"Я"
Рассказ этот был написан много много лет назад, накануне восемнадцатилетия.
И как только в Москве начал вести блог, сразу же разместил его.
Но очень скоро удалил, и рассказ успели прочитать не больше двадцати человек, и было всего пару отзывов, из которых помню самый яркий: - срочно уезжайте!!!
Почему удалил?
Несколько близких людей подсказали, что подсознательно настраиваю себя, свою жизнь, на эту модель поведения, что описано в рассказе под названием «Я».
Вся история в очерке выдуманная. Но через много лет после написания рассказа, в 2004 году, в Московском Метрополитене был практически аналогичный случай, правда, без смертельного исхода, и об этом трубили тогда все российские СМИ.
Уже два месяца, как я приехал в страну Наири.
Так что теперь спокойно могу рассказать историю.
Только ради справедливости стоит отметить, что последние лет семь меня практически ни разу не остановили милиционеры, ни разу.
Если в Москве у вас не проверяют уже давно документы, значит, у вас последняя стадия ассимиляции.
Значит, что ваша походка, ваша одежда, ваш взгляд, ваши мысли, ваша аура - вы уже ничем не выделяйтесь от местных.
Нет, нужно быть честным, и сказать правду, сейчас уже нет того милицейского беспредела, что было в 90-х годах.
Тогда была тьма, тогда был ужас…
Добро пожаловать под кат.
«Я»
Москва. 90-е годы.
Он ели успел на автобус.
Спасибо водителю, что не закрыл двери, увидев в зеркальце заднего вида бегущего молодого человека в белых брюках, в футболке цвета сгущенного молока, и в черных, в замшевых туфлях.
Удивительно, что водитель дождался.
Бегущий за автобусом парень был похож то ли на хачика с рынка, то ли на интеллигентного кавказца афериста, или на подростка, проживающего припеваючи на денежки папаши и многочисленной родни.
Кавказец поднялся в автобус через задние двери и головой кивнул - знак благодарности водителю.
При этом в голове у него крутились мысли, что будь в кармане сейчас приличная сумма денег, то отдал бы он всё этому доброму водителю с большими усами и загорелым лицом, чтоб тот больше не трудился на этой мало оплачиваемой и тяжелой работе. Наверно, водитель мечтал не о такой судьбе, когда был в его возрасте, но такова жизнь.
На душе стало тепло от мысли, что в этот день хоть кто-то относится к нему хорошо, хоть кто-то обратил на него «положительное» внимание, хоть и обычный водитель обычного московского автобуса. И он был рад хотя бы этому…
Напротив него сидела девушка, модно, но не очень дорого одетая. Она была похожа на какую-то барышню из «Войны и Мира», первый том, первые главы. Барышня с какого-то бала, и имя этой дамы начиналось вроде с буквы Л., а лицо искусственно красивое, божественное, но сухая душа, пустой взгляд, в точности как у куклы барби Заметив на себе чужой взор, она разглядела его с ног до головы, гордо подняла нос и повернула голову в сторону. Ну и дура…
А в конце автобуса сидела милая и строгая юная женщина с короткой стрижкой, добрая и злая, порочная и девственная, взрослая и молодая, умная и немного глуповато наивная. Как же ему необходимо, чтоб его обняли и поцеловали, любили и верили. Ему было грустно…
Погода за окном автобуса была мертвая.
Как будто маршрут шел через вечность и необитаемую планету. Пустые дома, пустые остановки автобусов около магазинов, серый асфальт, каменные стены, темно зеленные деревья.
И все это построено и выращено не для кого, или много-много миллиардов лет назад здесь обитала какая-то загадочная цивилизация, о которой никто не знает, никто не слышал, никто не помнит, и никаких следов жизни не осталось - откуда явились, зачем для кого, почему, кому нужны...
И ярко, ярко и ненужно светящееся солнце. Все как на старой советской фотографии, приклеенной в студенческом общежитии первокурсником. И ощущения, похожие на те, когда первокурсник посмотрит на ту же фотографию через несколько лет после получения диплома. Ему стало еще грустнее.
Но он устал…
Автобус доехал до станции метрополитена не очень быстро. Иногда эти сорок или сорок пять минут казались ему вечностью. Так было всегда, когда он о чем-то серьезно задумывался. Не важно, о чем были его мысли, грустные, или прекрасные планы на будущее.
Но не сегодня…
Старые бабушки торговали около метро сигаретами. Было шумно, было много народа и все суетились.
Он медленно спускался по лестнице, заранее зная, что войдет в последние двери третьего вагона, сядет поудобнее (это чтоб голова мягко откинулась назад и одежда не помялась) и уснет.
Ему нравилось выспаться в метро. Во время этих кратковременных отдыхов он видел то ли сны, то ли бредил в своих мечтах, принимал важные решения и часто изучал по лицам характеры и образы жизни людей, ехавших с ним в одном вагоне. А так же в этом грязном вагоне он то терял, то набирался сил.
Там он иногда…. - молодой человек ваши документы, - услышал он сзади нахальный голос.
В душе он чуть не заплакал, а потом вскипел от ярости.
Как же ему надоело быть вечным черномазым, в день по несколько раз показывать документы и сидеть в отделениях милиции, каждый раз оправдываясь и доказывая, что у него все документы в порядке, что он не торгаш, не наркоман и не уголовник. Его просто достали эти скотские отношения.
Милиционер посмотрел на печать в паспорте, потом на фото.
- Дай хоть на пиво, - произнес человек в форме с просящим, и в то же время приказным тоном.
- Нету, найдешь, твои, - ответ был сухим, немногословным, хотя иногда он был слишком красноречивым.
- Регистрация у тебя левая, - сказал сотрудник правоохранительных органов после минуты раздумий.
Кавказец сунул ему в руки студенческий билет.
- А это почем купил?
Он был готов нагрубить, распустить руки, но догадывался о последствиях, и не делал этого из-за жалости к собственным родителям.
- Слышьте, ребята, вы уже надоели, что, если черный, не могу учиться что ли?
- Фиг ли ты б.... со мной таким тоном разговариваешь, а ну-ка пройдем в отделение, там мы с тобой разберемся.
Он стоял с полуоткрытым ртом, руки в позе гостеприимного южного хозяина, и от злости, ненависти и горькой обиды не мог ничего ответить.
В «обезьяннике», который находился прямо в метро, он больше часа доказывал, орал, кричал, что с документами все в порядке, что пусть они позвонят в институт где он учится, пусть проверят документы и данные по компьютеру, но его никто не слушал, над ним издевались, смеялись, материли, не обращали внимания.
Он устал, ему все это надоело…
Потом в камеру к нему зашел подвыпивший дежурный отделения и дал пощечину.
Арестант ответил тем же. Человек в форме закричал. Зашли еще двое и стали бить. Он сопротивлялся как мог, завалил одного, кричал от боли.
Он не понял, откуда послушался выстрел.
Ему вдруг стало хорошо.
Он лежал тихо.
Было тепло, было холодно.
Перед глазами мелькала вся его жизнь: счастливое детство, страшные дни войны на родине, бомбежки, голод, ночи, проведенные подвалах во время воздушных тревог. Так же промелькнули первые трудные годы в Москве, друзья, девушка, учеба и долма, которую лучше его матери никто не умел готовить. Потом он видел какие-то новые совершено ему незнакомые лица, улыбки…
В 13:40 пассажиры станции метро «Пражская» услышали далекий звук, похожий на выстрел. Они на несколько секунд оторвались от своих мыслей и газет, но так же быстро вернулись к ним и дальше продолжили свой путь по большому и красивейшему городу Москва.
Он мечтал о многом и верил в это многое…
P.S. Из-за финансовых проблем гроб его не смогли отправить на родину. Похоронили его на каком-то безымянном подмосковном кладбище. Чрез год вандалы снесли его могилу и о нем все забыли. Он был забыт всеми.
Ифодъяно. День до моего 18-летия
Егише Мартиросович Тадевосян (1870 - 1936). "На чужбине". Национальная Галерея Армении.