О чём я жалею
Я жалею, что не взяла к себе двух котов.
Одного я про себя называю Мисссисипи, другого - Воротник. Миссисипи был белым с полосатым, как кот Бродского. А Воротник - пушистым, как воротник на дешёвом пальто. Оба попались мне, когда я была нищей студенткой и не могла себе позволить завести третьего (тем более - четвёртого) кота. Мы тогда жили - только что не голодом. На две наших с мамою пенсии и мою стипендию. И котов, Кузю с Рыжиком, кормили холодцом да ливерной колбасой, которые, как я потом узнала, кошкам не нужно давать, ибо там специи, вредные для кошачьего ливера (хотя на этих приправленных специями хлебах оба прожили немаленькие для среднестатистических кошек жизни).
В общем, не помер бы никто с голоду, если б я тех котей себе взяла.
Ещё я жалею, что не оставила одного из двух рождённых Мурысой серых котят. Она рожала всё рыжих (в папу Рыжика) или черепаховых с белыми лапами (в себя и в папу), но двое были ни-в-мать-ни-в-отца-а-в-проезжа-молодца - мышино-серыми, без полосок. Интересно, в чью родню они были такими - в Муркину или в Рыжикову.
Ещё я жалею, что не взяла в кошачьем антикафе черепахового окраса молодую кошечку (которую про себя зову Фросей), почти копию моей любимой Мурки. Она так просилась! Кроме Миссисипи она - единственное существо в моей жизни, просившее «возьми меня к себе!».
Хотя в последнее время я стала уже жалеть даже о том, что я Дуську-то семь лет назад взяла к себе. Чем я буду кормить её, когда выйду на пенсию?!
А остальное, в общем, тип-топ.
Одного я про себя называю Мисссисипи, другого - Воротник. Миссисипи был белым с полосатым, как кот Бродского. А Воротник - пушистым, как воротник на дешёвом пальто. Оба попались мне, когда я была нищей студенткой и не могла себе позволить завести третьего (тем более - четвёртого) кота. Мы тогда жили - только что не голодом. На две наших с мамою пенсии и мою стипендию. И котов, Кузю с Рыжиком, кормили холодцом да ливерной колбасой, которые, как я потом узнала, кошкам не нужно давать, ибо там специи, вредные для кошачьего ливера (хотя на этих приправленных специями хлебах оба прожили немаленькие для среднестатистических кошек жизни).
В общем, не помер бы никто с голоду, если б я тех котей себе взяла.
Ещё я жалею, что не оставила одного из двух рождённых Мурысой серых котят. Она рожала всё рыжих (в папу Рыжика) или черепаховых с белыми лапами (в себя и в папу), но двое были ни-в-мать-ни-в-отца-а-в-проезжа-молодца - мышино-серыми, без полосок. Интересно, в чью родню они были такими - в Муркину или в Рыжикову.
Ещё я жалею, что не взяла в кошачьем антикафе черепахового окраса молодую кошечку (которую про себя зову Фросей), почти копию моей любимой Мурки. Она так просилась! Кроме Миссисипи она - единственное существо в моей жизни, просившее «возьми меня к себе!».
Хотя в последнее время я стала уже жалеть даже о том, что я Дуську-то семь лет назад взяла к себе. Чем я буду кормить её, когда выйду на пенсию?!
А остальное, в общем, тип-топ.