Российское общество начала ХХ века: кризис и пути выхода
Статья протоиерея Максима Кокарева, зав. магистратуры СамДС, напечатанная в епархиальном журнале "ДРЕВО" №3(7)
Российское общество начала ХХ века: кризис и пути выхода
Конец XIX - начало ХХ вв. один из самых сложных и противоречивых периодов в истории России, «перевал сознания», «время, когда менялось самое чувство жизни» (о. Георгий Флоровский). Это была особая атмосфера, ощущение приближения чего-то неизвестного, но не сулящего благого исхода, было присуще многим современникам. Болезненно широко распространялись в начале ХХ века эсхатологические предчувствия. У многих среди интеллектуальной и творческой элиты возник интерес к Апокалипсису. Увлекались этой темой поэты Андрей Белый, Александр Блок, публицист Василий Розанов, писатель и философ Д. Мережковский, шлиссельбургский сиделец Н. Морозов, вычислявший «астрономический смысл» Апокалипсиса. Что-то определенно витало в воздухе…
На рубеже веков происходит определенный поворот в настроениях образованной части российского общества, формируется особый тип людей. Появляется особый феномен - «богоискательство русской интеллигенции». Это своего рода преодоление позитивизма, материализма, рационализма предшествующих поколений, вдохновлявшихся такими писателями как Чернышевский, Добролюбов, Писарев. При этом приходится констатировать факт, что поворот чаще всего совершался не в сторону традиционной Православной Церкви. Слишком велико было влияние существовавшего еще со времен Петра I психологического разделения русского общества. Образованные верхи общества, его элита смотрели на Церковь сверху вниз. В этой ситуации духовные искания общества обращаются к всевозможным оккультным знаниями и практикам. Эту эпоху люди, симпатизирующие называют даже «оккультным возрождением».
Увлечение было поистине массовым и принимало разные формы от примитивного спиритизма и столоверчения до претендовавших на некую элитарность теософии, антропософии и т. д. Массовость этому явлению придавали тогдашние средства массовой информации. В империи был целый ряд изданий, напрямую пропагандировавших оккультизм. Одним из самых известных был журнал «Ребус».
«Ребус» был основан в 1881 году как еженедельный листок загадок и ребусов (отсюда и его название), но постепенно усилиями его редактора Виктора Прибыткова и идейного вдохновителя Вагнера превратился в первое в России полноценное периодическое издание по медиумизму, преследовавшее весьма амбициозные цели - «искоренение материалистического воззрения, пустившего в России глубокие корни в 70-80-х годах прошлого столетия», как сообщалось в редакционном тексте, посвященном десятилетию журнала.
В журнале печатались статьи, содержащие описание спиритических сеансов, и материалы, связанные с исследованием потустороннего мира, публиковались такие авторы, как Валерий Брюсов, Владимир Соловьев, Вера Желиховская (сестра знаменитой Елены Блаватской) и другие; к 1905 году он имел свыше 16 тысяч подписчиков. Редакторы «Ребуса» были не только теоретиками, но и практиками медиумизма.
При этом «Ребус» был не единственным органом. Собственным органом обзавелись в начале ХХ в. и российские мартинисты, и масоны. Их журнал «Изида» издавался в столице в 1909-1916 годах. После того, как в 1905 г. в империи почти не стало цензуры, вал оккультной литературы просто захлестнул страну. Различные организации, такие как например, «Книжный склад Трояновского» предлагали широкий выбор литературы по эзотерике (десятки наименований). Были издательства, целиком специализировавшиеся на оккультной тематике, например, «Водолей».
Однако ничто не начинается вдруг. Массовое распространение спиритизма в России относится еще к 70-м годам XIX века и связано в первую очередь с деятельностью небольшого кружка, в который входили литератор Александр Аксаков (племянник писателя Сергея Аксакова) и два университетских профессора - зоолог Николай Вагнер и химик Александр Бутлеров. Они не только устраивали регулярные сеансы, приглашая на них известных медиумов из Англии и Франции, но и взялись за научное обоснование спиритизма, а также его популяризацию и пропаганду, вынеся разговор о нем на страницы толстых журналов.
Главным оппонентом профессоров стал их коллега по научному сообществу, знаменитый химик Дмитрий Менделеев. По его инициативе была создана Комиссия для рассмотрения медиумических явлений; в течение почти целого года под эгидой комиссии проводились медиумические эксперименты, результаты которых шумно обсуждались на страницах прессы. Приглашались известные медиумы из Англии и Франции. Которые пытались убедить комиссию в своих особых способностях. 13 апреля 1876 года было объявлено об окончании ее работы. Заключение комиссии, внесенное в протокол заседания Физического общества, гласило: «Спиритические явления происходят от бессознательных движений или бессознательного обмана, а спиритическое учение есть суеверие». Все протоколы заседаний комиссии были оставлены у Менделеева. Заключение комиссии было обнародовано в газете «Голос».
На одном из заседаний комиссии присутствовал и Ф. М. Достоевский, впечатления которого от новой моды (и от деятельности комиссии) нашли отражение в «Дневнике писателя» - так, в январе 1876 года в нем появился небольшой шуточный очерк «Спиритизм. Нечто о чертях. Чрезвычайная хитрость чертей, если только это черти», в котором Достоевский излагает «удивительную теорию спиритизма»: все медиумические явления не что иное, как проделки чертей, стремящихся одурачить людей и посеять между ними раздор.
Ровно десять лет спустя - в феврале 1886 года - этот очерк откликнется в коротком рассказе А. П. Чехова «Беседа пьяного с трезвым чертом», в котором черт жалуется: «Пути добра нет уже, не с чего совращать». Чтобы хоть чем-то занять себя, многие из нас сотрудничают в «Ребусе», - говорит расстроенный черт и сморкается в лежащий на столе номер означенного журнала.
Деятельность комиссии Менделеева не смогла остановить распространение волны оккультизма. Уже к 1910 году число спиритических кружков перевалило за три с половиной тысячи, из которых не менее тысячи функционировали только в Петербурге. Основной контингент последователей учения составлял служебный и чиновный люд - 53%, в меньшей степени сельские жители - 27%, лица свободных профессий - 12% и даже духовенство - 8%.
Оккультизму были подвержены достаточно широкие круги: от членов правящей династии до ученых и даже священников. Россию регулярно посещали заграничные вожди оккультизма. Так трижды бывал в стране известный в Европе Жерар Анкосс (псевдоним - Папюс), а также друг и «коллега» Филипп Низье. Целью их приезда были лекции по магии и оккультизму. Кроме того Папюс основал в России несколько лож: в Петербурге «Великая ложа Аполлония Тианского» (председатель сначала Г. О. Мебес, а потом Антошевский - владелец журнала «Изида»), в Москве «Св. Иоанн Равноапостольный» (председатель Казначеев), в Киеве в 1912 г. «Св. Владимир Равноапостольный» (председатель Маркотун). Самое интересное, что в России эти заезжие оккультисты имели очень высоких покровителей в лице великих князей Владимира Александровича, Николая Николаевича-младшего, Анастасии Черногорской и других представителей правящей фамилии.
Ну и конечно же, вся культура и искусство Серебряного века несли на себе отпечаток оккультного влияния. В своем акмеистическом манифесте «Наследие символизма и акмеизм» Н. Гумилев сформулировал это влияние предельно остро: «Русский символизм направил свои главные силы в область неведомого. Попеременно братался он то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом». Действительно, существуют свидетельства о том, что сильнейшее воздействие оккультных доктрин и практики испытывали В. Брюсов, В. Иванов, М. Волошин, К. Бальмонт, А. Белый, предельно кратко сформулировавший: «Эзотеризм присущ искусству», и ряд менее значительных фигур.
Некоторые известные оккультисты становились духовными вождями творческой интеллигенции. Так, например, Анна Минцлова, ярый оккультист, антропософ, деятель теософского общества, подолгу жила в «Башне» (так современники называли петербургскую квартиру поэта Вячеслава Иванова в башенной части здания, расположенного на углу Таврической и Тверской улиц), предлагая Иванову различные оккультные затеи и практически став на несколько лет его духовной наставницей. В частности, она учила Иванова составлять гороскопы. Осенью 1910 года Минцлова исчезла из Петербурга, и о ней никто больше никогда не слышал.
Однако было бы несправедливо говорить только об оккультных тенденциях. Тогда же, в начале ХХ в. оформляется тот феномен, который будет назван «богоискательством русской интеллигенции». Еще с конца XIX в. культурная элита открыла ранее неизвестный ей мир русской святости, стала посещать известные святыни: Оптину пустынь, Валаам, Саров и Соловки. Наметилось понимание у части общества необходимости преодоления раскола между народом и «культурной» его частью.
Однако это понимание было не так широко распространено, как хотелось бы. «Павших было больше, чем достигших. Немногие нашли себя в Церкви. И слишком многие остались, захотели остаться вне», - писал позже протоиерей Георгий Флоровский. Однако интересен сам опыт диалога. Вопрос о восстановлении единого «духовного дома» можно считать главным среди всех, которые необходимо было решить русским богоискателям. Успешность этого дела напрямую зависела от того, смогут ли богоискатели найти общий язык с клириками той Церкви, войти в которую они стремились. Впрочем, для преодоления разрыва необходимо было побороть и старое искушение собственной самодостаточностью, научиться именно в Церкви искать ответа на главные вопросы бытия. А это было непросто.
Уникальной площадкой встречи Церкви и интеллигенции стали проходившие в 1901-1903 гг. в Санкт-Петербурге Религиозно-философские собрания, которые стали вехой не только в истории русского богоискательства, но и в истории последних лет Синодальной Церкви. По словам уже упоминавшегося о. Г. Флоровского, собрания знаменовали собой преодоление «шестидесятых годов», то есть времени позитивизма и неверия, следовательно, - возврат к вере.
С первых же заседаний собрания стали модными, их посещали самые разные по своему положению и влиянию люди: священники и профессора духовных школ, публицисты правых изданий и государственные служащие, генералы и случайные гости. Так, среди участников религиозно-философских собраний были журналист М. О. Меньшиков, генерал А. А. Киреев, протопресвитер придворного духовенства И. Л. Янышев, профессор духовной академии А. И. Бриллиантов, князь С. М. Волконский и многие другие. Всего состоялось двадцать заседаний, на которых рассматривались шесть основных тем: об отношении Церкви к интеллигенции (заседания I-II), о Льве Толстом и его отношениях с Русской Церковью (заседания III-IV), о свободе совести (заседания VII-IX), о духе и плоти (заседания X-XI), о браке (заседания XII-XVI) и о догматическом развитии (заседания XVIII-XX).
Начальство смотрело на подобные штудии с недоверием, и в конце концов, К. П. Победоносцев настоял на закрытии собраний. Однако этот опыт является уникальным и востребованным именно в наше время. Нашему современному обществу нужна консолидация, без которой оно так и не обретет искомое единство. А для этого жизненно необходим, как и сто лет назад открытый диалог Церкви и общества, Церкви и интеллигенции. И журнал «Древо», верим, сможет внести свой вклад в выстраивание этого диалога.
Российское общество начала ХХ века: кризис и пути выхода
Конец XIX - начало ХХ вв. один из самых сложных и противоречивых периодов в истории России, «перевал сознания», «время, когда менялось самое чувство жизни» (о. Георгий Флоровский). Это была особая атмосфера, ощущение приближения чего-то неизвестного, но не сулящего благого исхода, было присуще многим современникам. Болезненно широко распространялись в начале ХХ века эсхатологические предчувствия. У многих среди интеллектуальной и творческой элиты возник интерес к Апокалипсису. Увлекались этой темой поэты Андрей Белый, Александр Блок, публицист Василий Розанов, писатель и философ Д. Мережковский, шлиссельбургский сиделец Н. Морозов, вычислявший «астрономический смысл» Апокалипсиса. Что-то определенно витало в воздухе…
На рубеже веков происходит определенный поворот в настроениях образованной части российского общества, формируется особый тип людей. Появляется особый феномен - «богоискательство русской интеллигенции». Это своего рода преодоление позитивизма, материализма, рационализма предшествующих поколений, вдохновлявшихся такими писателями как Чернышевский, Добролюбов, Писарев. При этом приходится констатировать факт, что поворот чаще всего совершался не в сторону традиционной Православной Церкви. Слишком велико было влияние существовавшего еще со времен Петра I психологического разделения русского общества. Образованные верхи общества, его элита смотрели на Церковь сверху вниз. В этой ситуации духовные искания общества обращаются к всевозможным оккультным знаниями и практикам. Эту эпоху люди, симпатизирующие называют даже «оккультным возрождением».
Увлечение было поистине массовым и принимало разные формы от примитивного спиритизма и столоверчения до претендовавших на некую элитарность теософии, антропософии и т. д. Массовость этому явлению придавали тогдашние средства массовой информации. В империи был целый ряд изданий, напрямую пропагандировавших оккультизм. Одним из самых известных был журнал «Ребус».
«Ребус» был основан в 1881 году как еженедельный листок загадок и ребусов (отсюда и его название), но постепенно усилиями его редактора Виктора Прибыткова и идейного вдохновителя Вагнера превратился в первое в России полноценное периодическое издание по медиумизму, преследовавшее весьма амбициозные цели - «искоренение материалистического воззрения, пустившего в России глубокие корни в 70-80-х годах прошлого столетия», как сообщалось в редакционном тексте, посвященном десятилетию журнала.
В журнале печатались статьи, содержащие описание спиритических сеансов, и материалы, связанные с исследованием потустороннего мира, публиковались такие авторы, как Валерий Брюсов, Владимир Соловьев, Вера Желиховская (сестра знаменитой Елены Блаватской) и другие; к 1905 году он имел свыше 16 тысяч подписчиков. Редакторы «Ребуса» были не только теоретиками, но и практиками медиумизма.
При этом «Ребус» был не единственным органом. Собственным органом обзавелись в начале ХХ в. и российские мартинисты, и масоны. Их журнал «Изида» издавался в столице в 1909-1916 годах. После того, как в 1905 г. в империи почти не стало цензуры, вал оккультной литературы просто захлестнул страну. Различные организации, такие как например, «Книжный склад Трояновского» предлагали широкий выбор литературы по эзотерике (десятки наименований). Были издательства, целиком специализировавшиеся на оккультной тематике, например, «Водолей».
Однако ничто не начинается вдруг. Массовое распространение спиритизма в России относится еще к 70-м годам XIX века и связано в первую очередь с деятельностью небольшого кружка, в который входили литератор Александр Аксаков (племянник писателя Сергея Аксакова) и два университетских профессора - зоолог Николай Вагнер и химик Александр Бутлеров. Они не только устраивали регулярные сеансы, приглашая на них известных медиумов из Англии и Франции, но и взялись за научное обоснование спиритизма, а также его популяризацию и пропаганду, вынеся разговор о нем на страницы толстых журналов.
Главным оппонентом профессоров стал их коллега по научному сообществу, знаменитый химик Дмитрий Менделеев. По его инициативе была создана Комиссия для рассмотрения медиумических явлений; в течение почти целого года под эгидой комиссии проводились медиумические эксперименты, результаты которых шумно обсуждались на страницах прессы. Приглашались известные медиумы из Англии и Франции. Которые пытались убедить комиссию в своих особых способностях. 13 апреля 1876 года было объявлено об окончании ее работы. Заключение комиссии, внесенное в протокол заседания Физического общества, гласило: «Спиритические явления происходят от бессознательных движений или бессознательного обмана, а спиритическое учение есть суеверие». Все протоколы заседаний комиссии были оставлены у Менделеева. Заключение комиссии было обнародовано в газете «Голос».
На одном из заседаний комиссии присутствовал и Ф. М. Достоевский, впечатления которого от новой моды (и от деятельности комиссии) нашли отражение в «Дневнике писателя» - так, в январе 1876 года в нем появился небольшой шуточный очерк «Спиритизм. Нечто о чертях. Чрезвычайная хитрость чертей, если только это черти», в котором Достоевский излагает «удивительную теорию спиритизма»: все медиумические явления не что иное, как проделки чертей, стремящихся одурачить людей и посеять между ними раздор.
Ровно десять лет спустя - в феврале 1886 года - этот очерк откликнется в коротком рассказе А. П. Чехова «Беседа пьяного с трезвым чертом», в котором черт жалуется: «Пути добра нет уже, не с чего совращать». Чтобы хоть чем-то занять себя, многие из нас сотрудничают в «Ребусе», - говорит расстроенный черт и сморкается в лежащий на столе номер означенного журнала.
Деятельность комиссии Менделеева не смогла остановить распространение волны оккультизма. Уже к 1910 году число спиритических кружков перевалило за три с половиной тысячи, из которых не менее тысячи функционировали только в Петербурге. Основной контингент последователей учения составлял служебный и чиновный люд - 53%, в меньшей степени сельские жители - 27%, лица свободных профессий - 12% и даже духовенство - 8%.
Оккультизму были подвержены достаточно широкие круги: от членов правящей династии до ученых и даже священников. Россию регулярно посещали заграничные вожди оккультизма. Так трижды бывал в стране известный в Европе Жерар Анкосс (псевдоним - Папюс), а также друг и «коллега» Филипп Низье. Целью их приезда были лекции по магии и оккультизму. Кроме того Папюс основал в России несколько лож: в Петербурге «Великая ложа Аполлония Тианского» (председатель сначала Г. О. Мебес, а потом Антошевский - владелец журнала «Изида»), в Москве «Св. Иоанн Равноапостольный» (председатель Казначеев), в Киеве в 1912 г. «Св. Владимир Равноапостольный» (председатель Маркотун). Самое интересное, что в России эти заезжие оккультисты имели очень высоких покровителей в лице великих князей Владимира Александровича, Николая Николаевича-младшего, Анастасии Черногорской и других представителей правящей фамилии.
Ну и конечно же, вся культура и искусство Серебряного века несли на себе отпечаток оккультного влияния. В своем акмеистическом манифесте «Наследие символизма и акмеизм» Н. Гумилев сформулировал это влияние предельно остро: «Русский символизм направил свои главные силы в область неведомого. Попеременно братался он то с мистикой, то с теософией, то с оккультизмом». Действительно, существуют свидетельства о том, что сильнейшее воздействие оккультных доктрин и практики испытывали В. Брюсов, В. Иванов, М. Волошин, К. Бальмонт, А. Белый, предельно кратко сформулировавший: «Эзотеризм присущ искусству», и ряд менее значительных фигур.
Некоторые известные оккультисты становились духовными вождями творческой интеллигенции. Так, например, Анна Минцлова, ярый оккультист, антропософ, деятель теософского общества, подолгу жила в «Башне» (так современники называли петербургскую квартиру поэта Вячеслава Иванова в башенной части здания, расположенного на углу Таврической и Тверской улиц), предлагая Иванову различные оккультные затеи и практически став на несколько лет его духовной наставницей. В частности, она учила Иванова составлять гороскопы. Осенью 1910 года Минцлова исчезла из Петербурга, и о ней никто больше никогда не слышал.
Однако было бы несправедливо говорить только об оккультных тенденциях. Тогда же, в начале ХХ в. оформляется тот феномен, который будет назван «богоискательством русской интеллигенции». Еще с конца XIX в. культурная элита открыла ранее неизвестный ей мир русской святости, стала посещать известные святыни: Оптину пустынь, Валаам, Саров и Соловки. Наметилось понимание у части общества необходимости преодоления раскола между народом и «культурной» его частью.
Однако это понимание было не так широко распространено, как хотелось бы. «Павших было больше, чем достигших. Немногие нашли себя в Церкви. И слишком многие остались, захотели остаться вне», - писал позже протоиерей Георгий Флоровский. Однако интересен сам опыт диалога. Вопрос о восстановлении единого «духовного дома» можно считать главным среди всех, которые необходимо было решить русским богоискателям. Успешность этого дела напрямую зависела от того, смогут ли богоискатели найти общий язык с клириками той Церкви, войти в которую они стремились. Впрочем, для преодоления разрыва необходимо было побороть и старое искушение собственной самодостаточностью, научиться именно в Церкви искать ответа на главные вопросы бытия. А это было непросто.
Уникальной площадкой встречи Церкви и интеллигенции стали проходившие в 1901-1903 гг. в Санкт-Петербурге Религиозно-философские собрания, которые стали вехой не только в истории русского богоискательства, но и в истории последних лет Синодальной Церкви. По словам уже упоминавшегося о. Г. Флоровского, собрания знаменовали собой преодоление «шестидесятых годов», то есть времени позитивизма и неверия, следовательно, - возврат к вере.
С первых же заседаний собрания стали модными, их посещали самые разные по своему положению и влиянию люди: священники и профессора духовных школ, публицисты правых изданий и государственные служащие, генералы и случайные гости. Так, среди участников религиозно-философских собраний были журналист М. О. Меньшиков, генерал А. А. Киреев, протопресвитер придворного духовенства И. Л. Янышев, профессор духовной академии А. И. Бриллиантов, князь С. М. Волконский и многие другие. Всего состоялось двадцать заседаний, на которых рассматривались шесть основных тем: об отношении Церкви к интеллигенции (заседания I-II), о Льве Толстом и его отношениях с Русской Церковью (заседания III-IV), о свободе совести (заседания VII-IX), о духе и плоти (заседания X-XI), о браке (заседания XII-XVI) и о догматическом развитии (заседания XVIII-XX).
Начальство смотрело на подобные штудии с недоверием, и в конце концов, К. П. Победоносцев настоял на закрытии собраний. Однако этот опыт является уникальным и востребованным именно в наше время. Нашему современному обществу нужна консолидация, без которой оно так и не обретет искомое единство. А для этого жизненно необходим, как и сто лет назад открытый диалог Церкви и общества, Церкви и интеллигенции. И журнал «Древо», верим, сможет внести свой вклад в выстраивание этого диалога.