Отец Василий
О. Василий Серебренников родился в Томске 30 октября 1907 г.
Отец его, Николай Николаевич, 1873 г.р., в 1899 г. окончил с отличием Военно-Медицинскую Академию. Во время первой мировой войны служил военным врачом. С 1917 г. был консультантом 1-го Красноармейского коммунистического госпиталя в Москве (ныне больница им. Бурденко), затем преподавал в Московском медицинском институте, с 1926 г. занимал должность профессора по болезням ухо-горло-носа в Смоленском университете. В последние годы, до самой своей кончины 10 сентября 1955 г. был консультантом центральной поликлиники Министерства здравохранения СССР. Ему принадлежит около семидесяти научных работ...
Был человеком верующим, но не глубоко церковным, как и большинство дореволюционной интеллигенции. Деды его были священнослужителями. Когда о. Василий собирался принять священный сан, он не возражал, сказав: “должность полезная...”
Суровый сибиряк, труженник, всю жизнь неутомимо работал. В самоотверженном труде видел оправдание жизни человека, исполнение его долга. Любил все передовое и научное. Имел средства выписать из Америки 1-ю модель “форда”. Увлекался физиотерапией. В 20-е годы участвовал в полублаготворительном “Обществе русских врачей”, располагавшемся на Арбате и в благотворительном обществе при Марфо-Мариинской обители.
Мама, Марья Алексеевна, родилась в 1887 г., по национальности наполовину болгарка. Прадедушка и прабабушка по материнской линии отличались глубокой религиозностью. Прадедушка, бывало, молился со слезами, а прабабушка говорила маме: “Маня, живи по Евангелию, иначе гореть будешь в огне”. Дедушка был военным, подполковником, к вере равнодушным. Но однажды увлекся учением Л. Толстого, нигилизмом и прочими еретическими учениями и вследствие этого потерял веру, сделался активным атеистом, поддерживал революцию.
В молодости мама томилась духом и искала Бога, увлекалась мистической литературой в поисках Бога: Яковом Беме и другими. В Одессе она занималась в школе живописи. Здесь познакомилась с неким учителем оккультизма, который начал ею руководить духовно. Но однажды, услышав от него, что “человек есть Бог”, она пришла в себя и порвала с ним отношения. После этого отринула свое увлечение мистицизмом.
Затем училась живописи в Петрограде у лучших художников, но война, а затем революция, не позволили ей закончить учебу, тем не менее она была талантливой художницей-импрессионисткой.
Отец во время Первой мировой войны служил по военной линии, а семья жила у родителей матери, в семидесяти километрах от Одессы, в пос. Аккерман. В семье, кроме Василия, детей больше не было. Когда этот единственный сын был еще во чреве матери, она хотела рождением и воспитанием будущего ребенка “зажечь свечку Богу”. По рождении мальчика, она каждую неделю причащала его в храме великомученика Пантелеимона в Одессе.
Когда отец поступил на службу в московский коммунистический госпиталь, семья переехала в Москву и поселилась на Старом Арбате.
И в Одессе, в период своих увлечений чуждыми учениями, мама не порывала совершенно с Церковью, а после переезда в Москву стала ревностной христианкой. Когда Василий подрос, и ему предстояло выбирать жизненный путь, он не был принуждаем или стесняем ничем со стороны родителей. Мама разрешила ему прочесть пять томов по йоге и житие блаженной Анжелы, которые ни в малейшей степени не отвели его от христианства. Потом он прочел Вильяма Джемса и три тома Лодыженского, затем о. Сергия Булгакова, но когда узнал о его уклонениях от православия, бросил книгу в печь, как и прежде книги по восточной мистике.
Мама всегда была серьезно и духовно настроенной, часто видели ее долго молящейся. Бывало, ночью стоит пред иконами, и около нее целая лужа слез... Говорила, что для молитвы ей нужна внутренняя подготовка. Василий был любопытен к духовным вопросам, дерзнул как-то спросить ее: если хорошо углубленно помолиться, то на сколько ей хватает молитвы? - Часов на пять, - ответила она.
Мама с большим благоговением относилась к христианским святыням; особо почитала чудотворную икону Божией Матери “Утоли моя печали”, которая находилась в церкви свв. Афанасия и Кирилла, брала от нее масло, пользовалась им в болезни, и ей становилось легче...
Любила и жалела людей, природная доброта ее была растворена благодатию... Как ни любила она своего единственного сына, но в первую очередь всегда кормила более голодного ребенка, если таковой находился. Приводила в дом нищих. Как-то на даче одна близкая знакомая семьи, Вера Сергеевна Заломова, попросила у нее какой-то предмет, представлявший ценность, и мама дала с такой любовью, что Вера Сергеевна сказала: “Этот дар пошел прямо на небо”...
Мама умирала от рака. Сознавала приближающуюся смерть. Как-то сказала Маргарите Васильевне (супруге о. Василия):
- Маргариточка, Вы знаете, как я Вас люблю, но сейчас мне не мешайте... Сейчас мне нужны только Господь и Матерь Божия...
Умерла она 1 июня 1971 г. О. Василий вспоминает, что когда она лежала в гробу, лицо ее сделалось духовно так красиво, что невозможно было оторваться...
Василий в 1925 г. окончил седьмую опытную школу МОНО, а в 1930 г. - медицинский факультет 1-го Московского государственного университета - как раз в то время интеллигенции разрешили учиться в высших учебных заведениях.
По окончании университета работал врачом в разных учреждениях Москвы. В 1940 г. в 1-м медицинском институте защитил диссертацию на степень кандидата медицинских наук. До 1941 г. работал в отолярингологом в больнице им. С. П. Боткина. Затем был уволен по болезни - мучительная и непонятная болезнь мучила его всю жизнь, начиная со студенческих лет, но вместе с тем служила как бы “Божиим покрывалом”, защищая от многих невзгод.
О духовной стороне его жизни того времени, из слов самого батюшки можно сказать следующее. Систематического духовного образования он не получил. Воспитывался на Добротолюбии и других аскетических книгах. Исповедовался несколько раз у о. Георгия (Лаврова), но духовным сыном его не был. После смерти о. Георгия (в 1932 г.) стал обращаться к о. Павлу (Троицкому). Он дал тяжкое в моральном отношении послушание, которое Василий исполнил, но продолжать обращаться к нему не смог. О. Павел был против его брака и направлял на путь юродства. Затем знакомство с о. Митрофаном из Зосимовой пустыни, тогда уже закрытой, жившим в Высоко-Петровском монастыре. Он сказал ему как-то: “В духовные дети никого не беру - не слушают...” Вскоре началась война...
После войны по благословению митрополита Крутицкого Николая (Ярушевича) заочно, за год и два месяца, о. Василий окончил Московскую Духовную семинарию и в 1948 г. принял священный сан - диакона, в Троице-Сергиевой Лавре, 28 марта по н. ст., а спустя неделю - священника. С 1948 по 1955 г. служил священником в храме св. мученика Иоанна Воина. 12 сентября 1955 г. был переведен в храм Воскресения Словущего на Арбате в пер. Аксакова (бывшем Филипповском). 19 марта 1958 г. ко дню Св. Пасхи награжден саном протоиерея. До 1989 г. был настоятелем этого храма. 1 апреля 1982 г. награжден правом служения Литургии с открытыми вратами до “Отче наш”. Имеет многие другие награды и церковные отличия. Последние годы жизни, до самой кончины оставался почетным настоятелем церкви Воскресения Словущего.
Скончался батюшка 30/17 декабря 1996 г., в день пророка Даниила и трех отроков, в 6 часов утра. При его кончине были две его духовных дочери.
В последнее время батюшка тяжело болел, часто испытывал сильные боли и страдания физические, но терпел безропотно, принимая это как данное Богом предсмертное испытание. Бывало, спрашивал: ведь я не ропчу? Почти год лежал, не вставая, в постели (последний раз его вывозили в церковь на Пасху). Когда уже не мог служить, но мог еще ходить, исповедовал в храме; до последних дней принимал людей и исповедовал у себя дома.
В воскресенье, 29 декабря, смерть еще казалась отдаленной. Ночью батюшка почувствовал, что пришел конец его земной жизни, исполненной страданий. Говорил: “Я умираю”, повторив несколько раз, “я очень устал терпеть боль”.
Перед самой кончиной лицо его необыкновенно просияло. Лежал он, обращая лицо ко святому углу, где были Святые Тайны. Глаза, обычно карие, показались присутствующим женщинам голубыми. Батюшка трижды улыбнулся, постепенно дыхание его утихло, и он мирно отошел ко Господу.
Вечером в день кончины приехал духовник о.Василия протоиерей Алексий (настоятель церкви Флора и Лавра на Зацепе). Отслужили панихиду. О.Алексий неожиданно спросил матушек, ухаживавших за о.Василием: “Поищите-ка у батюшки монашеское облачение”. Довольно легко нашли полумантию, клобук, 2 парамана (довольно новых), параманные кресты, четки. О. Алексий рассказал, как за две недели до кончины батюшки он приехал причастить его, и сказал, что жизни осталось немного и хорошо бы принять монашеский постриг. На что о.Василий ответил уклончиво и несколько загадочно: “Я читал в одной книге, что архиерей постриг одного, а когда пришло подходящее время постригаться, то уже было нельзя”. Из этого и найденных вещей о. Алексий сделал предположение, что о.Василий был в тайном постриге, но сам батюшка никогда никому об этом ничего не говорил и не оставил никаких посмертных завещаний относительно этого. Хотя, возможно, что монашеские вещи принадлежали кому-нибудь другому, поскольку батюшка имел общение со многими монахами, может быть, Вере Сергеевне Заломовой (м.Гермогене). Близкие о. Василию дух. дети уверены, что батюшка не принимал монашества, а монашеские вещи принадлежат глинским монахам, бывавшим у него в доме и иногда дарившим таковые... Тайна души человеческой сокрыта в Боге.
Чин погребения был совершен 2 января в Филипповской церкви епископом Истринским Арсением в сослужении многочисленного московского духовенства. Теплое слово в память почившего произнес епископ Арсений. Столь естественная в эти минуты скорбь разлуки с дорогим сослужителем, наставником, отцом незаметно растворилась тихой пасхальной радостью, как бы нисшедшей свыше - той радостью, которая всегда осеняет кончину праведника.