Агата Кристи. Эпигон
Последний, десятый, альбом самой влиятельной и актуально звучащей отечественной рок-группы 90-х годов, оценивать сложно и в какой-то степени даже излишне, потому что лишним, возможно, стал и сам Эпилог. Во всяком случае в той максимально пафосной и претенциозной версии, сопровождающей, впрочем, всю историю конца Агаты Кристи, заявившей о своем распаде еще в начале 2009 года.
Очевидные ретроспекции в изгибы музыкальной карьеры братьев Самойловых, обязательный пересказ их идеологических противоречий, уточнение источников заимствований в имидже и музыке и рассуждения о непревзойденности «Опиума» - все это лишь отчасти имеет непосредственное отношение к Эпилогу. Право слово, наркотические трипы и жесткие садомазохистские вирши коллектива, первые герои пост-панка и готической новой волны как образцы для подражания, отношения Суркова с Вадимом Самойловым и кристальное поп-чутье Александр Козлова связаны с последней генерацией «Агаты Кристи», как и сами братья - кровно, но не более. С другой стороны, заявление о выпуске последнего альбома подготавливает слушателя к как минимум музыкальному экстракту всей более чем двадцатилетней истории группы, так что взгляд назад неизбежен - не обернуться и не сравнить здесь не получится.
При желании к Эпилогу можно приплести весь бэк-каталог музыкантов, но в качестве наиболее уместных ассоциаций будет лишь альбом Триллер и песни периода Декаданса. Та же истерика на марше, те же мерцающие двухаккордные синтезаторы, те же гнетущие аранжировки, те же эрогенные точки в лирике, то же безволие как манифест. Главным же отличием от упомянутых работ является провал по части атмосферы. В Эпилоге она эпизодически раздроблена на плохо собираемую мозаику: все, что раньше было парадоксальной, точнейшей и волнующей образностью и опасным для душевного равновесия музыкальным рядом, рассыпалось на манерность и позу. Готы стали эмо. Мотивы отчаяния, потери, ощущение безысходности и тотального одиночества, страх и обреченность, доведенную до суицидальных позывов тревогу Самойловы последние годы пытаются сформулировать в прозрачных и оттого пошлых максимах, претендуя то ли на афористичность слога, то ли на выражение авторского мастерства владения словом. В итоге получается не удивительный проход в узкую щель между бессознательным, страшным и непредотвратимым, не удивительные гофмановские метаморфозы, не поглощающие полотна «темных» созвучий, не выход за грань внутренних возможностей человека, не последние минуты саморазрушающегося мира или хотя бы в пытках умирающего за любовь героя-одиночку, а бравирующий своей эмоциональной взвинченностью конъюнктурный индустриальный поп.
Песни Глеба (подростковые и «сырые») и Вадима (пустые и проходные) чередуются ровно через одну (глупейший пример компромисса в ситуации «1+1», получившейся в результате гибели Козлова), что разрывает альбом на все более раскачивающиеся качели - от похоти до вечной любви, от анархии до служения, от откровения до трафарета. И это не амплитуда, а точки А и В, из которых с разной скоростью вышли два брата. Удачно встретятся они лишь в «Письме» и оправдывающем запись всего альбома сильнейшем треке - «Сердцебиении». В целом же клубок нервов, выдающий в течении первого десятка лет колоссальное музыкальное напряжение, развязался неожиданно просто - новые песни Агаты Кристи не задевают и не трогают. А теперь уже и самих авторов.
Возможно поэтому грандиозный и беспрецедентный по масштабам и времени уход со сцены важнейшей группы русского рока стал походить на оправдание за будуший сет-лист Эпилога. Бесспорные музыкальные достижения и вклад в отечественную современную культуры должны были заслонить всю бездарность новых песен Глеба и халтурность - Вадима. И случившееся пару лет назад переиздание всей дискографии группы, и афиши о «последнем концерте» в десятках городов России и СНГ, и желание «закрыть страницу истории» - все это один большой мыльный пузырь пафоса и самолюбования, который лопается уже только от прослушивания песни «В такси».
С другой стороны, ведь именно с вычурной опереточности в имидже и напыщенности в аранжировках герои уральской новой волны и начинали. Viva Kalman! Так что представлять на сцене силу, стоящую за твоей спиной и многократно превышающей человеческие возможности, для братьев не впервой. Но в поту и слезах выстраданная эстетика и театральность в итоге превратилась в злую пародию и имитацию. Группы, бывшей символом поколения, больше нет. Зато остались песни.
Так или иначе, уйти красиво Агате Кристи, конечно, удалось. Вот только не покидает ощущение, что лучше бы она теперь не возвращалась.