Что-то за Жирика тема пошла
- Дайте, пожалуйста, ваше собственное определение В.Жириновского.
- Животное, обычное животное. Как и любой человек. Животное!
- Разве все люди одинаковы?
- Все одинаковые, абсолютно все. Не надо искать - кто-то гений, кто-то идиот… Любой человек - тупое животное, эгоистичное и злое. И это нормально: он борется за свою жизнь и выплывает. Так и должно быть. Нету ничтожества, которое не хотело бы богатства или признания. Просто не все удачливы, но, в принципе, желания у всех одни: хорошая одежда, хорошая музыка, хороший круг знакомых. Никто же не хочет быть бомжом).
- Выходит, если человек хорошо одевается, слушает ту музыку, которую хочет, и вращается в желаемом круге знакомых, уже стремиться не к чему?
- Как - «не к чему»? Надо дальше развиваться. Нет человека, который полностью замыкается в себе. Достиг всего - помогай другим, получай от этого удовольствие.
- Пока в сказанном не нахожу никакого сходства человека с животным. Где же оно, «эгоистичное и злое»?
- А зачем обязательно ставить цель - увидеть плохое? Почему должен быть негатив? Надо больше настраиваться на позитив, приветствовать человека, а не отвергать его. Начался день - хорошо, плохо, когда наступает ночь: человек не должен желать ночи, омертвления. Снова приходит день, человек хочет любить, иметь семью, но не всегда получается, хочет богатства, но не всегда его достигает… Всё у всех одинаково, правда некоторые люди хотят быть особенными. Думают, что они лучше, или, скажем, считают себя несчастными, ищут объективные причины тому, что у них чего-то не получилось. На самом деле, все одинаковые. Хотят иметь семью и жить долго, но семьи распадаются, а продлевать жизнь еще пока не научились. Люди разводятся, квартиры меняют, мебель, профессии, костюмы; надоедает менять, снова меняют; болеют, старятся, жалеют о том, что молодость прошла, что не полюбили, что удачный случай прошел мимо; успокаиваются, отдыхают; снова у них что-то возникает. Иногда кончают жизнь самоубийством, иногда спиваются, передозируют наркотики, уходят в разбой, криминал… Все стадии проходят - некоторые удачно, в чистоте, другие загрязняются.
- Вам не хочется быть особенным?
- Я не преследовал такую цель. Конечно, мне хочется реализовывать свои какие-то идеи, если они возникают, чего-то добиваться. Но я не жупел какой-то, не стремлюсь к богатству как таковому. Естественно, имею некоторые материальные удобства, которых уже просто не замечаю: прилетел в Израиль, заказал номер в гостинице и оплатил его, машины меня встречают. Но когда всего этого не было, естественно, я искал деньги, чтобы куда-то поехать или купить новый костюм… Все по стадиям: когда чего-то нет, об этом мечтаешь, когда это уже есть, кажется обыденным. Когда-то я мечтал о шоколадных конфетах, сейчас видеть не могу торты, шоколад, все эти сладости.
- Объелись?
- Да, перебор, это вредно, я знаю! Моря тоже хочется, но я его уже много видел. Раньше я мечтал о море, а теперь надоело. Сколько можно смотреть на Средиземное море? Ионическое, Желтое, Китайское - это новое, это приятно. Через все проходит человек, все ему приедается.
- Так, вы, все-таки, - особенный человек?
- Ну, может быть, есть какие-то особенности.
- Сами же утверждаете: все одинаковые…
- Все одинаковые. Моя особенность в том, что мне что-то удалось реализовать процентов на семьдесят. А другие хотят, но им себя реализовать не удалось.
- Обладаете какими-то необыкновенными способностями?
- Есть, наверное, у меня способности, но способных много. Если бы я был один, то и наслаждался бы: я король. Я - самый-самый? Нет, таких, как я, полно, они тоже талантливы. Мне, конечно, хотелось бы, чтобы кто-то признал: я особенно выделяюсь из общей массы.
- Разве не выделяетесь?
- Ну, в России я выделяюсь. Все остальные мои конкуренты слабее меня, и они это признают, а мне приятно. Ну и по своим родственникам вижу, что я лучше, большего достиг. Но одновременно - ревность, зависть, борьба…
- Со стороны родственников?
- Со всех сторон. Даже - со стороны родного сына, моих детей, тоже вижу зависть и ненависть.
- Детей? В одном из интервью вы говорили, что у вас один сын.
- Трое детей, но я не всем всё говорю. Иногда отправляю старую информацию, в другой раз - более полную… Я мешаю детям нормально жить. Поэтому им оценки занижают-завышают, сплошная фальшь вокруг… Делать нечего: пусть дети сами по себе устраиваются, без меня.
- У вас с ними сложные взаимоотношения?
- Нормальные, просто детей утомляют родители, детям хочется освободиться.
- Говорите только о своих детях?
- Обо всех. Как ни жалко мне было, когда мать умерла, но одновременно я испытал и какое-то облегчение: надо мной никого нет. Пока она жила, я испытывал сильную моральную ответственность: понимал, что мои неуспехи отражаются на ней. А сейчас сам даю себе оценку, один я знаю: успех-неуспех. Поэтому детям легче без родителей. Выгодно: родители опекают, спрашивают, контролируют, мешают. Я стараюсь своим детям не мешать, но прекрасно понимаю, что они морально ко мне привязаны. Могу оценить их плохо, а это им не приятно. Кто еще имеет право их ценить? Только родители.
- Довольно прагматичный подход к взаимоотношениям поколений. Где здесь любовь?
- Любовь пускай будет. Хотя, думаю, она проходит - и к детям тоже. Вы, женщина, судите со своей позиции, а я, в отличие от вас, не рожаю. Потому и считаю, что нужно заглушать любовь к детям. Любовь создает трудности в жизни. Люди переживают, раньше времени уходят из жизни… Родители должны помогать детям, но суше нужно быть, суше. Родились, теперь пусть сами живут, как хотят. Раньше я детей любил, сейчас считаю, что надо меньше о них думать, меньше переживать.
- Получается?
- Получается. Закрываю свое сердце. От всех, от всего. Человек должен жить спокойно, не реагировать на внешние раздражители. Сколько ежедневно в мире плохого происходит! Если реагировать на все беды ближних, можно с ума сойти. Неизбежное все равно произойдет, потому и не надо реагировать… Лет тридцать назад был я на одних похоронах. Умер человек - чего плакать-причитать? Захлебываются от слез, а зачем? Уже он умер, свершилось - чего ты плачешь? Еще кто-то умрет, а ты себе дальше живи. Вообще не ходи на поминки.
- Вы - буддист?
- Во всяком случае, из всех религий буддизм наиболее привлекателен.
- Уточним: для вас.
- Для всех абсолютно. И христианство, и мусульманство, и иудаизм жестко давят на человека, а у буддистов все более спокойно.
- «Надо быть суше, сердце закрывать», а что же вы любите?
- Люблю слушать оглашение результатов выборов. Вот 12 декабря десять лет назад говорили: «Чукотка - ЛДПР, Камчатка - ЛДПР, Сахалин - ЛДПР». И я наслаждался, это был праздник, праздник! Я шел по банкетному залу Кремлевского Дворца, как король, а они все сидели смурные. На тех выборах за меня проголосовали 6211207 человек - буду всю жизнь помнить эту цифру (обратите и вы внимание на цифру - автор). Представьте себе: за меня, кандидата в президенты России, проголосовало столько народу, сколько живет в вашем Израиле!
- Но победил Ельцин…
- В ЦК КПСС провели совещание, и Яковлев, тогдашний заведующий идеологическим отделом, сказал: «Это не победа Ельцина, это победа Жириновского. Ельцину другие устроили победу, а за Жириновского проголосовали действительно его избиратели. Это его триумф: ни одна политическая партия не выдвинула кандидата, а он сам, от имени своей партии, впервые пошел на выборы и занял третье место». А как иначе? Я был новый, чистый, хорошо говорил, зато не был коммунистом. Программа? Естественно, она у меня была. Но программа есть у всех, важно, из чьих уст она звучит. Ребенка слушать гораздо приятнее, чем старика: первый - непосредственный, неиспорченный, а второй - уже обреченный, все прошедший. Да, мудрость есть, но восторга не вызывает. Так получилось и со мной: я был свежий, молодой, говорил смело, по-новому, смотрел всем в глаза, а остальные выступали по бумажке.
(В этот момент в номер один за другим вошли двое помощников В.В. - видимо, чтобы напомнить: до выезда их гостиницы остались считанные минуты. Интонация Жириновского резко изменилась.)
- …Помощники меня раздражают. Вот они действительно считают себя особенными.
- Вы бы их иначе не взяли.
- Ничего подобного: я их набираю в обычном режиме. Но почему-то абсолютно все считают себя особенными. Встают на два часа позже меня, ложатся спать на два часа раньше - у них дом отдыха. Третирую их ежедневно, день и ночь, и охрану тоже третирую. Аппарат разгоняю постоянно, у меня не хватает терпения постоянно делать замечания. Правда, иногда просто забываю о том, что помощники не знают, чего я хочу. Они, на самом деле, может быть, стремятся к хорошему, но мне это вредит. Стараются, но меня это не устраивает.
Допустим, пытаются кормить. Мне бы есть как можно меньше, реже, напоминать о еде даже не надо, но они думают, мне это нравится. А мне не нравится.
- Что же прямо не сказать: «Мне это не нравится»?
- Они не понимают. Окружают вниманием - и думают, что мне хорошо. А мне это не нужно. По имени-отчеству называют меня двадцать раз в день - только и звучит: «Владимир Вольфович, Владимир Вольфович!» А мне информация нужна. Тупая информация!
- Вам не нравится ваше отчество?
- Да нет! Мне не нравится, что я должен ждать следующей мысли. «Владимир Вольфович» мне ни о чем не говорит.
- То ли дело - «Вова!»
- Не Вова - суть дела, вывод, вывод! Я не люблю позицию в форме вопроса, мне нужна информация: «Сделал то-то». Неправильно - скажу: «Иди дальше!». А он тянет: «Я решил, я хотел сделать», - мне это все не надо, преамбула, слова-паразиты. Концовку давай: что конкретно сделано? А время уходит. Мне результат нужен. Но они не виноваты: их так приучили. Вежливая форма обращения, обоснование своей позиции и так далее… Что делать? Я стараюсь терпеть, но постоянно удаляю от себя людей. Мне они надоедают. Мне надоедают люди, пища, гостиницы, самолеты, журналисты - все это одно и то же. Избиратели - хоть в Израиле, хоть в России, хоть стар, хоть мал,- вопросы задают одни и те же. Но они видят меня один раз, поэтому я к ним более снисходителен. А аппарат меня раздражает, поэтому я за четырнадцать лет сменил, наверное, человек двести.
- Кто сказал, что вы, в отличие от окружающих, поступаете правильно?
- Я вовсе так не думаю. Имею право настаивать, чтобы было сделано так, как я хочу, но мне тяжело осознавать, что мои работники могут не понять, чего хочу (я, честно говоря, тоже не поняла. А вы? Попробуем выяснить - автор).
- Сами-то всегда понимаете, чего хотите?
- Конечно, конечно, понимаю, это само собой разумеется. Мне себя легко понять, а им тяжело. Иной раз говорю по телефону, мне номер диктуют, и я забываю, что вслух информацию не повторил. Приходит нужный момент, спрашиваю у помощника, как позвонить. Но он-то не знает, что я не успел произнести телефон, который мне продиктовали с той стороны.
- Так что же он, догадываться должен?
- Просто забываю, что не успел номер продиктовать. Прав я, не прав ли, но, думаю, имею право критиковать. Для меня это - как облегчение. Их, помощников, много - потерпят. Я сам сорок лет ждал часа, когда смогу кого-то критиковать, - нормально.
- Целых сорок лет стремились критиковать?
- Нет, я был более терпим, понимал слабость свою, безденежье, учился-учился, узнавал, спорил. Не занимал позицию победителя, потому что у меня не было для этого возможности. В итоге, ровно десять лет назад, за меня голосовало тринадцать миллионов, каждый четвертый россиянин - два Израиля (как, уже 13000000? И - два Израиля? - автор)! Двадцать четыре процента избирателя! Мне приятно было, это был праздник. Ровно десять лет назад, 12 декабря, наступил самый большой праздник в моей жизни. Победы мне доставляют наслаждение.
- А что наутро после праздника?
- Тяжелая работа. Мне нравится работа как таковая. Еще нравится садиться в новую машину. Запах краски, журчание зажигания, звук работающего мотора - машина впечатляет. Новые марки самолетов, новые страны нравятся - вот впервые в Израиль приехал, а в Европе мне уже противно.
- И как вам Израиль?
- Хуже, чем я думал. Представлял себе богаче, сильнее, красивее, целеустремленнее; национальная кухня, какая-то идеология… А так - что-то типа Кипра или Мальты. Люди тихие, невыразительные, не чувствуешь себя среди сионистов. Убери надписи на иврите, не поймешь, что ты в Израиле.
Большая разница между тем, что себе представлял, и тем, что увидел.
- К следующему вашему приезду исправимся. Но вы сказали, что наутро после победы нужно тяжело работать. Для чего? «Нравится работа» - не аргумент.
- Работать - для новой победы. Для реализации того, о чем говорил. Открывается новая возможность: ты входишь во власть. Только прожив эти десять лет, я окончательно осознал: обладаю Высшей Государственной Властью в стране! Не просто слова: депутат, выборы, пресса. Это уже - Власть, это нужно пережить.
- Тяжело пережить?
- Имею в виду то, что Власть входит в тебя. Ты должен осознать: обладаешь этой властью, твоя должность записана в Конституции страны, Основного закона. Ты - не просто директор какого-нибудь рыбколхоза, а человек, наделенный должностью, записанной в Конституции. «Заместитель председателя Государственной Думы».
- Существует принципиальная разница: быть наделенным властью в масштабах страны или в масштабах рыбколхоза?
- Конечно. Наша страна доминирует во всем мире - не о маленькой Словакии ведь речь. Я туда приехал на курорт - меня словаки принимали лучше, чем собственного министра. И здесь, в Израиле, - пожалуйста. Америка вам ближе, она дает деньги, но здесь масса выходцев из России. Я приехал - весь Израиль об знает.
- Знают, потому что вы «кусочек внешней власти» или потому что скандалист?
- Нет, скандал никакого отношения не имеет. В отношении ко мне сыграло роль все вместе: революция в России, выборы, свобода, новые партии, мое шествие по непаханой целине, где идут все бывшие коммунисты, которые уже были у власти, уже напились, насытились. А я впервые оказался в этом поле, и лучше его прошел, красивее. В конкурсе красоты побеждает красивая девушка - она одна. Так и мне улыбнулась удача: я достиг большего успеха, чем все остальные. Демократы, как обезьяны, взяли пример с Запада, а я - самородок, поэтому и большего успеха достиг. Легче верить тому, кто сам что-то делает. «Кто у вас имиджмейкер?» - спрашивают. Да никакого имиджмейкера, я - сам! Кому-то подтяжки цепляют, манеру говорить режиссируют, руку поднимать… Человек, выступая, вспоминает советы и пытается это изобразить - фальшь, не то. А у меня - все мое! Наслаждаюсь тем, что миллионы людей знают меня. Плачут, когда я говорю, смеются - как пожелаю. На «Голубой огонек» зовут!
- Когда-то девочка-одноклассница принесла в класс казначейский билет и я на нем расписался от имени министра финансов. Две недели назад я был на родине, мне фотографию показали, где стою на пустом постаменте от памятника. А мой одноклассник - внизу, у моих ног, подпирает постамент, как атлант. Но я же - вверху: каждому свое… Меня даже из детского сада исключили: неуправляемый был, спорил с воспитателями.
- Спорили ради спора?
- Нет, не соглашался с их позицией. Причем, аргументировано: «Не хочу играть с этой игрушкой - она поломана». Для воспитательниц это было невыносимо. И они взмолились, чтобы меня забрали. В итоге, лето я гулял дома, а потом в школу пошел.
- Из школы не исключали?
- В пионеры приняли позже всех, правда, в комсомоле пятнадцать лет пробыл. В партию не принимали: я был честен, подлаживаться не хотел.
- Еще - об имидже. Рекламный ход с «отцом-юристом» сами придумали или специалисты подсказали?
- Вы, журналисты, придумали. Идут дебаты. Я быстро говорю - всего пять минут отведено. Дело происходит в пятницу, в последний день, - в субботу уже предвыборная пропаганда отменена: в воскресенье выборы. Нас шесть человек сидят. Подносят записки, вопросы не зачитываю, только отвечаю: «Карабах - армянам». Все армяне в восторге: они поняли, в чем вопрос. Читаю про себя следующую записку: «Кто по национальности ваша мать?» Отвечаю: «Русская». Дальше: «Кто по профессии ваш отец?» - «Отец - юрист». Не отвечать же мне, что отец еврей, - это что, профессия? Абсурд! При чем здесь национальность? И с тех пор все время пытаются ко мне с этой стороны подойти. Дикость какая-то - евреев, что ли, вам не хватает?
- Нам хватает. Тем более, в Израиле можете расслабиться: по Галахе евреем не считаетесь.
- …Какие проблемы? Я написал книгу о себе и об отце, фотографию поместил, все анкетные данные. Отца не знал, часа даже не видел. При моем рождении он не присутствовал - эшелон угнали из Алма-Аты через Москву на Варшаву. В августе 1946, когда мне было три месяца, мать привезла к отцу, показала. И все. Вернулась, а отца назад не пустили, поскольку уже сочли иностранцем (оставим выяснять подробности этой туманной истории биографам В.В. - автор)… Я всю жизнь рос среди русских, что ж вдруг причислять себя к другому народу?
- Секундочку, одно время, если мне не изменяет память, вы были так называемым «профессиональным евреем».
- В каком смысле?
- В самом прямом: имели отношение к организации общества «Шалом».
- Тогда, в 1989, я ходил на все национальные «сходки» - к осетинам, курдам, армянам. К евреям один раз пришел, даже не знал, куда иду. Еще не было политических партий, а я ходил, смотрел, учился, выступал - наконец свобода появилась. Раньше меня отовсюду гнали как беспартийного, а тут появилась возможность ходить туда, откуда гнать не будут. И пришел я однажды к евреем. Они отрабатывали устав своего общества и, поскольку я юрист, сделал им замечание. А дальше стали выбирать руководство и предложили тех, кто выступал, меня - в том числе. На этом все окончилось: я никакого еврейского общества или движения не организовывал. Но те, кто там был (многие сейчас в Израиле), помнили, что я присутствовал у них на собрании. Между прочим, у меня очень крепкие связи с армянами, но это не значит, что я - армянин.
- Вы антисемит?
- Я не антисемит и не интернационалист. И то, и другое - перекосы-перегибы. Нельзя быть антирусским, антиевреем, антиармянином, отвергать целый народ - это ни к чему хорошему не приведет. А интернационал в коммунистическом понимании - тоже вариант плохой. Я за то, чтобы вообще национальность как понятие в перспективе исчезла. Гражданство есть в паспорте - и хватит. Имя, фамилия, где и когда родился - все. Остальное никто не имеет права спрашивать, не должно быть никаких юридических последствий. Пускай будет полная свобода. Вступай в брак, разводись, дети твои, не твои, платишь налоги, не платишь - свободен. Я против любого интернационала и против любого ущемления прав граждан. Не надо трогать их: пускай работают, живут, наслаждаются - полная свобода. А так армяне только армян считают хорошими, евреи только евреев, в России тоже считают, что русских обижают. И к чему это приведет? К размежеванию и вражде.
- Так вы, все-таки, за интернационал.
- Это слово раздражает всех, оно не нужно вообще. Есть Израиль, есть граждане Израиля, есть граждане России, Америки - и ради Бога. Все эти визы убрать к черту! Все равно бандиты получают любые визы, останавливают только честных людей. Вот меня здесь сто раз обыскивали. Нет, я не обижаюсь.
- Это в целях вашей же безопасности.
- Еще раз говорю: я не обижаюсь так же, как в Америке или в Москве. Но бандит, террорист все равно пройдет, а честных, чистых людей каждый раз унижают. Я приветствую все эти проверки, но они ничего не дают. Террорист издалека ракету запустит, с чердака зафугачит. Лучше всего - меньше ограничений, конституций, законов. Для чего законы существуют? Только для того, чтобы бандиты и жулики их обходили, а страдают честные люди.
- Ну их, жуликов. Давайте вернемся к любви. Например, любви к женщинам.
- Опасная любовь. Не отрицаю, надо это по молодости, все хотят, но возникает естественный конфликт между животной страстью и духовностью. Добиться равновесия трудно.
- На собственном опыте испытали?
- Мне любовь вредит. Сколько раз влюблялся - одни лишние переживания.
В школе мне нравились две-три девочки, потом еще влюблялся раз пять-шесть. И что хорошего? Я их помню, переживал, и сейчас остались какие-то следы в душе, сердце - зачем? Лучше все обыденное. А любовь, особенно не разделенная, давит на человека. Он не удовлетворен, ожидает следующей любви, вечные ожидания - все пустое.
- В жизни не поверю, что вы, молодой еще, интересный мужчина, не смотрите на интересных женщин.
- Смотрю, но смотрю как на вещь, как попить водички: посмотрел на красивую женщину, пошел дальше.
- Теория «стакана воды»?
- Нет, упаси Бог, не в этом смысле. Просто не надо на любви замыкаться. Что толку? Потратишь огромное количество времени на эту женщину, а дальше она постареет или вы рассоритесь. Все это - известные варианты, здесь нет ничего необычного. Все можно, все нужно: и дети, и женщины, и дом, но человек должен легче к этому относиться. Но есть те, для кого главное - любовь к детям, к женщине, к дому, к коллекции. Мне все это противно, меня оно не интересует.
- Говорят, дома вы - тихий человек.
- Весь мой день - общение, общение, общение. Поэтому дома я с удовольствием молчу, ни с кем не общаюсь, наслаждаюсь тишиной… Надоело все, надоедают люди, надоедают. Аппарат надоедает, избирателям надоело объяснять, что ничего не получится. Старику никто пенсию не увеличит, бездомному квартиру не даст, больного не вылечит. Людей обманывают, обещают и никто ничего не выполняет. Вечный обман.