Якорь. Швеция, уход с концерта.
Предыдущий пост напомнил мне первый уход с концерта. Случай был достаточно забавный, так что я решил записать его здесь на память.
Это было в апреле, в Стокгольме. Я поехал в первую свою заграничную коммандировку вместе двумя замдиректорами. Во второй день один из них улетел назад, а второй отправился со мной погулять по городу.
Мы шли по ночному Стокгольму, обсуждая, чем бы заняться. Я понимал, что наши интересы диаметрально расходятся - для меня это была вторая поездка за границу (при чем первой была поездка вместе с конторой на курорт в Болгарию, так что ее можно и не считать), и мне хотелось как можно больше увидеть, в то время как для него, возглавляющего представительство фирмы в Лондоне, заграница давно уже не была в диковинку, и он просто хотел где-нибудь тихо посидеть. Мы шли по улицам ночного Стокгольма, при чем я находил какие-то возражения против каждого предлагаемого им ресторана, и с каждой минутой мне становилось все более неудобно перед ним.
Вдруг мы увидели красивое здание с колоннами, возле которого толпились люди. Это оказалась то ли филармония, то ли оперный театр. Мы подошли поближе, чтобы выяснить, не можем ли мы попасть на какой-нибудь концерт или спектакль.
Оказалось, что концерт классической музыки только что закончился, и толпа у входа как раз оттуда выходила. Мой спутник подошел к билетерше и поинтересовался, нет ли в этот вечер еще чего-нибудь. Она сказала, что как раз в это время проходит благотворительный концерт в защиту прав человека. Концерт в двух частях, и первая уже заканчивается.
Мы спросили, не можем ли мы попасть хотя бы на вторую часть. Билетерша позвала какую-то даму из дирекции, которая, узнав, что мы - гости Стокгольма, приехавшие на три дня из Израиля, сразу заулыбалась и провела нас в зал как раз к концу антракта.
Зал был забит, при чем половину зала заполняли подростки лет 14-15. На сцене был какой-то седовласый американец, который читал то ли 12-й, то ли 13-й пункт Декларации о Правах Человека. На своих местах мы обнаружили текст Декларации на английском, и я даже испугался, что будут заставлять читать Декларацию хором. К счастью, до этого не дошло.
После того, как ведущий закончил пережевывать очередной пункт Декларации, на сцену вышла молодая девушка, спевшая вполне неплохую песню. И девушка, и песня мне понравились, и я, апплодируя, приготовился к приятному времяпровождению.
После апплодисментов девушка ушла, на сцену вернулся тот самый американский товарищ и зачитал очередной пункт Декларации. Для того, чтобы объяснить нам этот пункт, на сцену вышел представитель какой-то европейской ассоциации национальных меньшинств, который рассказывал, как его, пакистанца, притесняют в Англии. Потом вышла ужасная толстая тетка, спевшая не менее ужасную песню.
Я заскучал. Мой спутник прошептал мне, что он бы с удовольствием ушел, но неудобно перед впустившей нас тетенькой. Я пожал плечами, надеясь на лучшее.
После еще двух серий состоящих из чтения Декларации, выступления какого-то деятеля и отвратительного музыкального номера, я с ужасом обратил внимание, что в лежавшей на соседнем стуле программке указано, что таких номеров должно быть еще девять. Я понял, что мы попали.
Внезапно, во время очередного выступления ведущего я обратил внимание на какой-то посторонний звук. Это был храп моего соседа, при чем он становился все громче и громче. Пришлось его разбудить.
Он протер глаза, с ужасом посмотрел на ведущего, потом на меня, и во время ближайших же апплодисментов мы, не сговариваясь, выбежали из зала.
Так закончился мой первый и, пока, единственный поход на концерт за границей. Отходили мы от него в неплохом ирландском баре, который исправил нам настроение и спас вечер, мой последний вечер в Стокгольме.
Это было в апреле, в Стокгольме. Я поехал в первую свою заграничную коммандировку вместе двумя замдиректорами. Во второй день один из них улетел назад, а второй отправился со мной погулять по городу.
Мы шли по ночному Стокгольму, обсуждая, чем бы заняться. Я понимал, что наши интересы диаметрально расходятся - для меня это была вторая поездка за границу (при чем первой была поездка вместе с конторой на курорт в Болгарию, так что ее можно и не считать), и мне хотелось как можно больше увидеть, в то время как для него, возглавляющего представительство фирмы в Лондоне, заграница давно уже не была в диковинку, и он просто хотел где-нибудь тихо посидеть. Мы шли по улицам ночного Стокгольма, при чем я находил какие-то возражения против каждого предлагаемого им ресторана, и с каждой минутой мне становилось все более неудобно перед ним.
Вдруг мы увидели красивое здание с колоннами, возле которого толпились люди. Это оказалась то ли филармония, то ли оперный театр. Мы подошли поближе, чтобы выяснить, не можем ли мы попасть на какой-нибудь концерт или спектакль.
Оказалось, что концерт классической музыки только что закончился, и толпа у входа как раз оттуда выходила. Мой спутник подошел к билетерше и поинтересовался, нет ли в этот вечер еще чего-нибудь. Она сказала, что как раз в это время проходит благотворительный концерт в защиту прав человека. Концерт в двух частях, и первая уже заканчивается.
Мы спросили, не можем ли мы попасть хотя бы на вторую часть. Билетерша позвала какую-то даму из дирекции, которая, узнав, что мы - гости Стокгольма, приехавшие на три дня из Израиля, сразу заулыбалась и провела нас в зал как раз к концу антракта.
Зал был забит, при чем половину зала заполняли подростки лет 14-15. На сцене был какой-то седовласый американец, который читал то ли 12-й, то ли 13-й пункт Декларации о Правах Человека. На своих местах мы обнаружили текст Декларации на английском, и я даже испугался, что будут заставлять читать Декларацию хором. К счастью, до этого не дошло.
После того, как ведущий закончил пережевывать очередной пункт Декларации, на сцену вышла молодая девушка, спевшая вполне неплохую песню. И девушка, и песня мне понравились, и я, апплодируя, приготовился к приятному времяпровождению.
После апплодисментов девушка ушла, на сцену вернулся тот самый американский товарищ и зачитал очередной пункт Декларации. Для того, чтобы объяснить нам этот пункт, на сцену вышел представитель какой-то европейской ассоциации национальных меньшинств, который рассказывал, как его, пакистанца, притесняют в Англии. Потом вышла ужасная толстая тетка, спевшая не менее ужасную песню.
Я заскучал. Мой спутник прошептал мне, что он бы с удовольствием ушел, но неудобно перед впустившей нас тетенькой. Я пожал плечами, надеясь на лучшее.
После еще двух серий состоящих из чтения Декларации, выступления какого-то деятеля и отвратительного музыкального номера, я с ужасом обратил внимание, что в лежавшей на соседнем стуле программке указано, что таких номеров должно быть еще девять. Я понял, что мы попали.
Внезапно, во время очередного выступления ведущего я обратил внимание на какой-то посторонний звук. Это был храп моего соседа, при чем он становился все громче и громче. Пришлось его разбудить.
Он протер глаза, с ужасом посмотрел на ведущего, потом на меня, и во время ближайших же апплодисментов мы, не сговариваясь, выбежали из зала.
Так закончился мой первый и, пока, единственный поход на концерт за границей. Отходили мы от него в неплохом ирландском баре, который исправил нам настроение и спас вечер, мой последний вечер в Стокгольме.