Единственное достоверное описание коммунизма
Насмотревшись на развернувшиеся в последнее время в Твиторе и других местах баталии вокруг того, как левакам обустроить Россию, задумался над архиважным вопросом.
Собственно, вот он: а существует ли в литературе достоверное описание коммунизма? Я имею в виду не в идеалистически-личностном аспекте, как у Ефремова или АБС, а чисто в прикладном. За счёт каких технологий будут производиться блага, кем, как распределяться и прочие банальности, без учёта которых, однако, построить не то что коммунизм, но даже и банальный социализм с человеческим лицом вряд ли получится.
Вспоминал-вспоминал прочитанное, и ничего толкового не вспомнил. Нет, существуют, конечно, произведения, которые я до сих пор (стыдно, да) не прочёл. Например, "Люди как боги" Сергея Снегова. Может, там всё это есть.
Но вот из прочитанного мной единственное достоверное описание коммунизма, судя по всему, дал ехидный Станислав Лем, причём когда описывал вовсе не Эту Планету. Вот, допустим.
То была эпоха смелых экспериментов. В одном из округов неподалеку от столицы для опыта ввели неограниченное дармовое потребление - несмотря на протесты парламентской оппозиции, выражавшей интересы крупных промышленников. Они продолжали отстаивать законы рынка и товарного производства, хотя себестоимость любых изделий явно стремилась к нулю. Энергия не стоила уже ничего, доступная как воздух, и даже ещё доступнее, поскольку черпалась она из космического пространства.
Увы, бесплатность благ и услуг привела к ужасающим результатам. Все наперебой принялись нагромождать горы ненужного добра, выдумывать отчаянные экстравагантности, чтобы перещеголять родственников, соседей, знакомых, а те тоже не покладали рук. К семейным особнякам пришлось пристраивать склады одежды, сокровищ, съестных припасов, часть их гибла без всякой пользы, а труд накопительства становился попросту непосильным; это погрузило нуворишей в такое уныние, что они, бывало, перенастраивали мирных роботов и формировали из них частные штурмовые отряды, чтобы допекать окружающих; разгорелись стычки и даже целые войны, в буквальном смысле слова гражданские - между отдельными гражданами. Из-за чего? Просто так. Пришлось обложить заставами и разоружить целый город, охваченный огнём пожаров, сотрясаемый взрывами бомб.
Вроде давно известно, что абсолютное благоденствие развращает абсолютно, однако нашлись идеалисты-оптимисты, верившие, что народ вскорости перебесится. Существующая ныне система, сложившаяся более ста лет назад, развеяла эти ребяческие мечты. Каждому гражданину на год выделяется строго определенная квота энергии. Он может употребить её на что хочет. Например, на триста тысяч пар брюк с золотыми лампасами, или шоколадную гору с марципановыми ущельями, или девятьсот платиновых летающих проигрывателей такой мощности, что, даже когда они исчезают за горизонтом, ещё слышна их иерихонская музыка; но никто уже не расточает своих запасов так сумасбродно: приходится считаться с расходами, а квоту нельзя накапливать или объединять с квотами других лиц, чтобы не возникли тайные коалиции или иные подрывные ассоциации. Всё, что нужно, создают на какое-то время, а потом выключают, как мы - электрический свет. Нет уже уникальных предметов, и подарком может стать только оригинальная информация о чём-нибудь таком, чего ни у кого пока нет, потому что он об этом не слышал, а сам не додумался. То есть презентом может быть лишь нечто вроде рецепта или инструкции. По существу, истинно новой информации подобного рода не существует: любая возможная информация содержится в компьютерных инвентарях благ, а её недоступность обусловлена лишь ужасающей избыточностью накопленных сведений.
Чем не коммунизм? Полное равенство, ибо квота одинакова для всех. И свобода, поскольку делать с этой квотой можно (ну, почти) всё, что заблагорассудится. А братство вообще гарантировано государством. И вот каким способом.
- Господь Бог не сотворил мир из такого абсолютно надежного материала, как некогда представлялось. Материю можно уничтожить. Материя, если надавить на неё посильнее, оказывается небезотказной и может просто исчезнуть - скажем, в гравитационных объятиях коллапсирующей звезды, - и тогда от неё, над чёрной, бездонной ямой, ничего кроме тяготения не остаётся, верно? Там, в чёрных дырах, где материя испускает гравитационный дух, проходит граница её надежности. И разумеется, граница надёжности любых технологий. Но на каждый день наши атомы не хуже Господних. Мы подсмотрели Природу на нужном уровне её устройства. Вот и всё. Атом водорода не может испортиться так, чтобы он не способен был соединяться с атомами кислорода в Н2О. И точно так же не "портятся" шустры.
- Хорошо, - сказал я, чувствуя, что перехожу к отступлению, - но значит ли это, что моя одежда присматривает за мной? Или что рукава следят за своим хозяином?
- Знаете, - ответил Тахалат, - вы, сами того не ведая, повторяете доводы нашей оппозиции. Галстуки-соглядатаи, рубашки-осведомительницы, рукава-шпики. Боже ты мой, репрессивные кальсоны! Да ничего подобного, уверяю вас. Во влажной почве зерно прорастает. Что, оно следит за температурой? Недоверчиво взвешивает перспективы роста? Раздумывает о погоде, прежде чем примет важное решение прорасти? Шустры ведут себя точно так же. Законы Природы - это прежде всего запреты: нельзя получить энергию из ничего; нельзя превзойти скорость света и так далее. Мы вмонтировали в окружающую нас Природу ещё один запрет - охраняющий жизнь.
* * *
Производством шустров занимаются шустресты. Во главе центральной диспетчерской стоит правящий дуумвират - Первый Ингибитор и Первый Гедоматик. Их задания уравновешивают друг друга: один заботится о профилактике зла, то есть об ограничении известных действий, другой - о бесперебойных поставках добра, а тем самым о максимуме свобод. Профессия Тюкстля, то есть шустретика, - это не обучение шустров началам этики, но искусство воплощения этики в физике. Уже её отцы-основатели поняли, что это необходимо. Наиболее досадный изъян всех нравственных кодексов - несоизмеримость различных поступков; попробуй реши, что хуже: обокрасть сироту, не давать житья старцу или побить священника священной реликвией? Этикосфера не должна была брать на себя роль психолога-воспитателя, соглядатая и надзирателя, незримого арбитра или полицейского и уж тем более - роль стороны в споре, с которой можно препираться об оценке поступков. Такая вездесущая и назойливая опека была бы непереносима. Злоёмкость этикосферы проявляется поэтому как чисто физическая характеристика. В облагороженной среде обитания нельзя никого ни к чему принудить, так же, как нельзя принудить электроны перестать кружить вокруг атомных ядер. В ней всё живое неуничтожимо, как неуничтожимы материя и энергия. Законы физики - прежде всего запреты, другими словами, они обозначают невозможность чего-то; и совершить преступление в этикосфере нельзя точно так же, как в естественной среде нельзя построить перпетуум-мобиле. Вот почему все решения, которые должны принимать шустры, следует перенести из дремучих дебрей психологии на твёрдую почву точных наук. Этим-то и занимается шустретика.
Станислав Лем, "Осмотр на месте"
Потрясающая книга. Читали ли вы нечто подобное? Если да, то порекомендуйте, я с удовольствием прочту тоже.Потому что ну вот же идеальное общество: каждый наделён энергией на личные расходы; никто не может причинить вред другим, и при всём этом - полная свобода развития личности. Что же ещё мыслящему существу надо, а?