Отец революции третьего мира.

Aug 11, 2017 01:12

Предлагаем вниманию читателей статью Айдара Хабутдинова.
Внимательное прочтение предлагаемого текста несомнено обогатит читателя новыми знаниями и будет способствовать расширению представлений об истории нашей страны.

Отец революции третьего мира.
Мирсаид Султан-Галиев (1892 - 1940)

Название этой статьи я заимствовал из книги Александра Беннигсена. За время после ее выхода в свет в 1986 г. поблекла привлекательность национально-освободительного движения, и “третий мир” сейчас рассматривается преимущественно в отрицательном плане, как символ бесправия, нищеты и насилия. Каждый может судить, далеко ли мы от него. Название книги Беннигсена убийственно верно указывает на одну из возможностей развития татарского общества начала прошедшего века.
В последнее десятилетие в Татарстане очень много писалось о Султан-Галиеве, писалось преимущественно в положительном плане. Но так и не вышел в свет анализ его автобиографического очерка “Кто я?”. Я не знаю в татарской традиции столь откровенной исповеди, заставляющей вспомнить исповеди Руссо и Абеляра. Эпиграфом этой исповеди являются слова: “Я хочу, чтобы я был выслушан”. Постараемся же понять Мирсаида.
В воспоминаниях о детстве и юности Султан-Галиева постоянно присутствует мотив бедности. Его отец был простым учителем, а мать происходила из рода мурз; его родственниками были Терегуловы, Еникеевы, Мамсеевы, Чанышевы, то есть знатные татарские роды. Тайной и несбывшейся мечтой детства было среднее образование, но честолюбивый мальчик был лишен его. Тогда Султан-Галиев уже своей общественной деятельностью пытается влиться в национальную элиту. В 1917 г. он становится секретарем Центрального Милли Шуро и поет дифирамбы его лидеру Ахмеду Цаликову. 29 июля того же года на II Всероссийском мусульманском съезде Мирсаид Султан-Галиев сделал доклад по вопросам издательской деятельности. Однако его предложения были отклонены, и Султан-Галиев не сумел завоевать себе места среди элиты, что способствовало его сближению с Мусульманским Социалистическим Комитетом (МСК) и лично с Вахитовым.
Роль Султан-Галиева в МСК прояснилась после отъезда Вахитова в начале января 1918 г. в Петроград. На II Всероссийском Мусульманском военном съезде в январе 1918 г. усилиями Султан-Галиева и большевиков-татар была создана левая фракция. Съезд должен был принять решения, определяющие позицию мусульманских воинов в отношении к центральным и местным властям и, прежде всего, добиться создания национального военного округа и Штата Идель-Урал. Сторонники Советов с самого начала постарались взять съезд под свой контроль. Уже на предварительном совещании съезда произошло столкновение между его национальным большинством и левыми социалистами. Камиль Якуб утверждал, что кадеты пытаются использовать мусульман-солдат, и провозглашение Штата является их идеей. Мирсаид Султан-Галиев заявил, что в России имеются две силы, с одной стороны - это кадеты, Дутов, Корнилов и Центральная Рада, с другой - народные комиссары, а у татар - МСК. Ильяс Алкин категорически опроверг утверждение о своей связи с кадетами и заявил, что “ориентируясь только на одну цель, национальную цель, нужно двигаться вперед”.
В феврале 1918 г., в противовес намечавшемуся учредительному съезду Идель-Урала, в Казани был созван областной съезд Советов Поволжья и Южного Урала, объединивший представителей 11 губерний. Практически все делегаты-мусульмане единодушно защищали идею Штата. Единственным диссонансом прозвучало выступление Султан-Галиева, в котором он призвал решить вопрос Штата путем проведения плебисцита “пролетарским классом народностей этой территории”. Областной съезд Советов выступил против идеи национальной автономии. В ответ мусульманская фракция покинула съезд, и 26 февраля 1918 г. на общем заседании мусульманских организаций Казани было принято решение о провозглашении Штата.
В ответ 26 февраля 1918 г. руководство Казанского губернского Совета учреждает Казанскую Советскую Республику и формирует ее Совет комиссаров. В отличие от предлагавшегося проекта Штата, все ключевые посты были заняты не татарами. Султан-Галиев получил пост члена комиссариата народного просвещения. Основным органом нового “государства” стал “Революционный Штаб Казанской рабоче-крестьянской республики”. Председателем Штаба стал Карл Грасис, а в число членов вошел Султан-Галиев.
Султан-Галиев приписывает себе арест руководства съезда в ночь с 28 февраля на 1 марта 1918 г. и срыв провозглашения Идель-Урал Штата. Вероятно, он был прав. Впоследствии он не раз будет стремиться создать национальное государство, но никогда не достигнет своей цели. Проклятие той ночи, кажется, будет вечно тяготеть над ним.
Окончательно лидерская роль Султан-Галиева оформилась после гибели Мулланура Вахитова в августе 1918 г. Он приезжает в Москву, где становится председателем Центрального Мусульманского Комиссариата (Мускома). Его цель - создание Татаро-Башкирской республики, согласно Положению Народного комиссариата по делам национальностей (Наркомнаца) от 22 марта 1918 г. При этим должно произойти перераспределение богатств края в пользу мусульман. Султан-Галиев провозглашал: “Достаточно взглянуть на этнографическую карту Татарстана и Башкирии. Все выгодные в отношении естественных богатств местности этого края - побережья судоходных рек, леса, города и окружающие их земли - заселены 80-90 процентами русского населения. Остальное население края, несмотря на то, что оно в среднем составляет процентов 70 общего числа его населения, в эксплуатации указанных естественных богатств участвует лишь в 10-12 процентах”. О возможных последствиях такого большевистского перераспределения, но уже не по классовому, а по национальному признаку, автор умалчивает…
Вчерашний союзник Карл Грасис становится основным противником мусульманских коммунистов в деле создания национальной государственности. Наряду с контролем на местах нарастает и контроль из центра. Вначале по советской линии. В октябре 1918 г. Султан-Галиев заявлял: “Конструирование Наркомнаца и национальных комиссариатов должно определяться теми же принципами, которые положены в основу образования Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, а именно принципы свободного федерирования трудовых элементов отдельных национальностей и вытекающий отсюда принцип полной независимости пролетариата этих национальностей”. В октябре 1918 г. Муском фактически заявил, что его отделения на местах не будут подчиняться местным властям. Султан-Галиев будет выступать и за созыв съезда трудящихся-татар. Но центральные власти слишком хорошо понимают, что такой съезд будет неподконтрольным. Чуть позднее ликвидируется и самостоятельная Мусульманская Компартия. В ноябре 1918 г. на I Съезде Мусульман-Коммунистов в Москве большинство под нажимом ЦК РКП(б) высказалось за превращение партии в Центральное Бюро Мусульманских Организаций при РКП(б).
В ноябре 1919 г. на II Всероссийском Съезде Мусульманских Коммунистических Организаций Султан-Галиеву удалось провести свою резолюцию по татаро-башкирскому вопросу: “Самым правильным разрешением татаро-башкирского вопроса, как с политической, так и с естественно-исторической стороны, является создание для них общей советской республики”. Съезд признал необходимым “осуществить положение Совнаркома о Татаро-Башкирской Советской Социалистической Республике в границах, исключающих автономную Малую Башкирию” (то есть гористый восток Оренбургской губернии, составляющий ныне Юго-восток Башкортостана). Но Политбюро РКП(б) отменяет это решение.
В 1921 г. в дни голода “правые” - сторонники Султан-Галиева получают контроль над правительством Татарстана, но его не отпускают в Казань. Партийная дисциплина - очень эффективный механизм контроля. В Наркомнаце он - неформальный лидер коммунистов российских автономий, далеко не всегда довольных политикой центра (Муском к тому времени ликвидирован). Основная сфера раздоров - контроль за земельными ресурсами. На них претендуют и федеральный центр и республики. Султан-Галиев - председатель Федерального Комитета по земельному делу, на стороне последних. Уже в 1922 году пронациональная политика “правых” приводит к попыткам их устранения. Султан-Галиева включают в “парттысячу” что означает фактическую ссылку в глухую провинцию. Из-за протестов представителей автономий он пока сохраняет свои посты.
История с арестом Султан-Галиева (май 1923 г.), откровенно говоря, маловразумительна. Поводом для ареста послужило перехваченное шифрованное письмо Султан-Галиева, выявившее его переписку с рядом коммунистов в тюркских республиках и попытку установить связь с бывшим лидером башкирской автономии Заки Валиди, уже ставшим тогда противником советской власти. Единственные доступные нам документы - это само письмо и показания Султан-Галиева. Они отражают сложную ситуацию в стране, когда всем было ясно, что Ленин умирает и возможны варианты развития событий. Непонятна до конца роль Сталина, который несколько лет был ближайшим союзником Султан-Галиева, а теперь стал его злейшим преследователем.
Арест Султан-Галиева стал для “правых” нарушением негласного договора руководства Татарии и Центра. Выведшие из кризиса республику лидеры оказывались в положении нежелательных лиц и политических изгоев. Практически сразу же за арестом Султан-Галиева его сторонники в аппарате Татарстана обращаются с письмом в ЦК РКП(б). В начале идет оценка деятельности Султан-Галиева: “Констатируя большое влияние т. Султан-Галиева на коммунистов-туземцев восточных республик и областей, а также широкие беспартийные массы рабочих, крестьян и трудовой советской интеллигенции, полагаем, что подобный акт физической репрессии по отношению к нему имеет безусловно отрицательное значение”.
Авторы заявляют: “Просим об отмене всякой репрессии по отношению т. Султан-Галиева, и если для этой цели ЦК РКП потребуется наше поручительство, то выражаем на это полное желание и готовность”. Под письмом подписалась большая часть лидеров республики, но только татары. Позднее было направлено заявление в ЦК РКП(б) товарищу Сталину, где авторы утверждают: “Мы категорически отрицаем возможность связи Султан-Галиева с басмачеством”. Они объясняют, что ошибки Султан-Галиева во многом вызваны неопределенностью национальной политики перед XIII Съездом Партии, личными репрессиями против него (отправка в составе парттысячи), а также отсутствием контроля местных коммунистов над экономической жизнью в Башкирии и Киргизии. Авторы заявляют, что видят основные проблемы в:
1) Статусе автономий в связи с образованием СССР;
2) Реорганизации Статистического Управления, не учитывающего позиции автономий;
3) Потребности урегулирования отношений между Наркомземом РСФСР и автономных республик, так как его политика сводится к упразднению автономий;
4) Введение поправок в Земельный кодекс, игнорирующих своеобразие автономий.
И в XXI веке эти проблемы звучат достаточно актуально. Но Центр уже принял свое решение. “Четвертое совещание ЦК РКП с ответственными работниками национальных республик и областей”, прошедшее 9-12 июня 1923 г. в Москве заклеймило деятельность Султан-Галиева. Совещание членов Татобкома и ОКК РКП(б) 19-21 июля 1923 г. было посвящено разоблачению Султан-Галиева. Шагит Ахмадиев, выступая от “левых”, обрушился с критикой на Султан-Галиева, обвиняя его в попытке сформировать “блок с кем угодно... лишь бы осуществить нерусские интересы”. Ахмадиев заявляет, что у Султан-Галиева - “отсутствие веры в долгое существование Советской власти... стремление в волнах... опасности спасти свою нацию целиком”.
Такая постановка вопроса вызвала негодование “правых”. Исхак Рахматуллин напомнил, что еще в 1919 г. ЧК посылала своих агентов на губернскую конференцию коммунистов-мусульман, “узнать, не творят ли чего худого коммунисты-мусульмане”. А зав. Секретным Отделом губисполкома Михайлов спрашивал его: “Что там татары делают, может, республику создать хотят?” Нарком земледелия Юнус Валидов выступил еще откровеннее: “Мы работаем и знаем, что в аппаратах у нас 45 % черносотенцев с монархической идеологией, через которых мы проводим работу, они при наших склоках восторжествуют... В сущности, говоря о Султан-Галеевщине, полагал бы, что если в ТР было стремление противосоветское, противокоммунистическое, то нужно было искоренять его раньше”.
Шахмардан Ибрагимов, однозначно поддерживавший позиции “левых”, так оценил позицию “правых”: “У них блок с буржуазией, блок и тесная связь с национальными элементами... Когда говорили тт. Усманов, Ганиев, Валидов, мне стало жутко... Чувствуешь, что тень Султан-Галиева как будто пролетела над этим залом, - потому что эти речи повторяли его мысли, его слова, его мотивы, только в более мягкой форме”. Ибрагимов также обвинил Султан-Галиева в защите экстерриториальной автономии, “при которой можно было рассчитывать только на татарскую часть населения, но при советской территориальной автономии необходимо иметь в виду всю совокупность населения”. Тем самым Ибрагимов выступил против развития национальных институтов на территориях вне Татарии.
Секретарь обкома РКП(б) Блудау попытался как-то примирить позиции. Но и он был вынужден признать правильность ряда тезисов Султан-Галиева, заявив, что татары-рабочие используются “например, на Бондюжском заводе на самых тяжелых и вредных работах”.
Нарком просвещения Микдат Брундуков построил свое выступление на опровержении позиций противников Султан-Галиева их былыми словами и действиями. Он заявил, что ранее Ш. Ибрагимов и Ш. Ахмадиев были сами друзьями Султан-Галиева. Продолжая полемику с “левыми”, оратор заявил, что на совещаниях по национальному вопросу Султан-Галиева “мнения одобряются и т. Лениным, и Сталиным, и Троцким, и другими руководителями - в то время, когда мнения Саид-Галиева по национальному вопросу подвергаются осуждению”. Председатель ЦИКа республики Рауф Сабиров указал “левым”, что в Инструкциях IV Совещания указывается на опасность, как левого, так и правого уклонов. Причем у “левых” существовал Учраспред (учетно-распределительный отдел - орган, занимающийся кадровыми назначениями - А.Х.) Саид-Галиева: “может быть, там Ахмадиев”. История оказалась ироничной. В свое время Султан-Галиев стоял за арестами лидеров Идель-Урала. Теперь его былые соратники, например Шагит Ахмадиев, призывали к борьбе с ним.
В 1924 г., в дни отстранения от политической жизни, Султан-Галиев пытается создать политическую историю татарской нации, подчеркивая национальную доминанту общественно-политического движения. Он пишет: “Положительными результатами 1905 годя для тюрко-татар России можно считать то, что у них появились как политическая сила туземная торговая буржуазия и тонкий слой мелкобуржуазной туземной интеллигенции, выступившей на сцену с лозунгами “национального возрождения (...) Пролетариата в европейском смысле этого слова... как классовой политической силы, не было”. Далее Султан-Галиев пишет, что тюркско-татарские коммунисты стали фактом жизни лишь во время революции. Причем они последовали “за коммунистической партией не столько из-за лозунгов классовой борьбы и классовой революции, сколько из-за лозунгов национального самоопределения”.
Султан-Галиев повторяет здесь слова Мулланура Вахитова. Теория “двойного угнетения” колониальных народа, то есть угнетения со стороны, как правящих классов, так и пролетариата европейских наций была изложена уже Садри Максуди в 1918 г. Идею Турана - как федерации тюркских народов он заимствует у Акчуры и других тюркистов. Новой является идея объединения всех слоев общества, кроме наиболее имущих, во имя создания национального государства. Впрочем, это близко к идеям Гаяза Исхаки образца 1906 г. Но достоинство любой теории в ее целостности, и здесь Султан-Галиеву нет равных.
Коммунисты в центре были не согласны на превращение СССР в славянско-тюркский союз. Они понимали, что, по сути, здесь возрождаются идеи Исмагила Гаспринского. При всей своей тенденциозности антисултангалиевская литература достаточно объективно называет источники теории Султан-Галиева. Чего в ней не было, так это марксизма. Даже Вахитов считал основной движущей силой пролетариат, который, правда, предстояло создать. Впрочем, победа деревни над городом стало общим местом революций после триумфа Мао в 1949 г.
Султан-Галиев был, прежде всего, практиком. Но время работало против него. С 1923 г. центр проводит тщательно продуманные акции по устранению его сторонников. Особенно опасной являлась поддержка Султан-Галиева в аппарате и среди комсомольцев. Но эта проблема была решена уже в 1924 г. Партийная дисциплина позволила рассеять его сторонников по огромным пространствам СССР. А в 1929 г., в дни народного недовольства сталинской “революцией сверху”, его сторонники стали арестовываться в массовом порядке.
С 1923 г. Султан-Галиев периодически арестовывается, в перерывах между арестами занимает мелкие посты. В 1940 г. он был расстрелян. Долгие годы место и время его гибели были неизвестны.
Для понимания роли Султан-Галиева следует прочесть тогдашние журналы коммунистической молодежи типа “Кызыл шэрык” или “Кызыл шэрык яшьлэре”. Оттуда встает облик вождя новой эпохи. Султан-Галиев был харизматическим лидером как ни один татарский политик ни до, ни после него. Он олицетворял эпоху единства и победу коллектива над личностью. Но один человек не прельстился обаянием Мирсаида и создал его портрет: портрет политика и властолюбца, отказавшегося от идеалов юности. Человека звали Хади Такташ, а произведение называется “Камиль”. Образ Сулеймана собирателен, но в нем отразилась вся суть соратников Султан-Галиева. Для понимания трагедии татар в 1920-е гг. необходимо прочесть “Камиля” и произведения Султан-Галиева, уже дважды изданные. Идеи Султан-Галиева действительно оказали больше влияние на страны третьего мира, колонии и полуколонии. Но нигде их победа не принесла благополучия, мира и стабильности. Алжир, Египет, Индонезия - вот далеко не полный список стран-поклонниц его идей в 1950-1960-е гг. Страстность Султан-Галиева, проклятия против “колонизаторов” захлестнули площади Казани и Челнов в начале 1990-х гг. Но большинство татар осталось дома. Мирное сосуществование в глазах большинства оказалось превыше борьбы за независимость. Идеи Султан-Галиева вновь отошли в тень. Станут ли они вновь актуальны? Что же, про это надо спрашивать тех, кто моложе 25-ти (ведь Мирсаиду было только 25 в 17-м году)...

Татары, История

Previous post Next post
Up