Мотоцикл
Какой-то мальчишка кружил всю дорогу на мотоцикле, то пропуская меня вперед, то обгоняя, то бросал мотоцикл у обочины и пропадал между домов, которые сдаются внаем, то исчезал на крутом спуске к морю среди зарослей и колючек. Он оборачивался все чаще и глядел на меня, возникая снова и снова между идущих машин, и я уже стала искать глазами тропинки, по которым можно подняться, чтобы запутать следы, - туда, где Микеле прошлым летом прятал меня от брата. Позже я видела из кухонного окна, пока на плите закипал кофе, как его мотоцикл остановился возле собак, которые лают через дорогу, помедлил немного и умчался совсем.
Я часто вижу здесь кошек, бегущих через дорогу. В прошлый раз я услышала шум в мусорном баке, когда проходила мимо. Оттуда вылез исхудалый рыжий кот, такой же яркий под сицилийским солнцем, как апельсин. Он недолго смотрел на меня, разочарованный тем, что совсем ничего не прибавилось в баке, и скрылся в траве.
Дважды я встречала на дороге раздавленных кошек. Одна еще судорожно дышала, и я не могла удержаться от слез.
Вернувшись с берега моря, обновив сиреневые кроссовки, купленные специально для моих прогулок, я увидела на фотографиях свою комнату - ту, что осталась под Санкт-Петербургом. Какой она сегодня была. Мне не хотелось рассматривать детали. Я вдруг ощутила тревогу. Я не желала больше той комнате принадлежать. Мне не хотелось туда возвращаться. Я оглядывала нынешнее мое прибежище с отчаянием в глазах - покрывало со шведским алфавитом, на котором я каждый раз читаю новое слово; черные шелковые цветы, свисающие с потолка, обрамляющие светильник, как черные шелковые мотыльки; шишку пинии, после которой я никак не могла соскрести с ладони смолу; цветные камушки с пляжа, которых с каждым днем становится больше; куклу, которая сидит теперь под вечными герберами из IKEA; татарское одеяло, которым я оборачиваюсь для тепла, когда усаживаюсь за компьютер. Предметы, с которыми у меня укрепилась безмолвная связь, пока они соседствуют со мной. Этот дом никогда мне не наскучит, потому что вряд ли будет надолго моим. Я живу здесь тайною жизнью, укрытой от всех, в одиночестве, в собачьем холоде, среди одеял и печей, но я испытываю ужас от мысли, что настоящий мой дом - не этот, а тот, другой, с сиамским котом среди кукольных и фарфоровых собак, с вещами, которые за время моего отсутствия нашли себе новое место, с вещами, которых я не хочу больше касаться. Как блаженно мое уединение здесь, как глубок сон и как безоблачны сновидения.
