германии, но и соседних стран. Из Италии, например.
На въезде водитель предъявляет документы с описанием груза. На выезде - получает сертификаты, подтверждающие уничтожение опасного содержимого.
Сразу за шлагбаумом машина отгоняется в буферную зону. Химики берут пробы доставленных отходов.
И проверяют на соответствие документам. На дверях лаборатории - предостерегающие таблички. Они здесь на каждом шагу, и сейчас мы видим самые безобидные из них.
Пока делают анализ проб, груз ждёт своей участи под навесом. Потом его направят в нужное отделение склада.
Скучающий водитель может скрасить ожидание, разгадывая кроссворд металлических конструкций, переплетение трубопроводов и силовых кабелей.
Или помедитировать на медленное вращение барабанной печи, погреться в исходящих от неё волнах жара. Печь, кстати, аналогична применяемым при сжигании медицинских отходов. Технологическая схема похожа. Производительность повыше, да температура «всего» 900 градусов, а не 1300, как при сжигании инфицированных отходов. Этого здесь достаточно.
А вот дыма из трубы всё так же нет. Мощнейшая система газоочистки «давит» все загрязнения. В атмосферу уходит в основном углекислый газ. Стоимость системы очистки может достигать, кстати, до трети стоимости самого завода. Но чистый воздух и здоровье населения дороже.
А сколько стоит сам завод, кстати? Очень дорого. Такой, по моим оценкам - в районе полумиллиарда Евро. По соотношению цены на тонну производительности производство по уничтожению токсических отходов, безусловно, держит пальму первенства. Что понятно.
Но мы отвлеклись, а тем временем анализ проб в лаборатории закончен. Открыта новая упаковка стеклянной лабораторной посуды. Водитель получил разрешение разгружать «товар».
Машина ушла, груз остался в назначенном месте. В аккуратных бочках на палете.
Сверху табличка с характеристикой и весёлыми картинками. Череп с костями, засохшее дерево и снулая рыба. «Огнеопасно», «ядовито», «экологически опасно». В бочке - 179 кг смеси растворителей на основе бензола.
Трактор и погрузчик осуществляют внутреннюю логистику. Принятый груз направляется на склад.
Складское помещение выглядит очень незамысловато. Просто навес. С одной стороны, «товару» особые условия хранения не нужны, он не испортится. С другой стороны - легче тушить при чрезвычайной ситуации.
Бирочки на упаковках радуют глаз. «Группа отходов 13.3». Обширная классификация, однако. «Моющие средства и поверхностно-активные вещества. Дезинфицирующая жидкость». Возможно, отходы из госпиталя.
Флюорид натрия применяется как глистогонное средство для свиней. Токсичен даже для животных. Толуол - мечта токсикомана. Применяется при производстве взрывчатых веществ или просто в качестве растворителя для полимеров.
В крупных баках - растворитель.
ALBA - крупный концерн по работе с отходами. Более 200 офисов в Германии и ещё в 10 европейских странах. Фирма специализируется на сборе и доставке отходов. А завод в Бибесхайме принадлежит другой группе - HIM. Обычное разделение труда в отрасли.
Что заставляет предприятия сдавать отходы и платить ALBA и HIM за утилизацию? Контроль, безусловно. Но на одних карательных мерах далеко не уедешь. В Германии введена ответственность производителя и импортёра за утилизацию продукции. Что это означает? То, что уже на этапе производства продукции в цену закладывается стоимость переработки и захоронения. Производитель толуола не в состоянии отследить, куда вещество в конечном попадёт, и кому заплатить за утилизацию. Поэтому он платит определённый процент от стоимости продукции в специальный фонд. А туда уже обращается за оплатой на перевозку отходов ALBA. И там требует своей платы за сжигание завод HIM.
Такая схема позволяет наполнять отрасль финансированием и привлекать инвесторов. Многие готовы строить заводы и у нас в России, но вопрос один - каковы гарантии возврата инвестиций? Кто обеспечит выплату такого тарифа на работу с отходами, что позволит покрыть все затраты инвестора?
Тарифы у нас мизерные. Надеюсь, что пока. Дело, кажется, сдвинулось с мёртвой точки. В нашей стране создан Союз предприятий по переработке отходов. Союз готов учредить экологический фонд и контролировать его работу. Срочно нужны поправки к «Закону об отходах» для закрепления ответственности производителей и импортёров. Подробно об этом я уже писал.
Но вернёмся к весёлым картинкам с немецкого завода. Пока мы рассуждали, контейнеры и бочки попали на конвейер. Четыре линии загрузки позволяют варьировать подачу отходов в печь для выравнивания теплотворной способности. Там, за воротами, находится шредер. Бочки и контейнеры измельчаются вместе с содержимым и отправляются на сжигание.
Спектр принимаемых отходов широк. За этими воротами, например, видна ёмкость для приёма пастообразных отходов. Это остатки различных мастик, герметиков, бракованной зубной пасты.
А в этом контейнере - медицинские отходы. На этикетке написано: «Части тела и органический мусор». Представили?
При необходимости «части тел» хранят в передвижных холодильниках. На левом, как принято у нас на дорогах, висит табличка «полный». Останавливает гаец машину, радостно руки потирает. «Груз покажи!», а там…
В этой металлической посудине, намертво вмонтированной в палету, состав не лучше. Селитра. То ли минеральные удобрения концерн Merck производил, то ли чёрный порох.
А такими машинами везут на завод отработанные масла, эмульсии и разные жидкости, загрязнённые нефтепродуктами. Собрали нефтяную плёнку в порту? Сюда, на сжигание. Неважно, что заводу надо заплатить за уничтожение каждой тонны отходов порядка 2000 Евро. Здоровье будущих поколений дороже.
Для нефтепродуктов свои посты приёмки, насосное оборудование.
Рядом в будке - контрольный пульт. Здесь орудует властелин вентилей, насосов и трубопроводов.
Он играет ноктюрн на флейте перегонных труб.
Что вьются, как лианы, вокруг стволов хранилищ и тянутся дальше, к самому сердцу завода - печи. Кажется, что завод чудовищно стар и зарос дикими лианами трубопроводов, лестниц, площадок, кабелей. Они тянут последние соки из зданий, которые вот-вот рухнут в изнеможении. И только дымовая труба осталась последним здоровым деревом в волшебном лесу. Гордо смотрит она в облака и стоически ждёт своей участи.
А печь, опутанная цепями, о высоких материях не думает. Деловитая хозяйка, она не замечает своего плена и деловито ворочает отходы в раскалённом брюхе.
В брюхо можно заглянуть, без всякого УЗИ. Надо отодвинуть горячую рукоятку и посмотреть в жаропрочное стекло.
Хромоногие языки пламени пожирают то, что недавно было ядами, пестицидами, просроченными медпрепаратами, химреактивами. Не остаётся ничего.
Мелкую пыль и вредные выбросы поглощает ненасытная система газоочистки, отплёвываясь золой.
Жар печи принимает на себя вода, обернувшаяся паром. Пар отдаёт своё неистовство турбине, та вращает генератор… И вот уже яд обращён во благо - в энергию и тепло.
А гордое дерево дымовой трубы выдыхает лишь углекислый газ. Кажется, только для того, чтобы зелёные посевы вокруг включили на полную катушку свой фотосинтез.
В самом деле, мирно пашущий трактор под забором предприятия по уничтожению токсичных отходов - о многом заставляет задуматься.
О том, например, почему не протестуют «зелёные» у ворот завода. Почему нет километрового рва, простите, «санитарно-защитной зоны» вокруг этой старой крепости. Как удалось заставить жадный бизнес вписаться в самые жёсткие экологические нормы.
И, конечно, о том, когда же подобные производства появятся у нас.